Пока она излагала ситуацию с присущим ей воодушевлением к самым необычным делам, Стефан хмурился все больше. Паскаль не отставал от него.

– Где он сейчас? – после недолгих раздумий спросил Скорпион.

– Сара увела его в карцер. Я бы хотела…

– Хорошо, – резко перебил ее Паскаль, поднимаясь со своего места.

Половицы скрипнули под его сапогами. Скорпион остановился посреди комнаты, обдумывая произошедшее.

– Скажи, чтобы его привели на суд.

Ламия удивленно захлопала глазами.

– Суд? Но это неразумно! Ты не хочешь, чтобы его для начала обследовали в Манипуляционной? – Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. – Пожалуйста! Это же такой шанс! Где еще ты видел…

– Нет! – внезапно рявкнул Скорпион. – Никаких обследований! Нам требуется как можно скорее разобраться с ним, а потом от него избавиться!

– Но это же протектор… – растерянно вымолвила Ламия, поправляя очки.

– Больше нет, – пророкотал Скорпион. – Суд состоится через полчаса.

– Но не все из Тринадцати смогут прийти так скоро, – подал голос Стефан, – многие на заданиях.

Иногда он забывал, что все его утверждения могли быть интереснее для дерева, чем для протекторов. Никто на Стефа и внимания не обратил. Ламия удалилась, а Паскаль несколько раз обошел комнату в напряженном молчании. Мыслями он был далеко отсюда, может, даже лично разбирался с несчастным узником.

– Хочешь его казнить? – спросил Стефан без особого интереса.

– С тобой я разберусь позже, – сердито ответил Паскаль, забирая энергласс и пряча его в рабочем поясе.

– И все-таки что с ним?

Паскаль, казалось, хотел сказать одно, но затем выдал:

– Ты его знаешь?

– Этого новенького? – Стеф фыркнул и пожал плечами. – Скажу так: в личном общении он бы понравился тебе меньше меня.

– Знаю, говорил с ним пару раз. Неприятный тип. Высокомерный.

– Мне он показался эгоистичным засранцем. Слышал, указов он не выполняет, делает в основном то, что сам считает верным. Но я не думал, что с ним произойдет такое.

Паскаль напрягся.

– Возможно, это знак свыше. Удастся забить паршивую овцу раньше, чем она начнет вносить разлад в коллектив.

Стефану его настрой не нравился, хоть и защищать новичка не было желания.

– Пошли. – Паскаль открыл дверь в коридор. – Пора выяснить, что за темную тварь нам приволокли на порог.

Протекторы отворили тяжелые ворота, вводя меня в мрачное круглое помещение. Я смутно помнил его, словно видел в другой жизни. Зал собрания Тринадцати.

Все серое, сделанное из каменных плит. Наверху – ничем не освещенный, полный темноты купол. Вдоль стен висели синие знамена Света с серебряной звездой по центру. Сам зал делился на два уровня: нижний был предназначен для провинившегося, а верхний – для Тринадцати. Те из них, что пришли, почти поголовно носили синие мундиры. Они стояли на высоком помосте, среди тринадцати каменных трибун, выставленных в круг, и нависали надо мной мрачными угрожающими тенями. Если за трибуной находился человек, то синий диск на ней загорался уникальным символом. Протекторы не спускали с меня глаз. Я насчитал шесть присутствующих.

Разумеется, мне была знакома побледневшая Фри; она старалась выглядеть стойко и уверенно за трибуной Овна, но тем не менее не могла унять дрожи. Моя наставница, которая в обычной ситуации являлась сгустком оптимизма. Волосы у нее были пышные, недлинные, собранные в растрепанный хвост. Они имели красивый цвет красного дерева и на кончиках были выкрашены в пурпурный. Натянутые на лоб рабочие очки не давали челке закрыть глаза, прежде полные задора и уверенности, в которых сейчас горела лишь паника.

При виде рыжей протекторши – Сары – все внутри сжалось, точно от озноба. Она как раз встала за одной из трибун, где тут же засиял символ Льва.

Протекторы еще раз проверили наручники, а затем запихнули меня в круг голубоватого барьера. Тронешь – и скорчишься на полу от страшной боли. Думалось, я знал это не понаслышке.

Когда обычные протекторы вышли, плотно закрыв за собой двери, темный зал погрузился в тишину. Я ничего не понимал и просто прирос к месту, обливаясь ледяным потом. Голова наполнилась плотным туманом. Я не помнил ни своего имени, ни вчерашнего дня, ни причины, по которой все смотрели на меня с такими сильными и отнюдь не положительными эмоциями. Но одно я прекрасно понимал. Дело было дрянь. Очень дрянь.

Внезапно от тени отделился протектор и направился к большой центральной трибуне, да так быстро, будто ждал этого момента. Как только он занял свое место, на диске зажегся знак Скорпиона. Стоя передо мной, молодой человек выглядел еще крупнее. Волосы цвета соломы, глубоко посаженные глаза, вокруг шеи повязан бордовый платок. Его лицо, состоящее из резких черт, было изуродовано двумя шрамами: один рваной линией пересекал рот и доходил почти до левого глаза, а второй, поменьше, расположился рядом. Когда протектор молчал, я видел краешек его верхних зубов, белеющих из щели в рассеченных губах. Высокий, статный, широкоплечий, закаленный во многих боях. Явный солдат. Такой, как он, наверняка с лишком выполнял свою квоту по устранению сплитов. Судя по его настрою, он искренне хотел покончить и со мной.

– Неправильно начинать мероприятие в таком составе, – строго сказала Сара.

Молодой человек покривился.

– Ты сама торопила этот суд, разве нет? – надменно осведомился он. – Мне казалось, мы все желаем решить дело как можно скорее.

– Я хочу, чтобы все было по правилам.

– Согласна с Паскалем, – спокойно вступила в разговор худая особа за трибуной Девы. – С проблемой Тьмы надо разбираться в кратчайшие сроки.

– Остальные все равно не придут, – проворчал Водолей, нервно постукивая пальцами по камню, словно изнемогая от нетерпения. – Рыбам и Весам это даром не надо. Змееносец, верно, снова где-то пашет. Давайте уже. Раньше начнем – быстрее закончим.

Стефано Феррари. Или Стефан – мне помнилось, что этот тип свое имя коверкал. Бледный, черноволосый, с колким взором янтарных глаз, который будто разрезал тебя пополам.

– Действительно, – кивнул Паскаль и холодно посмотрел на меня. – Почему мы не можем определить твои эфиры? Что ты с собой сделал, Максимус Луцем?

Имя дробью ударило по ушам. Сердце гулко забилось в груди. Я был рад, но непроизвольно поморщился. Терпеть не мог свое полное имя.

– Что? – спросил я.

– Через окуляр никто не смог разглядеть в тебе ни Тьмы, ни Света. Это невозможно, если только ты не обложил себя некой защитой. Пытаешься спрятать от нас свое истинное лицо?

– За что вы меня судите? Я ничего не помню!

Лицо Скорпиона осталось неизменным. Я так хотел найти поддержку хоть в чьих-нибудь глазах, но только Фри, похоже, была полностью на моей стороне.

– Совсем ничего? – тихо уточнила Дева.

– Я… не знаю. – Каждое слово звучало неувереннее предыдущего, но зато крепли отчаяние и безысходность. – Кажется, я пытался спасти приземленного… Не могу вспомнить. Я… действительно многого не помню, не только это… Пожалуйста, поверьте мне!..

– Как я могу верить тому, кто осквернил свою душу, связавшись с Тьмой? – безжалостно поинтересовался Паскаль.

– Что я сделал?! – в отчаянии воскликнул я. – Объясните!

Но они не слушали. Никто не слушал. Для них я уже словно и не существовал.

– Как вы понимаете, ситуация слишком опасная. – Паскаль властно взмахнул рукой. – В воспоминаниях Сары, которые мы все видели, был не человек. Это злобное существо, порожденное мраком. И сейчас оно стоит перед нами. Бывший соратник – прогнивший, а значит, мертвый для нас. Мы не можем запятнать Тьмой имя люмен-протекторов. В мою вахту все должно быть идеально. На лишние разбирательства нет времени. – Он глубоко вздохнул. – Здесь поможет только полное выжигание души. Обливион будет самым верным решением.

Обливион. Это слово наводило ужас.

– Это же смертная казнь! Ты идиот! – Фри негодующе подалась вперед. – Да как ты не видишь?! Он понимает и помнит! Макс – один из нас! Протекторов так мало!.. Нужно обследовать его и попытаться вернуть потерянные воспоминания! – Она в панике оглядела остальных. – Так нельзя!