По возвращении верного друга Селима они снова продолжат поиски Ливио.
Корабль, которому генуэзец уделил столь незначительное внимание, принадлежал к недоброй славы алжирскому пиратскому флоту. Покойный Омар-паша снарядил его для каперских рейдов, отлично вооружил и укомплектовал лихой, не знающей чувства жалости командой. Особым приказом в команду был определен юнгой и подросток Омар.
Корабль этот был грозой всего Средиземного моря и историю имел далеко не ординарную.
Капитан его, могучий мужчина с густыми, кустистыми бровями и жесткой, как проволока, черной бородой, с колючими глазами и резкими линиями тонких губ, с первого мгновения возненавидел мальчика. Омар ничем не мог угодить этому вечно хмурому человеку. Ни на секунду нельзя было отлучиться: у капитана то и дело возникали новые прихоти. Быстро! Как ни старался маленький корабельный юнга, поспеть никак не удавалось. Ни один приказ не обходился без того, чтобы не пригрозить Омару плетью.
Юнга был прислан с особым указанием: самая суровая школа, но и самая лучшая выучка. Сурово, более чем сурово - жестоко обходился реис с мальчиком. Что же касается выучки, то здесь он не шевельнул и пальцем. Ожидалось, что Омар станет со временем отменным корсаром. "Должно быть, предполагают, что со временем сменит меня", - догадывался капитан. При покровительстве, которым пользовался Омар, путь наверх мальчишке был, можно считать, обеспечен. Ну что ж, коли такова воля дея... Но уж на него-то, рейса, в этом деле пусть не рассчитывают, он к обучению парня морскому делу и руки не приложит.
Дей отдал категорический приказ относиться с уважением к французским флагам. Несмотря на кровопролитие в Боне, между Алжиром и Францией все еще поддерживались мало-мальски приличные отношения, и Омар-паша не хотел, чтобы они омрачались.
- Аллах да проклянет этих христианских собак! До чего ж они трусливы! До смерти перепугались, что ли? Ни одного судна в море! - ворчал капитан после долгого, безуспешного корсарского рейда. Бесконечная водяная пустыня, ни одного паруса.
- Трубу! - приказал он.
Омар, сделавшийся личным слугой капитана, протянул ему подзорную трубу. Как, вместо того чтобы вложить трубу прямо в руку господину, этот лодырь имеет наглость заставлять его тянуться за ней? Это уж слишком! Вся ярость, накопившаяся у корсара за дни неудач, выплеснулась на несчастного юнгу.
- Собачий ублюдок! А ну, спустить с него его ленивую шкуру! - взревел капитан.
Два огромных мавра набросились на мальчика, потащили его. Сопротивляться им у Омара не было сил. Он тщетно пытался вырваться, готовый уже прыгнуть за борт, чтобы положить конец своему злосчастию.
Вскоре отчаянные вопли наказуемого достигли ушей рейса. Досада улеглась. Хоть какое-то разнообразие в этой тоскливой жизни без добычи. То, что юнгу бесчеловечно наказали без всякой провинности, его нисколько не волновало.
Капитан ушел с палубы. Офицеры облегченно вздохнули: не нужно больше терпеливо сносить скверное настроение начальства. Теперь они были свободны в своих действиях, ибо и с ними реис обходился весьма бесцеремонно.
- В "воронье гнездо" [Марсовая площадка, наблюдательный пост на мачте.], Омар! - приказал помощник капитана.
Взрослые мужчины веселились, наблюдая, как корчится и вскрикивает от боли и страха, взбираясь по вантам, только что выпоротый мальчишка.
Наконец Омар добрался до "гнезда" и, совершенно обессиленный, с трудом переводя дыхание, уселся на корточки. Он не думал о том, что стал теперь самой важной персоной на корабле, что раньше, чем любой другой, может заметить врага или будущий приз. Он хотел только покоя.
- Омар, я влеплю тебе пулю в брюхо, попробуй только засни! - крикнули ему снизу. Офицер держал наготове пистолет.
Уже больше часа, перемогая боль, стоял юнга свою вахту. Стоило глянуть на палубу, и он видел, что его истязатель зорко наблюдает за ним.
Бежать было некуда. Приходилось стиснуть зубы и держаться, пока не сменят.
Глаза жгло, как огнем, солнце палило нещадно. Бедняга чувствовал себя, как привязанный к пыточному столбу.
Вдруг на отливающей серебром морской глади появилось что-то чужеродное, непонятное. Призрак? Омар смежил веки. Как горят глаза, звездочки пляшут, мечется путанка из черных и красных нитей... Наконец он снова смог отчетливо видеть. Призрак был там же, только стал еще больше.
- Корабль по правому борту!
Корабль! Он освободит несчастного юнгу!
Нет, не от корсаров - от них вряд ли уйдешь, - но хотя бы на несколько часов от ненавистных мучителей: им ведь теперь будет не до него, своих забот хватит.
Чужой корабль медленно приближался. На мачте его развевался французский флаг.
На купеческом судне, без сомнения, тоже разобрали, что корсар алжирец. Значит, опасности нет. С Алжиром у Франции мир.
Однако французы просчитались. Корсар пошел на абордаж. Омар переживал события в "вороньем гнезде". Все закончилось быстро, почти без сопротивления. реис не посчитался с приказом дея: "француза" взяли как приз. Добыча оказалась богатая - шелковые ткани из Леванта. Дей, верно, будет доволен, реис - тем более. Он и сейчас уже доволен. Улыбается до ушей и абордажная команда.
Курс на Алжир! "Француз" следует в кильватер с турецкой командой на борту.
Аллах всемогущий! Но ведь Омар-паша запретил беспокоить, а тем более захватывать французские корабли. Неужели богатую добычу, плод многонедельного, казавшегося уже безрезультатным рейдерства, выбрасывать в море?
Всего в одном коротком переходе до родной гавани!
Корсарский капитан собрал офицеров и сообщил им о приказе властителя, о котором они и без того отлично знали.
- Что будем делать? - спросил он.
В течение нескольких минут все дружно сошлись в мнении: захваченные драгоценные товары перегрузить на пиратский корабль. Пленным отрезать головы, судно затопить. Команду под страхом смерти принудить к молчанию.
"Купца" затопили.
Кто-то проболтался-таки впоследствии об ужасном преступлении.
Дей разбушевался. Разбушевался так, что его советники пробкой вылетели из зала. Остался лишь один. Спокойно и невозмутимо, будто и ничего не слышал и ничто его не касалось, смотрел в окно. Это был Мустафа. Дей мог неистовствовать и орать сколько угодно: ренегат его не боялся.
