Странно, что Том, похоже, не замечал шпилек в словах Ника, обращенных к нему, – шпилек, от которых поблескивали глаза Дэйзи. Ехидство под прикрытием хороших манер, и это мне даже понравилось. Человек, у которого есть хватка, гораздо интереснее героя войны, и мне подумалось, что многие, скорее всего, не подозревают, каков Ник на самом деле.

Когда он в очередной раз уколол мужа Дэйзи, вынудив его фыркнуть и резко возразить, я со смехом села.

– Факт! – согласно произнесла я, предоставляя Нику возможность рассмотреть меня как следует. Улыбнувшись, я оторвалась от дивана и предстала перед Ником. На мне были низкие лодочки из серой замши, на шпильках которых я приобретала щегольскую военную выправку; расправив плечи так, что их чуть не свело судорогой, я заметила, как он на мгновение с легкой улыбкой отвел глаза.

Вошел дворецкий с четырьмя высокими бокалами, полными чего-то вкусного на вид, и, когда Дэйзи что-то шепнула ему, добавил в каждый стакан из флакона, вырезанного из горного хрусталя, по две гранатово-красных капли.

– У меня тренировка, – со вздохом сожаления заметила я, но все же взяла свой бокал и с признательностью пригубила его. Коктейль оказался хорош – Бьюкенены не из тех, кто экономит на самом важном, и они не изменяли этому правилу, когда речь заходила о демонике. Запрет на кровь демонов ввели всего за четыре месяца до запрета на спиртное, и теперь, спустя два года, ценные винтажи исчезли даже из лучших клубов Манхэттена.

Дэйзи облизывалась, как довольная кошка, и даже Том потягивал свой напиток с оттенком хмурого почтения к его качеству. Ник пил опасливо, и я вспомнила, что Средний Запад нарвался на сухой закон быстрее и охотнее, чем мы, все остальные. Демоник был более старинным и роскошным, чем даже тот, который тетушка Джастина хранила тщательно запертым в нашей квартире на Парк-авеню. Он обжигал губы и согревал горло, и я представляла, как выдыхаю пламя, похожее на мерцающие язычки свечей. Легенда гласит, что демоник способен превратить благопристойных людей в тиранов, но мне он лишь слегка прибавлял злости.

– Допейте, – посоветовала я Нику. – Здесь не Сент-Пол. Вы теперь в Нью-Йорке, даже если живете в Уэст-Эгге.

Он медленно поморгал, глядя на меня со все той же легкой улыбкой, застывшей на лице.

– Живу, хотя я там никого не знаю.

– Я же знаю, – отозвалась я. – И вы наверняка. Не может быть, чтоб вы не знали Гэтсби.

– Гэтсби? Какой это Гэтсби? – Дэйзи заморгала, глядя на меня.

Ее глаза с расширенными зрачками казались почти черными, с нижней губы она слизала часть помады. Я уже собиралась поддразнить ее, заметив, что кровь демона действует на нее еще сильнее, чем на Ника, когда объявили, что ужин подан.

Дэйзи поспешила взять меня под руку, оттеснив от Ника и Тома так ловко, как сделала бы пастушья собака, и, когда она наклонилась ко мне, я уловила в ее дыхании демоник – запах горького миндаля и лимонной глазури.

– Мне надо поговорить с Ником. Наедине, понимаешь? – у нее заплетался язык, я удивленно взглянула на нее. Она говорила, словно во хмелю, и даже слегка пошатывалась. Насколько мне было известно, допьяна она напилась всего один раз в жизни. Мрак в ее глазах и легкую неуверенность в походке вызвало что-то другое, и я поспешила с ней согласиться.

За ужином Дэйзи была сама нервозность и трепет, рассеянно задувала свечи, только чтобы слуги зажигали их вновь, когда она отворачивалась. Том не обращал на нее внимания, но я видела, что Ник беспокоится все сильнее, переводя взгляд с Дэйзи на меня и обратно, словно убеждаясь, что в этом и кроется объяснение. Но там его не крылось, как и в чем-либо другом, и почти облегчением стало невинное замечание, отпущенное Ником о цивилизации, после чего Том с азартом ринулся вдогонку за своим любимым коньком. Он с силой тряс головой и раздувал ноздри, как какая-нибудь из его призовых лошадей для игры в поло.

– Цивилизация летит в тартарары, – сердито объявил он всем нам. – Вы читали «Цветные империи на подъеме» этого… как его… Годдарда? Великолепная книга, ее каждый должен прочесть. Суть вот в чем: если мы не будем настороже, белая раса… ну, словом, ее поглотят. И все объясняется по науке, все доказано.

– Том у нас становится мыслителем, – важно сказала Дэйзи. – Он читает разные умные книги с такими длиннющими словами.

Ник переводил взгляд с одного на другого, словно не знал, как отнестись к услышанному, но успокоился, когда я незаметно для Тома подмигнула ему через стол.

– Этот малый развивает свою мысль до конца, – продолжал Том, тыкая пальцем в белую скатерть. – От нас, господствующей расы, зависит не допустить, чтобы другие расы взяли верх.

– Вам, конечно, надлежит нас окоротить, – сухо заметила я, и Ник усмехнулся, прикрыв рот салфеткой.

Том круто выгнул шею и подозрительно воззрился на меня, словно не был уверен, что я имею в виду, а Дэйзи рядом со мной хихикнула несколько истерически, хотя во всем этом разговоре для нас не было ничего нового.

– Дело в том, Джордан, что мы представители нордической расы и мы создали все, что составляет цивилизацию, – ну, науку, искусство и все в этом роде. Вот что призван защитить Манчестерский закон, понятно?

На это я могла бы дать с десяток ответов – от наименее резкого до прямо-таки убийственного, – но тут затрещал телефон, и дворецкий явился доложить Тому, что ему звонят. Том вышел, слегка растерянный и раздраженный, а у Дэйзи сам собой открылся и снова закрылся рот.

Надвигающуюся катастрофу она предотвратила, оставив Ника под воздействием своих голубых глаз, достоянием семьи Фэй. За годы знакомства я уже свыклась с ними, а Ник – определенно нет. Его вид стал слегка оторопелым, когда она придвинулась ближе. Голос Дэйзи взвился выше обычного, стал чуть ли не пронзительным, но в то же время зазвучал застенчиво и вместе с тем вразумительно.

– Мне так приятно видеть тебя за моим столом, Ник. Ты напоминаешь мне… розу, настоящую розу. Ведь правда же? – Дэйзи повернулась ко мне, плавно всплеснув рукой – жест фокусника, извлекающего розу из солдата. – Настоящая роза?

На розу он ничуть не походил, но я все равно кивнула, настороженно наблюдая за Дэйзи. Ее маленькая ручка сжалась в кулак рядом с полусъеденной рыбой, и я увидела ссадины на костяшках – те самые, которые оставил Том днем ранее, слишком резко схватив ее за руку.

– Дэйзи… – начала я, но она бросила салфетку на стол и без каких-либо объяснений удалилась вслед за Томом, оставив меня с Ником вдвоем.

– Так вы упомянули моего соседа Гэтсби… – начал Ник, но я вскинула руку.

– Тише.

Мои плечи и спина затвердели как дерево, слух напрягся, словно натянутые струны рояля: я прислушивалась к тому, что творилось в соседней комнате, где находился телефон.

– Да что же такое происходит? – спросил явно озадаченный Ник. Может, в Сент-Поле дела обстояли иначе, а может, он разыгрывал наивность лучше любой дебютантки, с какой мне доводилось встречаться. Впрочем, мне было все равно.

– А что может происходить, когда подружка звонит мужчине как раз в то время, когда тот ужинает со своей женой? – отрывисто ответила я. – Он мог бы ради приличия не бежать к телефону хотя бы из-за стола, вам не кажется?

Ник промолчал.

Они вернулись – Том как грозовая туча и Дэйзи, руки которой трепетали, как пойманные пичужки. Я пристально посмотрела на нее. Она слишком разрумянилась, но волосы были по-прежнему тщательно уложены, и на щеке не проступал отпечаток ладони.

– Так уж вышло, – воскликнула она со стеклянным блеском в глазах, розовея щеками. – А я выглянула на минутку – снаружи так романтично. На лужайке птица – должно быть, соловей, прибывший рейсом «Кунарда» или «Уайт Стар Лайна». И поет-заливается… так романтично – правда, Том?

Том что-то согласно пробурчал, затем завел разговор о своих треклятых лошадях, и тут снова зазвонил телефон. На этот раз Том не отошел от ужина, только его лицо побагровело, а Дэйзи заговорила еще оживленнее и казалась хрупкой, как стекло. Я и, к его чести, Ник попытались заполнить время до конца ужина болтовней о наших знакомых (многочисленных) и о том, что у нас нашлось общего (почти ничего).