Джимми плохо спал без нее, Тим много раз предлагал ей не мучаться и класть младенца с ней в постель, хотя бы временно, а он бы ночевал в гостиной на диване, но она отказывалась, боялась его раздавить. Хотя Тим был уверен, что это невозможно. Нола никогда даже не пихалась во сне, и слышала, как Джимми начинает кряхтеть, еще когда он сам не понимает, что начал кряхтеть. Сон у нее был чуткий, он его называл «Материнский сон». Нола шутила что материнский сон – это его отсутствие. Как бы то ни было, каждую ночь сын будил ее по меньшей мере три раза за два часа. В какой-то момент, когда она уже укладывала его спящего в кроватку, Нола все еще держала на нем свою ладонь и ждала, чтобы Джимми не проснулся сразу, а привык к колыбели. В эти моменты она облокачивала голову на спинку и засыпала. Поэтому, Тим, бредя из гостиной, брал ее на руки и нес в кровать, она, конечно, снова подскакивала и убегала, когда ребенок просыпался.

Часы на ее прикроватной тумбочке показывали 4:15, Тим блаженно вздохнул: еще можно поспать как минимум час. Уже проваливаясь в сон, он услышал, что Джимми проснулся, сын начал тихонько поскуливать и выкрикивать отдельные звуки. Нола тут же среагировала, Тим удержал ее рукой, не давая встать.

– Я подойду к нему, спи, – сказал он и поднялся.

Колыбель Джимми стояла в комнате напротив, дверь в его комнату всегда была открыта, хотя Нола везде носила с собой радионяню. В его комнате горел слабый желтоватый свет, в сущности почти темно, но когда выходишь из спальни, где света вообще нет, он казался ярким. Джимми успел проснуться, пока папа дошел до его кроватки, он уже начал недовольно хныкать и размахивать своими пухлыми ручками, стараясь ухватиться за воздух. Когда перед ним появился Тим, он на секунду замолчал, а потом его личико снова скуксилось и Джимми заплакал.

– Эй, ну чего ты, надо дать маме поспать…– прошептал Тим, наклоняясь над колыбелью и просовывая руки под головку, попу и спину младенца. Он был не из тех отцов, которые боялись держать своих детей. Тим как-то сразу понял, что именно и где нужно поддерживать.

Когда он взял его и прислонил к себе, Джимми успокоился, но не заснул, просто хлопал своими глазками, причмокивая в поисках груди Нолы.

– Нет малыш, не там ищешь, пошли, потревожим маму, – Тим прошел в их спальню и подошел к краю кровати, Нола не спала. – Мы пришли поесть и сразу уйдем, если хочешь, – сказал Тим и положил сына рядом с матерью, она спустила лямку ночной рубашки и малыш сразу ухватился за ее разбухшую грудь.

– Потом унесешь, – шепотом сказала жена, смотря как Джимми шевелит ртом.

– Как хочешь.

Тим улыбнулся и сел на колени рядом с кроватью, это был один из каких-то чудесных моментов. Их жизнь в корне изменилась: они не высыпались, часто злились, но точно были счастливы. Со временем активные причмокивания сына стали слабее и тише, он засыпал.

– Может я принесу его кроватку к нам в комнату? У нее же спинка опускается, подставим с твоей стороны и ты сможешь его хотя бы кормить, не вставая?

Нола нахмурила лоб. Предложение было заманчивым, просыпаться она бы все равно просыпалась, но хотя бы не пришлось идти в другую комнату. Она переживала не только за то, что они могут столкнуть Джимми или лечь на него, она также знала, что Тиму будет неудобно спать на диване, он у них был довольно старый, а Тим последнее время очень уставал. Если приставить колыбель сына к их кровати, то он мог бы остаться с ними, но тогда Джимми и его будил бы каждый час. Тим хоть и говорит, что может спать в любом шуме, хоть бомбы взрывай, но она знала, что это не так. Издержки работы, много нервов, пришлось бодрствовать во сне и спать бодрствуя. Но тут Тим сказал то, с чем она не могла спорить.

– Ему тоже хочется спать с тобой, он не отрывался от тебя много месяцев, а тут ты кладешь его одного в другую комнату и дозваться тебя можно только, если начать кричать! Я бы тоже орал, милая. Пусть поспит с тобой хотя бы какое-то время, может у него сон крепче станет? – Тим поцеловал ее руку.

– Ладно, только одну ночь и принеси тогда колыбель, поставь тут, – она указала место со своей стороны кровати и сползла к малышу, чтобы поцеловать его пухлую щечку. Грудь у него изо рта вывалилась и он громко чмокнул, Нола улыбнулась и улеглась так, что сын оказался у нее подмышкой и прикрыла глаза, – Не забыть бы..

– Не забудешь, – сказал Тим и пошел за кроваткой.

Когда он вернулся они уже крепко спали, столько ночей мучений. Тим знал, что сыну мама нужна сейчас больше, чем ему, и поэтому не испытывал тревоги или раздражения, наоборот, радовался, что наконец они отдохнут.

Когда он все-таки управился с кроваткой, сна не было ни в одном глазу. Тим сначала хотел лечь рядом с женой и ребенком, постараться уснуть, но решил не тревожить их и отправился на кухню, заварить себе чай и, возможно, посмотреть телевизор.

Обнаружив, что чая совсем не хочется, Тим открыл холодильник и достал бутылку пива, чем не снотворное? Пока он открывал пиво, то в довесок понял, что и телевизор смотреть желания нет, поэтому отправился в свой импровизированный кабинет. Помещение примыкающие к гостиной, слишком маленькое для полноценной комнаты, и слишком велико, чтобы сделать из него кладовую, к тому же тут было окно. Одностворчатое, но оно пропускало достаточно света днем, чтобы Тим мог спокойно работать в те частые дни, когда приходилось брать с собой «домашнее задание». Нола сильно ругалась и обижалась, но ничего не поделать, он детектив, в такой работе, как и у врачей, нет графика. Он удивлялся и еще больше восхищался, как все-таки Нола его терпит и еще захотела родить ему сына.

Тим мечтал о ребенке с того самого дня, как они с Нолой решили быть вместе, она тоже часто заводила разговоры. Долго у них ничего не получалось, потом у Нолы был выкидыш и врач сказал, что в ближайший год им нельзя пытаться беременеть, здоровье жене не позволяло. В тот год он поймал Дэвида Блэка и благодарил Бога, что он не позволил их ребенку родиться раньше, до поимки Блэка и стать его возможной жертвой. Тим так и не понял по каким критериям тот убивал и за что убивал?! Врачи признали Дэвида вменяемым, он отдавал себе отчет во всех преступлениях.

С того дня как Тим нашел тетрадь в его камере, он изучил ее вдоль и поперек, узнал все про потенциальных жертв, чьи имена были не зачеркнуты, но так ничего и не понял. А может логики там и вовсе не было.

И вот, снова ночь, его семья под защитой, его сыну ничего не угрожает, он спит с матерью. Тим отпивает пиво в своем кабинете и довольный улыбается, вспоминая как забавно Джимми причмокнул, когда Нола его поцеловала.

Из окна Тим видел фонарь, не такой, который светит ярким белым светом, а тот что светил чуть приглушенным желтым, что превращало улицу в замершую сцену. Как будто спектакль только что закончился и все актеры уже ушли, остался только он, одинокий зритель. Его разум снова зацепился за ту тетрадь. Она лежала так далеко в его столе, чтобы не попадаться на глаза каждый раз, когда он открывал ящик, но на столько близко, чтобы он нашел ее сразу, как только захотел. А доставал он ее часто.

Тим подошел к своему столу и поставил бутылку. Секунды три он смотрел на ручку выдвижного ящика, задавая себе вопрос: «ну зачем она тебе сейчас, иди спать?!». Затем открыл ящик и просунул руку под две или три папки, его пальцы сразу узнали ее, шероховатая с загнутыми краями, казалось, что даже ее цвет ощущается руками.

Черт бы тебя побрал Дэвид Блэк! Надо было тебе унести ее с собой в могилу! Ты знал, что я буду зачитывать ее до дыр, мерзкий ты ублюдок?

Он вытащил ее, глухо постучал о край стола, словно сбивая пыль, и бросил перед собой. Тим не понимал что, каждый раз, хотел в ней найти, он прочитал там каждое слово, помнил наизусть некоторые строки. Тим глотнул из бутылки и взял ее в руки, раза два он быстро пролистал ее, затем открыл на странице с надписью «СПИСОК». С того дня, как он впервые в жизни увидел его, то стал избегать это слово, ему оно казалось мерзким и оскверненным кровью. Затем он перевернул страницу и начал читать…