«Тада-Мару» был довольно пожилым, видавшим виды небольшим каботажным трампом. Построенный в Филадельфии в самом конце 1880-х, он успел уже дважды сменить флаг, побывав «Форт-Дженкинсом» и «Атабаской», до того как был куплен новыми хозяевами и начал совершать регулярные переходы между портами тихоокеанского побережья Японии и местом своей приписки – Осакой. В дальние рейсы его не пускали из-за слабости машины и непропорционально большого угольного аппетита. Так бы и коптить ему небо в каботажниках еще лет пять-семь до честной отправки в утиль, но вмешалась судьба в виде комиссии из трех морских офицеров, которые неожиданно явились на пароход во время его захода на мелкий ремонт в Кобэ.

В итоге ветеран-углепожиратель из заурядного, ничем не примечательного трудяги-грузовика превратился в корабль Императорского Соединенного флота! Под прежним своим именем и новеньким боевым флагом он был поставлен на бочках у самого входа в пролив Китан, прямо под обрывистым берегом острова Токушима, с которого грозно смотрели в сторону Тихого океана вороненые стволы орудий береговых батарей.

Здесь он терпеливо и честно исполнял сразу две роли – нес брандвахтенную службу у пролива и был базой для снабжения и отдыха экипажей швартовавшихся к нему дежурных миноносцев. Мало того. Теперь он и сам был вооружен! На его баке, обращенном в сторону пролива Кии, было установлено крупповское 88-миллиметровое орудие, а на крыльях мостика, специально усиленных по такому поводу, два мощных прожектора, таких же, что и на самом флагмане Соединенного флота – броненосце «Микаса»! Ну, или почти таких же.

Кроме того, на «Тада-Мару» установили аппарат беспроволочного телеграфирования системы Маркони. Предложение армейцев о соединении его кабелем со штабом артиллеристов района «Тадошима» не нашло поддержки у моряков, которые считали, что если в случае шторма, например, пароходику придется срочно сниматься с якоря, лишнее электрическое хозяйство будет только помехой.

Но главное, на корме парохода, там, где были срублены фальшборты, был установлен поворотный минный аппарат, а в трюме под талями покоились три самодвижущиеся мины Уайтхеда к нему! Каждая из них имела дальность хода больше чем до середины пролива и вполне могла оказаться роковой для любого упрямца, не желающего исполнить приказ о немедленной остановке.

Хотя война с северными варварами грохотала где-то далеко, «Тадо-Мару», став боевым кораблем, всей своей котлозаклепочной душой гордился таким поворотом судьбы. Чего нельзя было сказать о его новом капитане. Вернее, командире – капитан-лейтенанте Ямасита Йозо. За неуживчивый характер, склонность резать начальству правду в глаза именно в том виде, как он, Йозо, ее понимал, а также тягу к неумеренному общению с пивом «Асахи», он, вместо того чтобы покрывать себя славой где-нибудь в Желтом море, сражаясь с врагами императора на корабле первой линии, вынужден был убивать время и душу на этой ржавой куче металлолома, мертво стоящей на двух бочках возле входа в Осакскую бухту.

Поначалу он еще не воспринял встречу с «Тада-Мару» как бесповоротную жизненную катастрофу. Но тянулись дни, недели и месяцы, проходили в залив и выходили из него суда и парусники, менялись под бортом дежурные миноносцы. Их командиры, добрые сердца эти лейтенанты, периодически пополняли его арсенал бутылок «Асахи» во втором трюме (там было холодно, и пиво долго не портилось), и они же скрашивали его досуг, вместе с еще тремя офицерами брандвахты.

За почти год стояния у пролива «Тада-Мару» и скучающие возле него миноносцы не совершили ничего выдающегося, если не считать остановку и отправку к Вакаяме полутора десятков иностранных пароходов, пытавшихся по незнанию пройти в залив ночью. До сих пор все обходилось без стрельбы: суда послушно стопорили ход в лучах прожекторов, а неспешно подходивший к ним миноносец конвоировал нарушителей к Вакаяме и передавал с рук на руки такой же брандвахте, как и «Тада-Мару», у которой, кроме миноносцев, гнездились еще и несколько таможенных катеров. Даже предупредительного выстрела делать не пришлось ни разу…

Нет, стрельбу с «Тада-Мару», конечно, слышали, когда раз пять или шесть за время его стояния у Токушимы орудия на высоких скальных верках за спиной начинали лупить в море: или по квадратам, или по предварительно установленным мишеням. Это был еще тот спектакль! Грохот, клубы дыма, гейзеры воды, взлетающие высоко в небо… пару раз не так и далеко от «Тада-Мару». Остановленное на время учений судоходство, высокое армейское и морское начальство на брустверах батарей…

Увы, весь этот праздник жизни оставался за бортом «Тадо-Мару», если не считать периодических визитов в гости пары артиллерийских офицеров, с которыми Йозо был в приятельских отношениях – миноносцы регулярно брали с собой в порт кого-либо из артиллеристов с острова. Так быстрее всего, а на обратном пути можно было прихватить кой-чего, не опасаясь досмотра начальства: полежит день-другой у Ямаситы на «пыхтелке», а там шлюпкой заберем.

Именно так – «пыхтелка» – прозвали армейские артиллеристы старый брандвахтенный пароход, болтающийся где-то внизу, под воронеными жерлами их многочисленных орудий.

Но уже наступило утро 10 ноября 1904 года, когда этот бывший трамп в своем первом и последнем бою нанесет атаковавшим Осакский залив русским кораблям урон больший, чем все полтораста стволов армейской береговой артиллерии. Утро того дня, когда имя его командира, капитан-лейтенанта Ямаситы станет синонимом непреклонной воинской стойкости, встав в один ряд с именами самураев-героев из средневековой истории страны Ямато, как Мусаси Минамото или Тории Мототада…

– Местное время 09:07, ваше превосходительство!

– Спасибо… Сомнений нет – это они, входные маяки на Авадзи и Токушиме. Сигнал по отряду: «Атаковать согласно плану!»

– Наш сигнал принят. Истребители уходят вперед… Красиво побежали!

– Хорошо. Сколько до пролива, как вы оцениваете, Евгений Александрович?

– Мили четыре, не больше. И смотрите – вон и берега уже видно.

– А посередине, это и есть пролив… Почему такие плоские, или это туман еще так низко висит?

– Так точно. Туман. Но он с каждой минутой поднимается. Прямо как занавес в театре. Красиво, кстати… – Красиво-то оно красиво, но нам сейчас не до красоты. Минут через десять-пятнадцать их батареи нижнего яруса смогут по нам работать…

Сигнал на «Сенявин» и «Апраксин»: занять позиции по плану!

– Внимание, господа! Справа от прохода прожектор и морзянка!

– Наши пароходы засекли. Там, похоже, как раз стоит эта брандвахта. Не проспали-таки нас господа самураи. Представление начинается, господа!

Разбуженный вахтенным, капитан-лейтенант Ямасита, на ходу быстро застегивая на все пуговицы тужурку, поднимался на мостик своей брандвахты. Термометр за стеклом окна его каюты показывал +6 градусов по Цельсию, поэтому он приказал матросу прихватить накидку. С трудом подавив закипавшее возмущение – ну что, Хига сам не мог разобраться в ситуации с подходящими слишком рано от Вакаямы транспортами и нужно было будить его? – командир «Тада-Мару», жестом остановив доклад лейтенанта, поднес к еще заспанным глазам окуляры бинокля…

– Так… Два здоровых парохода. Флаги пока в этом тумане дурацком не различаю. А из-за них выходят… Ну да, это истребители, однозначно. Три, четыре… Впереди дивизион и за ним еще идут. Нас предупреждали о подходе со стороны Кии кораблей Соединенного флота, Хига? Никаких телеграмм вообще? Хм… По виду наши, но…

– Командир, они увеличивают ход – видите, какие буруны у головных?

– Да… Боевая тревога! Орудие и минный аппарат приготовить! На телеграф: «Тревога! Немедленно подтвердите подход со стороны Кии двух дивизионов истребителей». Если через пять минут квитанции и подтверждения, что это наши, не будет, отбивайте вторую – «Всем! Всем! Всем! Боевая тревога! Неизвестные истребители у пролива Китан. Действую по обстановке».