Пожиратели смерти на башне. Беллатрикс, обсуждающая со Снейпом то, как скоро она или Дамблдор сдадутся под её пытками. Осознание её правоты и собственной беспомощности, безнадежности, ледяное дыхание неизбежного проигрыша. Смогла бы она и в самом деле продержаться до прибытия мракоборцев?.. Смог бы смотреть на это Дамблдор, или все же снял сферу, пожертвовав собой?..

Окровавленный подбородок Сивого. На кого он напал?.. Убил ли?.. Сколько людей погибло этой ночью?..

Сивый. Его мерзкий, плотоядный, хищный взгляд. Отвратительный запах. Вскинутые руки. Хруст ломающихся костей.

И тишина.

Мертвая тишина, воцарившаяся после. Тишина, в которой набатом звучал голос Бреговича в её голове.

“Если их слишком много – убей. Достаточно одного, главное – правильно выбрать. Если хочешь убежать – убей главного, они потратят время на координацию, а ты получишь фору. Хочешь сражаться – убей самого мирного и беззащитного, тогда они разъярятся и потеряют осторожность. Хочешь напугать – убей самого сильного и агрессивного, но не главного – и тебя воспримут всерьез.”

Тогда она отмахнулась. Не поверила. Сказала, что ей это не подходит. Что она не убийца, и никого убивать не станет. Что всегда можно найти другой путь. Тогда она была глупа, самонадеянна и высокомерна.

Но господи, ей казалось, что она нашла. Феликс Фелицис – жидкая удача. Им всего-то должно было повезти, чтобы все прошло как надо. Гермиона и подумать не могла, что их везение – это не сговорчивость Беллатрикс или вовремя появившийся Снейп. Их везение – обездвиженный Гарри, который вынужден был смотреть на все это безучастным зрителем. Их везение – ослабевший Дамблдор, который просто не мог вмешаться и чем-то помешать. Их везение – Сивый, пришедший этой ночью в замок, где его не ждали. Жестокий, отвратительный, кровожадный оборотень, который по собственной глупости попытался напасть и этим спровоцировал её на… на ответ.

Ответ, который решительно склонил чашу весов в её пользу.

Ответом было убийство.

Удача не помогла его избежать. Её удача оказалась всего лишь в том, чтобы ситуация обернулась в их пользу. Удача отключила все чувства и мысли, не дав ей впасть в истерику от содеянного. Удача помогла найти нужные слова.

И даже сейчас, когда она раз за разом зажмуривала глаза, кутаясь в огромное одеяло в тщетных попытках уснуть, наверное, последние крупицы этой странной, причудливой удачи как будто продолжали хранить её сознание, которое, несмотря на рой гудящих мыслей, все никак не начинало содрогаться от ужаса. А ведь должно, верно? Ведь она, Гермиона Грейнджер, убила человека. Взмахом руки. Каким бы ни был Сивый, но все же это было живое существо, которое она посмела лишить жизни.

“Живое существо, которое убивало детей. Пятилетний мальчик Монтгомери, помнишь? И он не был единственным. А сколько жизней он не отнял, а искалечил, превратил в ад?.. “

Гермиона спорила сама с собой, но чем больше спорила, тем отчетливее понимала, что на самом деле ей действительно, на самом деле ни капли не жаль Сивого. Она не испытывала раскаяния. Или сожалений. Ей было все равно. Равнодушие на Астрономической башне не было напускным. Дело было не в зелье – дело было в ней. Её совершенно не мучило то, что она убила. Важно было лишь добиться своего, а еще – то, что больше никого не убьет Сивый. А все её размышления постфактум – это только попытки отыскать в себе тот моральный компас, который, казалось, раньше был таким неотъемлемым, незыблемым, как часть её самой.

Может, Гермиона просто еще не осознала, что убила на самом деле? Она ведь не видела мертвеца, да и не убивала в прямом смысле слова, своими руками или смертельным проклятием. И, возможно, ей нужно увидеть безжизненное тело, труп, чтобы в полной мере осознать, что она натворила?.. А когда наконец поймет, сойдет с ума от ужаса и отвращения к самой себе? Так же это должно быть, разве нет?

Но, как оказалось, так не было. Она не Гарри Поттер, который месяцами мучился, раздираемый осознанием того, что когда-нибудь вынужден будет убить, пусть даже самого ужасного темного волшебника столетия, на чьих руках кровь его родителей.

А она убила. Того, кто лично ей не сделал ничего плохого – во всяком случае, не успел. Того, кто убивал других. Того, кто держал в страхе целые семьи. Его смерть – это камень, который перекрыл поток крови его жертв. Сколько понадобится таких камушков, чтобы возвести из них плотину, что остановит багряные реки?..

Гермиона вздрогнула. Она что, правда сейчас подумала это?.. Оценила, достоин ли кто-то жизни? Оправдала для себя убийство? Сочла его целесообразным? Благим делом?.. И чем же она тогда отличается от Волдеморта и Пожирателей? Отличается ли?..

У Гермионы Грейнджер всегда были убеждения. Принципы. Моральные ценности. Гермиона Грейнджер была хорошей. Она не обманывала. Не врала. Не убивала. Помогала друзьям. Всегда знала, что правильно, а что – нет.

Гермиона Розье обманывала всех вокруг. Врала даже самым близким. Шантажировала. Интриговала. Заставляла других делать то, что хочет она. Помогала врагам. Подставляла друзей.

Гермиона Малфой влезла в политику Министерства магии. Вела игры с Волдемортом. Способствовала тому, что в Хогвартс проникли Пожиратели смерти. Убила человека. Пожалела, что не убила его раньше.

Что осталось за этот год от Гермионы Грейнджер?..

Больше не лучшая ученица школы. Не верный друг. Не юная, невинная девушка. Не хороший человек, ставящий человеческую жизнь превыше всего. Предательница, обманщица, интриганка, убийца с руками, испачканными в крови.

В голове сами собой всплыли слова Дамблдора, сказанные ей тогда, далекой осенью, после событий в Министерстве.

“Не стоит казнить себя, мисс Грейнджер. К сожалению, война – это не то, что позволяет остаться с чистыми руками и кристальными помыслами. А если это кому-то удается, это лишь значит, что вместо него руки испачкал кто-то другой… Вы не плохой человек, Гермиона, вы лишь хотите спасти тех, кого любите. Возможно, это будет означать, что вам придется взять на себя больше, чем хотелось бы… “

Вот.

Вот то, что от неё осталось, и останется неизменным.

Она должна спасти тех, кого любит. Родители. Гарри. Рон. Драко.

Драко.

Как иронично. В списке Гермионы Грейнджер не было этого имени вовсе. В списке Гермионы Малфой это имя было выведено золотыми буквами в самом верху.

Драко… Думать о нем сейчас не хотелось. Но чертовы мысли, казалось, и не думали спрашивать о её желаниях, набрасываясь, как стая голодных собак. Боже, она ведь затеяла все это, чтобы он не стал убийцей. А в результате ею стала она – вместо него. Стоило ли оно того?.. Идиотский вопрос. Разве есть о чем размышлять, когда на весах жизнь Дамблдора, великого светлого волшебника, против существования такого монстра, как Сивый? Но Драко… После всего они разговаривали как ни в чем ни бывало. Как будто все так, как должно быть. Как будто все нормально.

Но ничего не было нормальным.

За исключением той давней беседы с Люциусом о помолвке, Драко ни разу не видел этой её стороны: холодной, расчетливой, добивающейся своего любой ценой. Он не присутствовал при её разговорах ни с Люциусом, ни со Снейпом, ни со Скримджером. А сегодня она развернулась во всей красе: Пожиратели, Сивый, Волдеморт…

Что он теперь думает о ней? Изумлен? Шокирован? Разочарован?.. Малфой вроде как был влюблен в неё все эти годы – но кто ему нравился на самом деле? Храбрая гриффиндорка с чистым сердцем, борющаяся за правду? Правильная отличница? Очаровательная умница? Девочка, полная добра и света?.. Вечером он ни словом не обмолвился о том, что именно произошло. Может, просто не знал, что сказать?.. Был растерян, напуган?.. Драко понадобится совсем немного времени, чтобы осознать увиденное сегодня, и понять – она совсем не такая, какой он её видел. Не та, которую полюбил. Не та, на которой он женился, готовый подарить всего себя.

Убийца. Манипулятор. Игрок. Отвратительный монстр, циничный и безжалостный. Нужна ли она ему такой?.. Едва ли. Вряд ли вообще она может быть теперь кому-то нужна – такая. И нечего сказать в свою защиту, нечем оправдаться. Он все видел сам, своими глазами. “Драко, я не хотела”? Но сделала, и, в конечном счете, имеет значение только это. “Мне пришлось”? Ему тоже почти пришлось убить Дамблдора, и все же он этого не сделал. “Это все Феликс”? Вранье, и они оба это знали.