– Да, конечно, ты прав, – нехотя согласился Кольберг. – Возможно, мне следует извиниться перед Рённом.

– Думаю, следует.

Поток машин двигался очень медленно. Немного помолчав, Кольберг спросил:

– А кому понадобилось за ним следить?

– Не знаю. Кажется, отделу краж. Эти парни расследуют триста тысяч краж в год, и у них даже нет времени, чтобы спуститься в столовую и нормально пообедать. В понедельник мы все выясним. Это легко сделать.

Кольберг кивнул, он проехал еще метров на десять вперед и снова был вынужден остановиться.

– Думаю, Хаммар прав, – сказал Кольберг. – Вероятнее всего, это обычный пожар.

– Дом что-то уж подозрительно быстро загорелся, – возразил Мартин Бек. – Кроме того, Гунвальд сказал…

– Гунвальд – дуралей, – оборвал его Кольберг, – к тому же вечно выдумывает. Я могу привести уйму самых естественных причин.

– Например?

– Какой-нибудь взрыв. Некоторые из жильцов не ладили с законом и могли держать дома взрывчатые вещества. Или канистры с бензином. Или газовые баллоны. Вряд ли Мальм был такой уж крупной рыбой, раз ребятам из отдела краж пришлось выпустить его. Совершенно невероятно, что кто-то решил подвергнуть опасности жизни восьми человек только ради ликвидации Мальма.

– Даже если найдутся доказательства поджога, это еще не означает, что кто-то охотится именно за Мальмом, – сказал Мартин Бек.

– Да, ты прав, – согласился Кольберг. – Сегодня у нас не самый лучший день.

– Да, – кивнул Мартин Бек.

– Ладно, увидимся в понедельник.

У станции Шермарбринк Мартин Бек пересел в метро. Он не знал, к чему чувствует большее отвращение – к переполненному вагону или к езде с черепашьей скоростью в машине. Впрочем, подземка хотя бы позволяла быстрее добраться. Правда, Беку вовсе незачем было туда торопиться.

А вот Леннарт Кольберг спешил домой. Он жил на Паландергатан с красивой женой по имени Гун и шестимесячной дочкой. Когда муж вернулся, Гун лежала на животе на ковре в гостиной и делала гимнастику. Одетая лишь в старую пижамную куртку, женщина лениво болтала в воздухе длинными голыми ногами. Посмотрев на Кольберга большими карими глазами, она сказала:

– Боже, ты сегодня такой мрачный.

Он снял пиджак и швырнул его на стул.

– Будиль уже уснула?

Она кивнула.

– У меня сегодня был ужасный день, – пожаловался Кольберг. – Все на меня кидались. Сначала Рённ, а потом два идиота полицейских из округа Мария.

Ее глаза блеснули.

– А ты, конечно, совершенно не чувствуешь за собой никакой вины?

– Ладно, в любом случае теперь я свободен до понедельника.

– Я не собираюсь тебя ни в чем упрекать, – сказала Гун. – Чем мы займемся?

– Мне хотелось бы сходить куда-нибудь поужинать и немного выпить.

– Думаешь, нам это удастся?

– Конечно. Сейчас всего лишь восемь часов. Мы сможем раздобыть на сегодняшний вечер няню?

– Надеюсь, Оса не откажется прийти.

Осе Турелль исполнилось всего двадцать пять лет, она жила с коллегой Кольберга Оке Стенстрёмом, которого застрелили в автобусе четыре месяца назад.

Гун нахмурила густые темные брови.

– У меня есть другое предложение, – сказала она. – Мы можем отправиться в постель. Это дешевле и намного приятнее.

– Омары в белом вине – это тоже очень приятно, – заметил Кольберг.

– Ты думаешь о еде больше, чем о любви, – пожаловалась она, – хотя мы женаты всего два года.

– Ничего подобного. Кстати, у меня есть идея получше. Мы пойдем поужинаем и выпьем, а потом отправимся в постель. Немедленно звони Осе.

Телефон с длинным шнуром стоял на ковре. Гун подтащила телефон к себе и набрала номер. Разговаривая с Осой, она перевернулась на спину, согнула ноги в коленях и поставила ступни на ковер. Пижама чуть соскользнула.

Кольберг смотрел на свою жену. Он задумчиво созерцал широкую полосу густых черных волос, которые росли у нее в нижней части живота и становились более редкими между ног. Слушая Осу, Гун смотрела в потолок. Через минуту подняла левую ногу и почесала лодыжку.

– Все в порядке, – сказала она, кладя трубку. – Через час она будет здесь. Кстати, знаешь последние новости?

– Какие?

– Оса собирается поступить на службу в полицию.

– О боже, – с отсутствующим видом произнес он. – Гун?

– Да.

– Мне пришла в голову еще одна мысль, даже лучше предыдущей. Сперва мы отправимся в постель, потом пойдем поужинаем и выпьем, а после снова ляжем в постель.

– Это просто замечательно, – улыбнулась она. – Может, прямо здесь, на ковре?

– Да. Позвони в «Оперный погребок»[6] и закажи столик.

– Посмотри, какой там номер.

Кольберг рылся в телефонном справочнике, одновременно расстегивая рубашку и пояс; он нашел номер и послушал, как она звонит.

Потом она села, сняла пижаму через голову и отбросила ее в сторону.

– А как ты хочешь? Просто, без всяких выдумок?

– Ага.

– Сзади?

– Выбирай сама, как тебе больше нравится.

Она засмеялась, медленно и податливо перевернулась, встала на четвереньки, широко раздвинула ноги. Опустила вниз темноволосую голову и уперлась лбом в руки.

Спустя три часа, когда в ресторане они уже приступили к десерту, она невольно заставила Кольберга вспомнить то, о чем он не думал с тех пор, как расстался с Мартином Беком возле станции метро.

– Этот ужасный пожар, – сказала она. – Как ты думаешь, его устроили нарочно?

– Нет, – ответил он. – Я не могу в это поверить. Любое предположение должно в конце концов опираться на здравый смысл.

Он работал полицейским вот уже больше двадцати лет, и ему следовало бы лучше разбираться в таких делах.

Субботнее утро было солнечным.

Мартин Бек просыпался нехотя, с необычным чувством удовлетворенности. Он лежал, уткнувшись лицом в подушку, и пытался определить, поздно уже или еще слишком рано. Он слышал, как поет черный дрозд на дереве за окном и как тяжелые капли с крыши падают в талый снег на балконе. Как проезжают по улице автомобили и как тормозит поезд метро на подходе к станции. Как хлопает дверь у соседа. Как урчат водопроводные трубы. Внезапно в кухне за стеной раздался грохот, который заставил Бека сразу открыть глаза. Послышался голос Рольфа:

– О черт!

И Ингрид:

– Какой ты неуклюжий.

И Инги:

– Тише!

Мартин протянул руку за сигаретами и спичками, ему пришлось опереться на локоть и извлечь пепельницу из-под груды книг. До четырех часов утра он лежал и читал книгу о Цусиме, и пепельница была полна сигаретных окурков и обгоревших спичек. Когда ему было лень вставать и опорожнять пепельницу перед сном, он обычно прятал ее под книгами, для того чтобы избавить себя от пророчества Инги о том, как в один прекрасный день вся семья сгорит заживо из-за его привычки курить в постели.

Часы показывали половину десятого, но сегодня суббота, и он свободен. «Свободен от всех обязанностей», – подумал Бек, чувствуя укоры совести. Он собирался остаться в квартире один на целых два дня. Инга и дети должны были уехать к брату Инги, у которого был летний домик в Руслагене[7], и пробыть там почти до конца воскресенья. Мартина Бека, естественно, тоже пригласили, но возможность провести уик-энд в уединении была для него столь редким удовольствием, что он не собирался ее упускать и сослался на сильную занятость.

Лежа в постели, он выкурил сигарету, потом отнес пепельницу в туалет и опорожнил ее. Быстро побрился и надел брюки цвета хаки и вельветовую рубашку. Потом поставил книгу о Цусиме на полку, сложил диван и пошел в кухню.

Его семья сидела за столом и завтракала. Ингрид встала, взяла из буфета чашку и налила ему чаю.

– Папа, может быть, ты тоже с нами поедешь? – спросила она. – Посмотри, какой чудесный день. Нам будет скучно без тебя.