Они заплатят за это – все до одного.

Таинственные артефакты, которые Академия веками выслеживала, собирала по всей Империи и хранила как зеницу ока, превратились в оружие, которое ударит по ней же самой без всякой жалости. А он, Кентон, больше не мастер проклятий, а властелин проклятой магии.

А сейчас требовалось выбраться отсюда.

Кентон задумался. Можно прорубить себе путь наверх – теперь, имея в своем распоряжении сотни артефактов, это не составит труда. А можно воспользоваться плащом-порталом и в два счета оказаться на поверхности. Второй вариант, хоть и выглядел намного проще, Кентону нравился меньше: плащ-ловушка по-прежнему не вызывал у него доверия.

Кентон взял Милость в правую руку, на которую надел перчатку, – голос артефакта стал почти неслышным, – и направился ко входу в Хранилище. Там он некоторое время стоял, задумчиво взирая на громадную дверь из железного дерева, потом потер шершавый от щетины подбородок и вынул из кармана ключ-отмычку. Приблизившись к двери, Кентон осмотрел цилиндрический замок. Чутье подсказывало, что отмычка тут бесполезна, но Кентон все равно решил попытать счастья и сунул ее в механизм. Чуда не произошло – как он и предполагал, артефакт открывал лишь обычные замки. Кентон снова положил ключ в карман и повернулся к двери спиной. Его взгляд без труда проник сквозь стеллажи с артефактами, и Кентон увидел в полу люк, через который он сюда и попал. Однако возвращаться в камеру ему вовсе не хотелось. Что, если опять начнет трясти и на него обрушится потолок? Может, насмерть его и не раздавит, но он все равно может задохнуться. И даже если с помощью магии ему удастся выжить, он снова будет погребен под тоннами камней, и надежда на то, что он когда-нибудь выберется из-под них, крайне мала.

Так что же делать? Вдруг внимание Кентона привлек сияющий ручеек, стекающий в злополучную камеру. Кентон направился вдоль ручейка в центр комнаты, откуда и изливалась золотая жидкость. Подойдя ближе, он заметил, что источник аклумеры обнесен невысокой каменной стеной, а все полки с артефактами заканчиваются примерно в двадцати-тридцати шагах от нее.

Все это время Кентон держался как можно дальше от источника. Стоило ему лишь взглянуть в его сторону, как внутри все холодело от животного ужаса. Ему до сих пор было страшно, однако теперь, облаченный с ног до головы в артефакты, он чувствовал себя чуть более уверенно и отважился подойти к бассейну почти вплотную. Кентон слегка наклонился вперед, чтобы оценить, насколько он глубок, и оторопел: это оказался самый настоящий колодец. Здесь не обнаружилось ни ворота, ни ведра, с помощью которых можно было бы зачерпнуть волшебной жидкости, но стена, окружавшая источник, доходила Кентону едва ли до бедра, а сияющая поверхность колыхалась всего лишь в нескольких дюймах от края. Достаточно лишь протянуть руку…

Кентон сделал еще шаг и нагнулся над колодцем. Субстанция, переливающаяся всеми цветами радуги, манила и завораживала. Кентон увидел, что она заполняет очень глубокую шахту, которая оканчивается гротом. Магия клубилась внутри колодца и вырывалась наружу, окутывая Кентона своей аурой, а он все глядел и глядел в ее глубины, не в силах оторвать глаз от пленительной игры света и красок.

Аклумера.

Магическое вещество, состоящее из кваира, люмена и т’расанга и существующее лишь в мифах. Символ безграничного потенциала. Легенда и ложь. Материал, из которого были созданы боги и мир. Все эти слова являлись для Кентона пустым звуком: он считал их недостойными внимания россказнями и, естественно, даже подумать не мог, что жидкость, которой Аннев его ослепил, представляла собой аклумеру. А теперь он стоял у колодца, до краев наполненного субстанцией, существование которой всегда отрицал.

Она весело бурлила на дне колодца, заключая в себе все бесконечное множество вариантов будущего. Источник жизни и смерти, земли и металла, воздуха и воды, света и огня – аклумера двигалась, не останавливаясь ни на долю секунды, и движение ее не было беспорядочным. В нем чувствовался особый смысл, словно сама субстанция являлась живым существом.

И тут Кентон понял, что она действительно живая. В потоках магии носились души мертвых и еще не рожденных. Кентон видел личики детей и младенцев, иссохшие, морщинистые лица стариков – они кружились в водовороте аклумеры, запертые в пространстве между мирами, и чем дольше Кентон смотрел на них, тем отчетливее понимал, что души и есть магия, это из них состоит золотая жидкость и исходящий от нее радужный свет…

И вдруг одно из лиц вынырнуло из вязкого потока, и призрак начал быстро расти, приобретая четкие формы. Это был дух мужчины, высокого и худощавого, с суровым лицом и аккуратной козлиной бородкой.

Старейший Тосан!

Издав оглушительный вой, призрак бросился на Кентона и проник ему в глаза, наполнив юношу холодной волной страха, отчаяния и гнева.

«Ты!» – прошипел разъяренный голос у Кентона в голове.

«Тосан? – Аватар отшатнулся от колодца. – Во имя Кеоса, что…»

«Ты, мастер Кентон, – продолжил голос, – владеешь магией. Как и тот проклятый кеокум Айнневог. И все это время ты успешно водил всех за нос… даже меня».

«Как вы это делаете? – Ошарашенный Кентон пятился все дальше, пока не наткнулся спиной на стеллаж. – Как вы оказались у меня в голове?»

«Тебе и правда интересно? – с издевкой спросил Тосан. – Все пошло не так! Я должен был, как Брон Глоир, занять тело первого попавшегося человека, а вместо этого застрял здесь, с тобой!»

«Это Аннев привел тех монстров в деревню? Это они вас убили? В Академии я не видел вашего тела…»

Кентон чувствовал, как призрак копается в его воспоминаниях, ворошит их и перетряхивает, выбирая нужные. Ощущение было премерзким, и Кентон замотал головой, пытаясь выгнать из нее назойливый дух.

Но тот лишь рассмеялся, зло и презрительно.

«Вы любили мою дочь, не так ли, мастер Кентон? Как много, оказывается, у вас общего с тем Кеосовым отродьем. Хвала богам, она покинула этот мир раньше, чем ты успел заразить ее своей скверной. И она никогда не увидит, каким монстром стал я сам».

«Маюн… Я надеялся, что она выжила. Как… как она умерла?»

В его сознании тут же возникла картина: он был Тосаном, а Маюн стояла рядом, испуганно цепляясь за его мантию. Аннев поднял объятую огнем золотую руку, вскрикнул, и из его ладони, сияющей ослепительно, словно солнце, вырвался столб пламени. В этот момент Тосан нарочно замедлил ход воспоминаний, и Кентон почувствовал, как жидкий огонь течет по его вытянутой руке, расплавляя пальцы и золотое кольцо, кисть и предплечье. Маюн отпрыгнула в сторону… и тут мир перед глазами заполыхал оранжевым пламенем. Кентона закружило, словно лист на ветру, а потом потянуло вниз, под землю.

«Все пошло прахом, – раздался в его голове рычащий голос Тосана. – Моя душа должна была переселиться в другое тело. Я должен был обмануть смерть. А вместо этого меня затащило сюда. Ритуал не сработал, но почему? У Брона Глоира ведь получилось, – впрочем, он был блуждающим, может, дело в этом…»

Тосан умолк. У Кентона внутри все оборвалось.

«Аннев убил Маюн, – с горечью подумал он. – И меня не было рядом, чтобы ему помешать…»

«Ты все равно не смог бы ее спасти, – ответил Тосан. – Никто бы не смог. Эту чертову руку было не остановить. Она вырвала меня из тела и отняла у Маюн жизнь. Аннев взбесился, он набросился на мою дочь с такой яростью, словно в него вселился сам Кеос».

Кентона затрясло. Этот подонок обвел Маюн вокруг пальца, охмурил бедняжку, заставил позабыть о любви к Кентону, а потом, когда она разоблачила его и отвергла, зверски убил.

«Я раздавлю его, – думал Кентон. – Уничтожу все, что ему дорого. Я превращу его жизнь в бесконечное страдание, и смерть покажется ему счастливым избавлением. Но перед тем, как убить его, медленно и мучительно, я покажу ему, кто истинный творец его печалей. О да, он будет молить меня прикончить его, но спешить я не стану. Я…»

«Не ты, – вторгся в его мысли ледяной голос Тосана. – Ты ничего не сделаешь Айнневогу, потому что кару он понесет от моей руки. Это я призову его к ответу – но ты мне поможешь. Вернее, твое тело. А сам ты мне не понадобишься».