Гектор Морено – привлекательный мужчина испанской наружности лет пятидесяти, с теплыми карими глазами, острыми скулами и аккуратной черной с проседью эспаньолкой – прослужил главным судмедэкспертом округа Эшби шестнадцать лет. Поверх хирургического костюма на нем был галстук-боло[14] с бирюзой, вправленной в серебряный коровий череп.

– Чем меньше вы нас видите, тем лучше, – заявила Талли. – Значит, люди не умирают при подозрительных обстоятельствах. Как Камила и дети?

– Камила – замечательно, просто замечательно, – сказал Морено. – Два ее полотна собираются выставить в художественной галерее в Нью-Йорке. Можете поверить? Через пару недель она туда вылетает на торжественное открытие. Вполне может статься, она будет следующим Рембрандтом.

– Молодец, – похвалил Серрано. – Но это поднимает вопрос, с какой радости она вышла за тебя.

– Да знаю, знаю. Десять лет назад она мне говорит, что хочет попытать себя в живописи, покупает акрил и холст, превращает гараж в радужный кавардак, а теперь ей еженедельно звонит какой-то тип, называющий себя Гулливером и говорящий с британским акцентом, хотя сам он из Висконсина. Я его проверял. Похоже, рано или поздно она меня бросит, чтобы жить в шалаше с каким-нибудь богемным поэтом в дредах, с которым встречается в кальянной в Ист-Виллидже.

– В таком случае я даю ей полгода с поэтом, прежде чем она осознает, как хорошо было с вами, – заметила Талли. – Ни за что не встречайся с представителем пишущей братии, я однажды такую ошибку сделала.

– Я бы заплатил, чтобы увидеть реакцию, когда эти напыщенные художники спросят, чем ее супруг зарабатывает на жизнь, – засмеялся Морено. – «Мой муж? А, он целыми днями обмотан кишками». Эй, Серрано, ты до сих пор читаешь эти книжонки о ведьмах и волшебных бобах? Выучил какое-нибудь заклинание, которые могло бы воскресить мэра Райт из мертвых? Я не шучу. Случившееся с ней пару лет назад было позорищем.

– Согласна, – поддержала Талли.

Серрано не проронил ни звука.

– Так что же у вас для нас? – осведомилась Талли.

Щелкнув пальцами, Морено поманил детективов за собой. Привел их в хорошо освещенное серое помещение со стерильными металлическими стеллажами вдоль стен с криминалистическими инструментами: скальпелями, держателями, костными пилами, реберными расширителями, энтеротомом[15], пинцетами, хирургическими иглами и тому подобным. На столе в центре комнаты лежал труп, покрытый белой простыней размером четыре на десять футов. Серрано заметил палец ноги, торчащий из-под простыни. Ноготь был покрыт вишнево-красным лаком.

– Погляди сюда, – указал Серрано на палец. Талли подошла, чтобы рассмотреть.

– Слой лака выглядит свежим, – отметила Талли. – Она сделала педикюр на этой или на прошлой неделе. – Приподняв простыню, Талли заглянула под нее. – И недавно побрила ноги.

– Значит, на этой неделе она еще ухаживала за собой. Не очень-то похоже на поведение человека, собравшегося подвести черту, – подхватил Серрано.

– Давай свяжемся с местными маникюрными салонами – может, удастся выяснить, какой из них Райт посещала регулярно. – Талли повернулась к Гектору: – Вы готовы?

Морено кивнул.

– Но только предупреждаю, зрелище не из приятных.

– А когда смерть приятна? – отозвался Серрано.

– Да никогда. Эта женщина заслуживала лучшего. – Морено медленно откинул простыню, открыв тело Констанс Райт. Талли охнула, но не обмолвилась ни словом.

Серрано внимательно разглядывал женщину, лежащую перед ним. Тело Констанс Райт было сокрушено. Это первое, что пришло ему в голову. Она выглядела, будто тряпичная кукла, как попало брошенная на пол небрежным ребенком – конечности изогнуты под чудовищно неестественными углами.

– Лед – беспощадный ублюдок, – заметил Морено. – Сейчас изложу по порядку.

– Валяй, Гектор, – кивнул Серрано.

– Причина смерти – травма головы от удара тупым предметом. – Морено натянул латексные перчатки. Все лицо Райт, от лба до подбородка, было вдавлено, кости вывихнуты. – К счастью, от удара она мгновенно скончалась. Без боли.

– Слава небесам за маленькие одолжения, – произнесла Талли.

Морено кивнул:

– Сломаны все двадцать четыре ребра. Четыре пронзили сердце, а семь – легкие. И печень, и селезенка тоже пробиты. Даже если бы травма головы не убила ее, эти травмы сделали бы это почти мгновенно.

Он перешел к ее изувеченным конечностям:

– Сложные переломы левой лучевой и правой локтевой кости, а также и большеберцовых, и малоберцовых костей в обеих ногах. Таз превратился практически в щебень.

– А токсикология? – осведомился Серрано.

– Алкоголь в крови на уровне 0,43. Никаких следов наркотиков в организме.

– 0,43? Необычайно много, – заметила Талли. – Должно быть, она крепко нахлесталась в последнюю ночь. Думаете, отупляла себя перед прыжком?

– Возможно. Но есть еще одно. – Морено помолчал. – Она была беременна.

Челюсть у Серрано отвисла.

– Насколько давно? – уточнила Талли.

– Судя по уровню гормона зародышевой оболочки, около девяти недель.

– Откуда следует, что она более чем вероятно знала о своей беременности, – заключил Серрано. – Мы обыщем ее квартиру на предмет тестов на беременность, пренатальных витаминов – любых свидетельств ее умонастроения.

Подойдя ближе к телу Райт, Талли протянула руку, раскрыв ладонь над животом женщины, а потом сжав в кулак. Накрыв ее руку своей ладонью, Серрано бережно опустил ее к боку Талли.

– Знаю, – проронил Серрано. – Знаю.

Талли порывисто вздохнула:

– Извини. Просто… утрата жизни.

– Мы можем установить личность отца по тканям плода? – справился Серрано.

– В девять недель зародыш весит всего одну десятую унции, – покачал головой Морено. – Тканей настолько мало, что и говорить нечего. А анализ ДНК не может определить отцовство, если нет образца партнера для сравнения. Одни ткани плода отцовства не определяют.

– Также не исключено, что она сделала это самостоятельно с донорской спермой, – присовокупил Серрано.

– Но с какой стати ей пускаться во все тяжкие, чтобы зачать, а два месяца спустя прыгать с моста? – возразила Талли. Ответа у Серрано не нашлось.

– Все по порядку, – наконец сказал он. – Оба родителя Райт уже умерли. Детей нет. Других живых родственников нет. Нужно вызвать для опознания ее бывшего мужа Николаса Драммонда.

– Если правильно помню, бракоразводный процесс вышел склочный, – вставил Морено. – Драммонд будет не в восторге, что его в это впутали.

– Склочный – это слишком мягко сказано, – откликнулся Серрано. – А еще я хочу сравнения его ДНК с ДНК зародыша.

– Он может отказаться подчиниться без судебного постановления, – указала Талли.

– Если откажется, это даст нам ответ на вопрос.

– Думаешь, Констанс Райт могла напоследок чпокнуться со своим бывшим и подзалететь? – спросил Морено.

– Такое не в диковинку, – ответил Серрано. – Драммонд вновь женился вскоре по окончании развода с Констанс. Бывшие раздувают искру, вступают в связь, она беременеет, а муж пытается скрыть это от новой жены.

– Вот почему я озаботилась придержать первоклассные материалы для шантажа на случай, если Клэр меня бросит, – поведала Талли. – Мы пришли бы к соглашению сторон ровно за пять минут.

– Умно, – похвалил Морено. – И хладнокровно. Не уверен, что хладнокровие способствует здоровым супружеским отношениям, но мне ли судить?

– Итак, твои первоначальные выводы? – спросил Серрано.

– Ну, – ответил Морено, – на данный момент, учитывая аномально высокое содержание алкоголя в крови и растрепанную личную жизнь жертвы, было бы трудновато не списать это на самоубийство. Если беременность была нежелательной, она могла послужить последней каплей.

– Будем дотошными, – не согласилась Талли. – Мне не дает покоя педикюр. И еще я хочу поговорить с Николасом Драммондом.