– Не бойся! Это щавель, он съедобный. Мне дядюшка Тэруёси объяснил.

Он вручил мне листочек. Я с большой опаской надкусила.

– Ух ты… Кисло!

– Кисло, но вкусно.

– И где ты его находишь?

– Да он же повсюду растёт!

Мы побрели вверх по склону к дому, собирая щавель, а потом уселись на солнышке бок о бок и стали его жевать. Мокрый купальник противно лип к телу, но щавель и правда был приятен на вкус. Немного повеселев, я сказала:

– Спасибо, что рассказал… Тогда я тоже открою тебе свою тайну.

– Тайну?

– В общем… На самом деле я – ведьма. Могу менять своё тело с помощью косметички-трансформера. И вызывать магию указкой из оригами.

– Какую магию?

– Самую разную! Но круче всех та, что разит врага наповал.

– Какого врага?

– Ну, видишь ли… Обычный человек, наверно, не замечает, но этот мир населяет очень много врагов. Чёрных магов, монстров, упырей… А я – земляноид. Моя задача – защищать от них нашу Землю.

Я открыла косметичку, достала Пьюта, показала ему.

– Это Пьют, – объяснила я. – Выглядит как обычный плюшевый ёжик, но на самом деле он агент Ведьмопола с планеты Попихамбопия. Это от него я получила указку и трансформер, чтобы тоже стать ведьмой.

Юу слушал мои объяснения с очень серьёзным видом.

– Это же круто, Нацуки! То есть ты оберегаешь Землю, чтобы все могли спать спокойно?

– Ну да.

– А эта… Попохамия, или как её там… что за планета?

– Попихамбопия… Точно не знаю. Пьют говорит, эта информация засекречена.

– Ну дела…

«Значит, чужая планета ему интересней моего колдовства?» – подумала я. И заглянула в его глаза.

– Ты чего?

– Эм-м-м… Ну, в общем, тогда я тоже признаюсь… Только тебе! Очень похоже на то, что я тоже пришелец.

– Че-го-о?!

Я чуть не подскочила на месте. Но он оставался серьёзен.

– Ми́цуко часто мне так говорит. Что я пришелец из космоса. Что меня бросили инопланетяне, когда их звездолёт совершил вынужденную посадку. Здесь, в горах Акисины. Где она меня и нашла…

– Ох, ни фига себе!

Мицуко – это мать Юу. Младшая сестра моего папы, то есть моя тётя. Настоящая красавица. Такая же застенчивая и серьёзная, как Юу: никогда не соврёт, даже в шутку.

– А ещё… В ящике моего стола хранится камень. Не помню, чтобы я когда-нибудь его находил. Плоский и чёрный, как смола. И такой гладкий, что аж блестит. Больше никогда в жизни таких не видал! Вот я и думаю… А может, и этот камень – с моей настоящей родины?

– Ух ты! Получается, я ведьма, а ты пришелец?

– Ну… У меня всё-таки нет вещественных доказательств, как у тебя.

– А чего доказывать? Всё и так ясно… А может, вы с Пьютом вообще однопланетники? Вот было бы круто! Представляешь, у вас обоих одна родина, Попихамбопия!

От восторга я подалась вперёд.

– Как знать, – кивнул Юу. – Но если так – хотел бы я туда вернуться!

Я чуть не выронила косметичку.

– А? Ты о чём это?

– Каждый раз, приехав сюда на Обон, я украдкой продолжаю поиски того звездолёта. Но никак не найду… А что, если связаться с ними через Пьюта? Может, они всё-таки заберут меня?

При мысли о том, что Юу может исчезнуть, я чуть не расплакалась.

– Значит, однажды… ты просто исчезнешь?

– Скорее всего. Да и для Мицуко так будет лучше. Я ведь ей не настоящий сын, раз меня бросили инопланетяне.

Тут я всё-таки разревелась, и он стал гладить меня по спине, пытаясь утешить.

– Нацуки, не реви…

– Но я тебя люблю. И не хочу, чтобы ты исчезал!

– Но они всё равно прилетят за мной, рано или поздно. Всё-таки я жду их уже столько лет!

От этих слов я зарыдала ещё безутешней.

– Ох, прости! Что же я болтаю… Нацуки! Пока я ещё на Земле, я сделаю всё, что пожелаешь! Здесь, у Бабули, я здорово успокаиваюсь. Наверно, потому, что здесь ближе к открытому Космосу – а значит, и к моей родине. Ну и конечно, потому что здесь ты.

– Ну тогда… Обещай, что будешь моим бойфрендом, пока не улетишь на свою планету!

– Обещаю! – тут же кивает он.

– Ты согласен? Правда согласен?

– О да. Я ведь тоже тебя люблю, Нацуки.

Вот тогда мы сцепили мизинцы и торжественно пообещали:

1. Никому не рассказывать, что я ведьма.

2. Никому не рассказывать, что Юу инопланетянин.

3. Ни в кого другого не влюбляться, даже когда кончится лето, а на следующий Обон обязательно снова встретиться в Акисине.

Не успели наши мизинцы расцепиться, как послышались шаги. Я тут же спрятала Пьюта и косметичку в рюкзак.

Это был дядюшка Тэруёси.

– Так вот вы где?! А я уж думал, вас унесло теченьем!

Этот наш дядюшка самый весёлый и любит играть с детьми.

– Прости-ите! – протянули мы оба. Рассмеявшись, он потрепал нас по затылкам.

– О! Щавель жуёте? Кисло, но вкусно?

– Ага.

– Что, Нацуки? Нравится щавель? Значит, ты тоже горная женщина… А теперь все за мной! Бабуля нарезала персиков. Всех зовёт к столу!

– Ура-а!

И мы двинули к дому уже втроём. А на моём пальце ещё не растаяло прикосновение мизинца Юу, и щёки пылали так, что пришлось добежать до калитки первее всех, лишь бы этого никто не заметил. Да и Юу был сам не свой – семенил за мной, глядя в землю.

С тех пор мы с Юу тайные любовники. Ведьма и пришелец вместе навсегда. Покуда нас не разлучит Открытый Космос.

Прихожая в Бабулином доме длинная и просторная, как отдельный зал. Вдоль её задней стены тянутся раздвижные ширмы-сёдзи, и каждое лето я боюсь ошибиться створкой и войти куда-нибудь не туда.

– Это мы-ы! – закричала мама, поскольку папа молчал как рыба.

Вокруг пахло персиками и виноградом. И ещё – совсем слабо – какими-то животными. Да, соседи разводят коров, но они далеко. Значит, таким странным запахом веет изнутри дома? То есть – от нас, от людей?

– А‐а, наконец-то! Заходите скорей… Такая жара! – услыхали мы. Створка отъехала, из-за неё показалась женщина лет сорока. Видимо, кто-то из моих тётушек – хотя встречались ли мы раньше, я так и не поняла. Когда навещаешь родовое гнездо раз в году, все эти взрослые кажутся на одно лицо.

– Кисэ! Нацуки! Как же вы подросли!

В прихожую выбежали ещё три вроде-бы-моих тётушки. Все они оживлённо защебетали, а мама стала кланяться, приветствуя одну за другой. Кажется, это надолго, подумала я и вздохнула. Каждая тётя опускалась перед мамой на колени, упирала руки в татами и простиралась в ответном поклоне. Папа, застыв у двери, рассеянно изучал потолок.

Наконец откуда-то из самой глубины дома выплыли Бабуля с Дедулей, опираясь на какого-то мужчину лет пятидесяти. Еле согнув спину в поклоне, Бабуля прошамкала:

– Ну что? Добрались наконец?

А Дедуля, завидев меня, рассеянно прищурился:

– О… Мисáко?.. Уже такая большая?

– Эй, дедушка! Это Нáцуки! – поправила очередная тётушка, похлопав старика по спине.

– Что-то вы долго! – улыбнулся папе дядюшка Тэруёси. – В пробках, небось, намаялись?

Дядюшка Тэруёси любит возиться с детьми, и уж его-то мы узнаём всегда.

– Эй, бандиты! Встречайте Кисэ и Нацуки! – крикнул он на весь дом, и через несколько секунд к нам подтянулись трое мальчишек. То были сыновья дядюшки Тэруёси – мои троюродные братья. Жуткие сорванцы, которых все взрослые вечно ругают за какие-нибудь шалости. Самый старший, Ёта, на два года младше меня, то есть теперь – третьеклассник.

Нас с сестрицей эти братья разглядывали настороженно, как опасливые зверьки. И хотя я сразу узнала каждого, с прошлого года все они здорово изменились. Черты их лиц словно расползлись от центра к краям, носы вытянулись, тела окрепли.

Конечно, своего Юу я не перепутаю ни с кем и никогда. А вот остальных моих кузенов (у большинства из которых давно уже свои дети) на свете так много, что при встрече с ними я вечно боюсь обознаться. С этой же троицей мы встречались каждое лето и успевали неплохо сдружиться – но проходил год, мы снова отдалялись друг от друга, и всю нашу дружбу приходилось начинать сначала. А из-за того, что взрослые болтали всякие глупости – «Эй, ну чего вы стесняетесь? Смотрите, какие красавицы!» и так далее, – Ёта с братьями зажимались ещё сильнее и какое-то время держали нас на расстоянии вытянутой руки.