-Это ты сейчас, типа, вые#нулся? Смотри и о#уевай, псина сутулая.

Знаете как выглядит эффект "Пасти" если ее использовали когда лицо заклинателя срослось с куском зачарованной кости, навроде "Маски Павшего Вивисектора"?

Нар не знал, но благодаря блуждающему нерву догадывался, что эффект получится воистину зубодробительным во всех возможных смыслах. Так и вышло.

Маска треснула, раскрываясь аки бутон чудовищного цветка, и на каждом из пузырящихся плотью костяном лепестке красовались несколько рядов мелких бритвенно-острых клыков. Словно с демогоргона из первого сезона "Очень странных дел" содрали, чертовы ленивые разрабы.

-Я пожру твою душу, шавка... - и да, в таком режиме использования, говорить почему-то можно было, но голос изменялся до разряда радиопомех, смешанных со скрежетом металла.

-Попробуй.

Если бы матерый волк-людоед, выращенный пингвинами-сатанистами, путем изучения справочника гинекологии научился говорить, то точно именно таким голосом.

При всем своем послужном списке, богатом прошлом, участии в десятках вооруженных конфликтах, сотнях побоищ чуть меньше, происходивших преимущественно среди криминальных группировок, и прочих вещах, о существовании которых путем взлома баз данных не знает ни один Департамент, Нар даже не увидел движений оборотня.

Труп стрелка как-то сам собой соскользнул с когтей вместе с частью собственного кишечника, падая мордой в лужу собственной крови, а Младший сын уже оказался рядом с Отцом Монстров.

Цепи Агонии бросают еще не среагировавшее на все это безобразие тело в сторону. Когти разрывают куртку, срезая кусок кожи на груди, но не зацепив ничего особо важного кроме уязвленной самооценки.

Младший сын немного страдал хроническим заболеванием всех киношных злодеев и монстров, именуемым в узких кругах широких масс "героешвырятельством", оно же, "долбо#б, убей его уже, б#ять". И после провалившейся единоразовой акции настрогать Отца Монстров на остро нуждающиеся в маринаде сырые заготовки для шашлыка, одичавший вервольф просто прописал химерологу смачного леща тыльной стороной лапки.

Внутренности Нара нечестивым путем познания всех прелестей кинетики и прочих технарско-физических танцев с бубном смешались с позвоночным столбом, а так же начавшими расползаться во все стороны ребрами, по всей видимости начавшими стремительно покрываться трещинами. И это все в момент полета.

Удар.

Мироздание за считанные доли секунды меняет полярность, смешиваясь перед глазом химеролога в нечто напоминающее горящую синим пламенем палитру красок безумного художника.

Кажется, его вырубило.

Но не надолго, будто некая божественная тварь с интеллектом как у табуретки выключила и включила обратно этот пласт Вселенной, тупо чтобы еще немного поржать с а#уевания Отца Монстров на тему тщетности бытия.

Пол.

Засыпанный пылью, каменной крошкой, осколками стекла, щепки. Засохшая кровь вперемешку со свежей, тонким ручейком капающей со слипшихся волос.

Картинка плыла и двоилась, перемешивая мозг в нечто однородное и пытающееся понять куда оно попало.

Ноги.

Совершенно внезапно для сознания, пытающегося понять где верх, а где вниз, рядом с его ценной тушкой возникли две ноги.

Хотя тут скорее будет больше уместно лапы. Когтистые такие, и мохнатые.

Неизвестный обладатель этих лап схватил тело химеролога, разрывая остатки одежды, и с размаху швырнул в дыру на месте стены.

Непродолжительный полет.

Слезящийся глаз.

Крик, вбиваемый встречным потоком воздуха обратно в глотку.

Блуждающий нерв, агонизирующий в недрах черепной коробки или где там должно находиться это анатомическое недоразумение.

Удар.

Нар уже говорил, что не умел падать от слова "совсем"?

Все эти перекаты, группировка и прочие малопонятные для его мозга телодвижения так и остались за гранью понимания, ибо так уж он был устроен. Из всего вышесказанного последовал один простой вывод - приземление получилось экстремально жестким.

Из химеролога выбили весь кислород с частью желчи и крови. Скрючившись в позу эмбриона он просто лежал на земле выхаркивая всю дрянь собственного производства, которая клокотала в его горле.

Сознание отстранено заметило, что где-то на периферии восприятия бородач, лихо орудуя топором и трехгранным стилетом крошит марионеток Разорванных Сердец на баррикадах, покуда его бойцы собирают обратно то что успели развалить восхваляющие Темных богов подобия человеков.

Звука опускания Младшего сына на один уровень с ним Отец Монстров не услышал, и понял это лишь тогда, когда его снова подняли над землей. Голову мотнуло в сторону, а вместе с ней и точку восприятия в этой части мироздания, что вылилось в новую порцию чего-то по всей видимости должного быть блевотой, забрызгавшее запястье и предплечье человека-волка. Желтые и красные капли застряли в хитросплетениях шерсти.

-Последние слова? - клинки зазубренных когтей обжигают кожу над кадыком.

-Да... хо... чу к-курево, бух... ла и шлюх... - слова слетают с губ вместе с кровавыми пузырями и чем-то еще, совсем уж не классифицируемым.

Переваривая полученную информацию, Младший сын далеко не сразу заметил странные движения цепей за спиной химеролога.

Бросок, которому позавидовала бы даже стероидная кобра.

Череп вервольфа пробило насквозь раскаленным куском металла.

Прилетевшие в морду брызги ошметков перемолотого в ничто глазного яблока, осколки глазного дна, кусочки плоти, брызги крови. В ноздри ввинтился смрад паленной шерсти и забытого на огне мяса.

Хорошо поговорили.

Примечание злобного злодейского злодея:

Я вернулся!!!

Примечание геройствующего героического героя:

А ты куда-то уходил?

Дикий вопль одного из солдат ввинтился в изрешеченные отзвуками взрывов барабанные перепонки, чудовищной мясорубкой перекручивая судорожно сокращающиеся извилины, дабы превратить их во вскипающую в собственном соку серо-красную массу, в бесформенных недрах которой пульсирует лишь одна мысль-приказ - заткнуть источник звука любым доступным способом.

Молодой стражник, безумными, почти невидящими от адской смеси боли и отчаяния глазами, испещренными полопавшимися капиллярами, смотрит, как неестественно-яркая в этом сером каменном аду кровь толчками бьет из обрубка руки.

Кровь забрызгивает его поросшее недельной щетиной лицо, поцарапанный шлем, съехавший на одну сторону, тронутую ржавчиной кольчугу, потрескавшиеся стены, пол, сапоги, у разлезающихся носков которых еще едва заметно поддергивается его же рука, вцепившись мертвой во всех смыслах хваткой в рукоять короткого меча.

Невольный порыв Отца Монстров добить человека, только начавшего постигать на собственном примере все прелести скатывания по наклонной в бездну бессмысленной и беспощадной паники, совершил тот, кто и отчекрыжил ему лапку.

Секунда и неудачливый вояка оседает на пол, зажимая целой рукой беззубую ухмылку чуть ниже кадыка. Выплевываемая полубезумным оскалом без пяти секунд мертвеца кровь измазывает тонкие пальцы, больше подходящие пианисту, нежели демоноборцу.

Две стрелы в ответ заставили инкуба спрятаться за тушей ближайшего Гвардейца Инферно и для надежности накрыться еще и воздушным щитом. Ага, инкуб-воздушник. Что дальше - друид-некромант?

-Эй, уе#ок! - как можно более дипломатично начал диалог Нар.

-Я пожру твою душу, жалкий смертный,- последовал такой же дипломатический ответ, сопровождаемый несколькими лезвиями из уплотнившегося воздуха, выбившими мелкую каменную крошку из куска стены перед которым на миг появилась голова химеролога.

-Я твой рот е#ал! - сдвоенная Стрела Праха влетает точно в глазницы одного из штурмующих ворота разорителей, выжигая глазные яблоки, перетирая в невесомую пыль тонкие кости глазного дна и превращая мозг в ничто.