— Мадам Раймус, в вашей власти спасти меня.

Графиня рассудила, что больше можно не таиться и улыбнулась длинным ярким ртом, едва заметно тронутым кошенилью.

— Сударь. Вы — вдовец. Разумеется, ваша потеря ставит вас в трудное положение. Не стоит стыдиться желания жить дальше. Я вполне готова к тому, что вы собираетесь сказать. Ещё днём своим комплементом вы прекратили попытки играть в рыцаря Тристана, так и не кладите меч между нами.

— Вы столь проницательны для юной барышни. Я поражён! — чуть потеплел тон вдовца.

«Усадьба — просто загляденье. Хозяин — тоже. Чего ещё желать? Странно, что мама и папа никогда не упоминали о Лейте как о перспективном женихе. Он благороден, обеспечен. Вдовец? И пусть! Его увечный отпрыск нам не помешает, всё равно им занимается гувернёр. На десяток лет старше? Может и так, но аппетит вызывает нешуточный. Куда там женоподобным придворным мальчишкам! Однако какой-то он слишком нервный нынче».

Лейт сделал несколько жадных глотков из бокала и произнёс:

— Мы с Робертом — потомки короля Волена Святого. Об иных его детях ничего не известно. Только представьте себе, что случится, если прервётся столь славный род, если эта кровь просто уйдёт в землю!

«Видимо, настанет конец света. И звёзды посыплются с неба, словно гвозди из старого сапога. Если бы это было столь важно, нынешнего правителя бы звали Гордон Первый», — графиня едва удержалась перед тем, чтобы закатить глаза.

— Я прекрасно понимаю, что на ваше сердце посягать не могу, но учитывая все обстоятельства…

— Вы скромны вопреки происхождению. Достойное качество. Также смелы, статны и честны. Отчего бы моему сердцу не открыться вам? В случае самого страшного исхода я останусь совсем одна на этом свете в такое суровое время. Вы посланы Богом!

— Благодарю за тёплые слова, мадам. Однако моё предложение будет звучать не совсем так, как вы ожидаете. И это та причина, по которой я до сей поры несчастен, а надежды всё меньше. Дело в том, что потомство должен произвести на свет мой сын.

Клавдия тихо кашлянула. На противоположном конце стола заныл Роберт, словно поддерживая разговор.

— Верю, найдётся на свете святая душа, что предпримет попытку. Однако почему не вы сами?

— Я не способен на это. Смерть любимой слишком глубоко меня ранила. Роберту пятнадцать. Увы, шансов у него больше.

Гостья чуть скривилась и подумала: «Даже знать не хочу, каким способом он это выяснил».

— Но отчаяние — грех, господин Лейт, господь вас любит, он непременно подарит вам наследника, если хорошенько постараться, — изо всех сил тянула в свою сторону Клавдия.

— Исключено. Думаю, я достаточно ясно обрисовал то, в чём нуждаюсь, — отрезал меценат с внезапной резкостью.

— Как вы себе представляете подобную авантюру?

— Я готов заключить брак на его или своё имя. Выплачивать значительные суммы той, что согласится. Я буду приглядывать за процессом консуммации брака, эффективностью известных действий.

Лейт сменил позу на стуле, как будто что-то стало ему мешать. Движение встревожило Клавдию ещё до того, как она начала догадываться о его сути. Пересохший вмиг язык еле слушался, но рассудок заработал с утроенной силой.

— Но… Тут, скорее, нужен медик. Ещё я слыхала, как извлекают нечто даже из тел уже погибших на поле боя офицеров, переносят в чрево жены, и тогда, даже без всякого участия почившего, жизнь его рода продолжается. Можно было бы…

— Нет, знаете ли, я консерватор и человек богобоязненный, наука для меня пропитана искушением гордыни, — неразборчиво отмахнулся Лейт, — ничто не заменит естественных сношений и присутствия того, кто был в них успешен. Всё может пойти немного не по плану, ведь заболевание Роберта — наследственное, а ребёнок от него необходим здоровый. Вы, разумеется, хрупки и неопытны… Мадам, так вы принимаете условия?

Повисла невыносимо тяжёлая пауза.

— Вы непременно хотите наблюдать за тем, как ваш обложенный смирением сын совокупляется с женщиной? — голос Клавдии подвёл её и чуть сорвался.

— Да, — Лейт уронил это слово, даже не моргнув. — Кроме того, в процессе я могу обрести воодушевление и раз уж я вам, кажется, симпатичен, то присоединиться для закрепления результата.

Непередаваемое отвращение обрушилось на графиню и лишило дара речи. Казалось, извилины мозга, справляясь с услышанным, оглушительно скрипнули друг о друга. Тем временем Лейт, с которого вмиг схлынула вся кротость и любезность, поднял на неё волчий взгляд.

— Я полагал, вы будете более патриотичны и благодарны за всё, что я сделал ради вас. Кстати, остался последний этап, полностью зависящий от моей воли. Подумайте хорошенько. Эту ночь чета Раймусов проведёт в холодном каменном мешке, а завтра — кто знает, может, их будут ждать привычные удобства. На самом деле выбора вам не дано. Как и мне.

— Не дано? А если я просто скажу «нет» и исчезну?

— С моей тайной в голове? — улыбнулся меценат. — Поздно, Клавдия. Рекомендую хорошенько выспаться перед завтрашним днём. С браком мы что-нибудь придумаем, а вот луна, сообщающая вам фертильность, не будет ждать. Как и мы с Робертом.

— Я никому ничего не расскажу, даю слово! — Клавдия в панике ощутила, как красная шёлковая лента обращается грубой пеньковой петлёй.

— Слово юной барышни, узнавшей такую щекотливую тайну, ничего не разболтать? Кажется, вы не слишком уверены в моих умственных способностях. Напрасно.

Не ожидавшую шантажа Клавдию разговор обескуражил. Лейт встал и ушёл без лишних слов, а она так и осталась сидеть за столом, глядя перед собой на натёртую до блеска серебряную вилку. Два зубца, словно рожки, грозили пузатому винному бокалу.

«Дьявол! Во что я влипла!».

Отправляясь назад в свою комнату, Клавдия столкнулась в полумраке портала с горничной и вцепилась в её локоть.

— Отдай мне своё платье. Хочешь чулки за него? Серьги?

Служанка вся сжалась и испуганно мотнула головой:

— Сбежать вам не удастся. Вас поймают в моей одежде, а меня растерзают на псарне.

— Ваш господин — сумасброд, развратник. Бежим вместе! Только покажи, где чёрные выходы!

— Нет, мадам. Я сожалею! Если попадётесь кому-то, вас выдадут.

Девушка вырвалась, задула свечу, которую держала в руке, и исчезла. Вмиг ослепшая Клавдия уже ничего не смогла предпринять.

В своей спальне она как следует осмотрелась, обнаружила несколько вентиляционных решёток, но те держались в стенах слишком прочно. Зато без усилий открывалось круглое окно.

«Что ж, — подумала графиня. — Второй этаж. Внизу почва. В крайнем случае, я попробую бежать так, но каков риск! Надеюсь, утром Лейт одумается, ведь он замыслил настоящее преступление».

Кувшин снова ждал её возле постели. Пока вода не остыла, Клавдия решила вылить всю её на себя, оттереть кожу от незримой грязи, в которой её изваляли. Когда она сняла одежду и встала в центр медного таза с высокими бортами, чуткий слух уловил за дверью шорох или вздох. Шаги лакеев звучали иначе. Минутная пауза ничего не дала, ночное безмолвие так ничто больше и не потревожило. Однако когда в таз полилась вода, посторонний звук вернулся. Это был шорох одежды.

«Кто-то молча смотрит в замочную скважину. Господи, как страшно!» — Клавдия обернулась к двери и перекинула распущенные волосы вперёд, чтобы они укрыли её наготу. Крупная дрожь сотрясала её всю, от тонких щиколоток до макушки, усыпанной непослушными рыжими локонами.

— Пожалуйста! — проговорила она, давясь рыданиями. — Отпустите меня, умоляю! Ну позовите слугу или знакомого, раз вам угодно. Пожалуйста, только не с Робертом! Он же…

— Нет, — ответил ей Лейт.

«Какие узкие переборки! Но не гнутся под весом стекла. Стало быть, оно очень тонкое», — думала Клавдия, разглядывая одно из больших окон гостиной. Часы давно отбили полдень. Она согласилась покинуть комнату, только когда выбрала способ побега. Не самый надёжный и безопасный, однако он мог её спасти. Прошедший вечер и ночь показали, что одну её уже не оставят, надзор будет ежесекундным, безжалостным и внимательным. Весь дом просматривался, словно хрустальный кубок, а она одиноким розовым бутоном плескалась в нём без надежды выбраться, пока не будет выпито всё до капли. А когда иссякнет напиток, то и цветок жалобно скрипнет на зубах сумасшедшего вдовца. Времени осталось на один глоток. Страх изо всех сил сжимал мышцы, пытаясь спрятать в теле то, на что претендовал безумец, чем хотел воспользоваться. Клавдия изумилась, сколь разным бывает волнение: дебют в высшем свете тоже некогда заставил её дрожать, но он бил в груди белоснежными крыльями, словно лебедь, а теперь у неё внутри перекатывался спазмами тяжёлый осклизлый ком ужаса.