- И вы, Али и Ахмед, были его лучшими друзьями?

Оба мальчика с сияющими лицами подтвердили, что это действительно так.

- Я благодарен вам. И не только словами. Чем - об этом мы еще поговорим. Вы правильно поступили, что полюбили всем сердцем маленького Омара, который оказался таким смелым парнем. А где амин? Сведите меня к нему побыстрее.

- Это невозможно. Его нет в деревне.

- Ну тогда к твоему отцу. Пойдем, Али!

Луиджи кивнул Селиму. "Оставайся здесь, - означал этот кивок, - избавь меня от этих ребятишек". Негр понял и тут же принялся рассказывать о каких-то почти невероятных приключениях.

Али привел Эль-Франси к отцу. Тот сидел возле своей хижины.

- Можешь ли ты, отец этого бравого парня, - Эль-Франси похлопал Али по плечу, - рассказать мне что-нибудь о жившем в вашей деревне чужеземном мальчике Омаре?

- Я мог бы рассказать тебе о нем, Эль-Франси.

- Мог бы? Так что же тебе мешает это сделать? Я, Эль-Франси, прошу тебя об этом.

Бербер продолжал молчать.

- Требуй все, что ты хочешь. Возьми мое оружие. Смотри, какое отличное ружье! Я дарю его тебе. Возьми моего коня; все, что захочешь, - твое. Я могу дать тебе и еще больше, только расскажи!

- Ты обижаешь меня, Эль-Франси. Если я расскажу, то только добровольно, без принуждения и без соблазнов подарками.

Итальянец смутился. Против него сидел человек, который ничего не хотел. Совершенная неожиданность в этой стране, где просто-таки чуть ли не полагается без обиняков требовать и, не моргнув глазом, принимать подарки. Почему же молчит этот человек? Что держит его рот на замке?

- Ты знаешь мое имя, друг, но, видимо, только и всего. Знай же: Эль-Франси никогда еще не затыкал уши, если твои братья нуждались в совете и помощи. Я никогда не требую благодарности, а сейчас же седлаю коня и скачу прочь оттуда, где меня за мои дела хотят отблагодарить. Все, что могу, я делаю только из любви к людям.

- Мне известно об этом. Все, или, по крайней мере, очень многое: я же знаю тебя с твоего первого прихода к нам, много лет назад.

- И все-таки отказываешь мне?

Отец Али мрачно потупил взор. Парвизи напряженно ждал.

А старый бербер думал: жителям деревни строго-настрого велено молчать. Не выполни они этого, и их ожидает великое молчание смерти. У дея повсюду свои шпионы, донесут, да еще и прибавят, чего не было. Ни на какие вопросы, касающиеся Омара, отвечать нельзя.

Омар-паша уже покойник. В Алжире на троне сидит новый дей. Но и он тоже враг свободолюбивых берберов и кабилов, чужой им по крови, чуждый их горю и радостям. Кто его знает, что ему надо от маленького Омара? Что ему вообще известно об этом? Новые деи всегда первым делом избавляются от всего, что связано с их предшественниками, прогоняют их друзей, ставят на высокие посты и доходные места своих. Непросто здесь правильно повести себя. А уж отвечать на расспросы об этом чужом мальчике - и вовсе неосторожно. Да, но тут сидит Эль-Франси! Друг и единомышленник. Чужой, но не приверженец турок. У него есть, наверное, особые причины интересоваться мальчиком, но и здесь он, как во многих других случаях, конечно же, хочет только помочь, а может, придет время, поможет и им: ведь настанет же когда-то день, и народ поднимется, чтобы освободиться от угнетателей.

- Входи! Мой дом - твой. Ты - мой гость, - пригласил он наконец охотника.

Приглашение было уже добрым предзнаменованием.

- Спрашивай, - обратился к Луиджи отец Али, когда оба мужчины уселись на кошме.

- У меня нет никаких особых вопросов, но я очень прошу тебя рассказать мне об Омаре все, со дня его появления в вашей деревне до того, как его увезли.

Много о чем рассказал старый бербер. О прежней жизни мальчика никто ничего не знал. Кто он, откуда? Неизвестно. Поначалу вся деревня, понятно, дружно ненавидела его, опекаемого самим деем. Зато после все его искренне и по заслугам полюбили.

Сердце Луиджи застучало быстрее. Его сын - в этом не оставалось больше ни малейшего сомнения - добился всеобщей любви и уважения своими делами!

- Больше я ничего не знаю, - закончил рассказчик. - Куда повезли Омара, нам не сказали. Мы пытались было не отдавать его, но что мы могли поделать?

- Я благодарю тебя и твоих братьев. Вы стерли одно из пятен, опорочивших имя "Алжир".

Бербер не понял, что Эль-Франси хотел этим сказать.

Парвизи не обратил на это внимания.

- Вы будете богато вознаграждены отцом мальчика, - продолжал он. Потерпите немного и верьте Эль-Франси.

- Не считая первых недель, мы относились к Омару, как к собственным детям, не рассчитывая на благодарность и вознаграждение. Он был одним из нас. Удайся тебе вернуть мальчика родителям - это порадует нас и будет для нас самой лучшей наградой.

* * *

Луиджи Парвизи сидел на морском берегу в Ла-Кале. Он долго ломал голову, почему Ливио увезли из берберской деревни, и никак не мог найти этому хоть какую-нибудь причину. Одно лишь было несомненно: жизни его сына ничто не грозит. Должно быть, турки решили приспособить его к какому-нибудь ремеслу, сделать из европейца подлинного бербера или кого там еще.

* * *

В истории алжирских деев перевернулась еще одна страница. После недолгого правления Али Ходжа-паша, этот жестокий, кровожадный, похотливый властитель, пал жертвой моровой язвы. Его наследника звали Гуссейн-паша. Новым властителем Алжира его провозгласил на смертном одре сам Али Ходжа-паша, и Диван, государственный совет, утвердил это решение.

Далеко, далеко в море проходил мимо казавшийся с берега совсем маленьким парусник. Европейское судно или корсар? Луиджи долго всматривался, но никак не мог различить.

Селим, наверное, разглядел бы, но его рядом не было. Он выполнял поручение Парвизи, который сам был сейчас ни на что не способен и хотел только покоя. Негр должен был купить отару овец и несколько лошадей и пригнать их отцу Али и другим жителям деревни. Верным и храбрым друзьям Ливио Али и Ахмеду назначалось сверх того по первоклассному европейскому ружью, а также и другие ценные подарки. Жан Менье - настоящее имя Парвизи в Ла-Кале знали только Роже и Мариво - располагал крупными средствами. Он считался одним из богатейших людей городка, хотя и слыл чудаком, столь же падким на охотничьи приключения, каким был Пьер Шарль де Вермон. Впрочем, это было его личное дело, обитателей Ла-Каля мало заботившее.