Женевьев, как и я, не верит в операцию. А ведь она когда-то верила в гороскопы и гадание на таро!

– По-моему, что забыть, что никогда не вспоминать – без разницы.

– Наверно.

В итоге Женевьев все-таки падает, и я успеваю ее поймать. Увы, мне не удается героически подхватить ее на руки и унести навстречу закату. Она могла хотя бы упасть прямо на меня, мы бы посмеялись и поцеловались. Вместо этого она качнулась в сторону, я подхватил ее под мышки, но ее ноги проехались по земле, а нос уткнулся мне в ширинку. Неловко: Женевьев ни разу еще не видела того, что за ней. Я помогаю ей подняться, и мы оба начинаем извиняться: я – сам не знаю за что, она – за то, что едва не пропахала носом мои гениталии.

Что ж, не последний день живем.

– Ну… – Женевьев убирает с лица темные пряди.

– Представь, что на нас сейчас нападут зомби. Твои действия?

Теперь моя очередь менять тему, чтобы ей не было неловко. Я беру ее за руку, и мы идем по парку. Женевьев вяло рассказывает, что залезет на яблоню и подождет, пока они не уйдут. И кто из нас еще тупой придурок?

Когда Женевьев была маленькой, она часто приходила сюда с мамой: тогда здесь стояли качели и турники и сюда еще стоило водить детей. Несколько лет назад ее мать разбилась на самолете в Доминикану – летела навестить родственников, – и с тех пор Женевьев сюда почти не ходит. Обычно, когда наступает моя очередь вести ее на свидание, я выбираю другие места, например блошиный рынок или каток (по средам прокат вдвое дешевле), – но сегодня мы вернемся в тот день, когда она предложила мне встречаться.

Мы подходим к фонтану-шутихе. Если бы они еще работали, из земли неожиданно забили бы струи воды. Но все десять труб давно забиты гнилыми листьями, окурками и прочей дрянью.

– Давно здесь не была, – говорит Женевьев.

– Я подумал, будет классно привести тебя сюда и предложить встречаться, – объясняю я.

– Мы что, расстались?

– А надо?

– Как ты предложишь мне встречаться, если мы уже встречаемся? Это же как убить мертвеца!

– Окей, тогда брось меня.

– Просто так взять и бросить?

– Понял. Хм… ну, ты стерва, и мазня твоя отстой.

– Я тебя бросаю.

– Ура! – Я улыбаюсь до ушей. – Короче, прости, что назвал тебя стервой, обругал твои картины и пытался кое-что с собой сделать. Прости, что тебе пришлось все это выдержать. Прости, что я тупой придурок, решивший, что не могу быть счастлив. Ясен же пень, мое счастье – это ты!

Женевьев скрещивает руки на груди. На локте у нее осталось несколько несмытых пятнышек краски.

– Может, я и была твоим счастьем, но я тебя бросила. Убеди меня передумать!

– А надо? – Меня пихают в бок. – Понял. Женевьев, будь моей девушкой!

Она пожимает плечами:

– А давай, все равно летом делать нечего.

Мы устраиваемся в тени под деревом, скидываем обувь и ложимся на землю. Трава щекочет босые ноги. Женевьев в тысячный раз повторяет, что мне не за что извиняться и она не сердится, что мне бывает грустно и плохо. Я сам это понимаю, но мне правда нужно было начать с чистого листа, пусть и в шутку. Не всем по карману стереть кусок жизни с помощью Летео, и я не пошел бы к ним, даже будь у меня деньги. Разве смог бы я без воспоминаний заново пережить такие важные мгновения, как это?

– Короче… – Женевьев водит пальцем по линиям на моей ладони, как будто собирается предсказать мне будущее. В каком-то смысле она и предсказывает: – В среду папа с девушкой поедут на фестиваль…

– Ну… рад за них.

– Они только в пятницу вернутся.

– И за тебя рад.

И только тут до меня наконец доходит. В мозгу загорается красная лампочка с табличкой «СЕКС!» – и я подпрыгиваю так высоко, что в облаках, кажется, появляется дырка в форме меня. Потом я опускаюсь с небес на землю и вспоминаю кое-что важное: блин, я ж без понятия, как им вообще заниматься.

Я начинаю иметь себя в мозг.

Дурацкий каламбур. Короче, я буду пытаться изо всех сил, и Женевьев, наверно, все поймет и будет ржать до слез, и тогда я тоже расплачусь, только не от смеха. Сначала я рассчитывал обсмотреться порнухи и запомнить пару приемчиков, но в одной спальне с братом это почти нереально. Даже ночью не посмотришь: Эрик играет допоздна. Я подумывал включить что-нибудь с утра, когда он еще дрыхнет, но нет, даже голые женщины не заставят меня проснуться пораньше.

Жаль, нет ноутбука. Да, мне повезло, что у меня есть хотя бы телефон с хреновеньким интернетом, но с ноутбуком можно было бы уединиться в ванной. У нас есть только огромный древний компьютер в гостиной, и сейчас за ним пыхтит над сайтом своего геймерского клана Эрик. Они называют себя «Альфа-цари-боги». Жесть.

Я делаю наброски на обороте списка оценок. Нам их выдали вчера: мы заходили в школу, чтобы забрать все из шкафчиков и, кому надо, записаться в летнюю школу для отстающих. В последние месяцы мои оценки, конечно, ухудшились – ну, сами знаете почему, – но я все сдал (даже химию, закинуть бы ее на чердак и утопить в соляной кислоте). Школьный психолог попыталась заболтать меня на тему того, что за лето я должен привести мозги в порядок к выпускному классу. Полностью согласен, но пока что меня больше волнует сегодняшний вечер, чем оценки в школе.

Квартира кажется особенно тесной, и еще теснее – моя голова. Я выхожу подышать воздухом – на секунду, минуту, час, но не дольше, потому что сегодня вечером мне предстоит заняться сексом, успею я научиться или нет. В подъезд входит Брендан; я окликаю его, и он держит мне дверь. Когда ему было тринадцать, ему отсосала девчонка по имени Шарлен, и он трындел об этом часами, когда мы вместе играли. Я все время завидовал, что у него это было, а у меня нет, но вообще его совет мне бы сейчас пригодился.

– Йо. Очень спешишь?

– Ну… – Мы оба смотрим на его руку с пакетиком травки на молнии. Давно миновали те дни, когда его единственным грешком были азартные игры. – Мне бы вот с этой штукой расправиться.

Я протискиваюсь мимо него, пока он не закрыл дверь. На лестнице пахнет свежей мочой – на полу лужа; наверняка Дэйв Тощий постарался, он любит метить территорию.

– Будешь курить или толкать?

Брендан смотрит на часы:

– Толкать. Через минуту клиент придет.

– Я быстро. Слушай, как занимаются сексом?

– Главное, в процессе так не торопись, а то тебе потом не поздоровится.

– Ну спасибо, блин. Лучше расскажи, как не облажаться?

Он трясет перед моим лицом пахучим пакетиком:

– Мне пора заколачивать бабки, Эй.

– Би, мне надо не расстроить девушку. – Я достаю два презерватива – купил вчера на работе – и тоже трясу у него перед лицом. – Блин, просто дай пару советов. Или скажи, что девчонкам пофиг, какой у них будет первый раз. А то я себя накрутил, вдруг – расскажешь кому, заплачу А-Я-Психу, и он тебя замочит – вдруг ей не понравится?

Брендан трет глаза:

– Да не ссы. Я кучу девчонок дрючил – чисто кончил и дальше пошел.

– Я никогда так не поступлю с Женевьев. – И с любой другой девушкой тоже. Похоже, я все-таки не того спросил.

– Поэтому ты девственник. Спроси совета у Нолана.

– Ага, ему семнадцать, и у него двое детей. Обойдусь как-нибудь.

– Аарон, ты уже не маленький. Если все узнают, что ты зассал, тебя будут считать фриком и пидором.

– Да не зассу я!

У Брендана звонит телефон.

– А вот и клиент. Вали отсюда.

Я не двигаюсь с места. Он мой вроде как лучший друг, а у меня самое важное событие в жизни, мог бы немножко постараться.

– И это все, на что ты способен?

– А что, твой папа не успел поговорить с тобой про тычинки и пестики, прежде чем коньки отбросил?

Вообще-то мог упомянуть самоубийство моего отца и поделикатнее.

– Нет, он только все время шутил, что у нас есть сериалы от HBO. Хотя я однажды слышал, как он что-то рассказывал Эрику.

– Ну вот и спроси брата. – Я собираюсь возразить, но он меня останавливает: – Слушай, или сам у меня травку купи, или вали уже отсюда. – Брендан приторно улыбается и протягивает ладонь ковшиком. Я отворачиваюсь. – Так и думал, – вздыхает он. – Ну, будь сегодня мужиком.