Не могу сказать, как долго я просидела на главной улице Пуэрто-Вильямиля, перечитывая электронное письмо Финна вновь и вновь. Солнце припекает голову. Описание дел в городе и больнице кажется мне ужасно мрачным, нереальным. Как могло так многое измениться всего за сорок восемь часов?

Внезапно я понимаю, каким ребячеством выглядят со стороны мои переживания из-за того, что я живу не в забронированном мной отеле, или того, что мне нечего есть. Я ни за что на свете не стану жаловаться Финну на жизнь, а потому набираю на телефоне:

Я рассказываю ему про морского льва на причале в Санта-Крус и про неспокойную поездку на пароме, но умалчиваю о толпе обезумевших туристов, встретивших нас на Исабеле.

Я не уточняю, что, даже если бы я и решилась вернуться домой, добраться до Нью-Йорка у меня нет никакой возможности.

Я нажимаю кнопку «Отправить».

Затаив дыхание, я вглядываюсь в экран телефона, пока на нем не появляется уведомление:

В сфере продаж произведений искусства видеопрезентации менее существенны, чем печатные каталоги. Гораздо важнее, чтобы ваши клиенты имели возможность внимательно изучить превосходные по качеству фотографии, прочесть провенанс, а также определить – по размещению в каталоге, – насколько тот или иной предмет искусства значим. Окончив программу «Сотбис», я получила степень магистра в области арт-бизнеса. После годичной подготовки в 2014-м меня взяли младшим каталогизатором в отдел продаж «Имп-мод». Моя работа состояла в том, чтобы придумывать подписи к фотографиям. Специалист заполучал картину для аукциона, но моей задачей было вдохнуть жизнь в тот или иной лот.

Библиотека «Сотбиса» на самом деле представляет собой ряды стеллажей с книгами, расставленных в коридорах каждого этажа нашего здания. Как каталогизатору, мне нужно изучить все доступные материалы, чтобы собрать воедино сведения о первоначальной рыночной стоимости произведения, стоимости аналогичных работ на рынке и любые пикантные подробности, чтобы разнообразить подписи к фотографиям. Легко привлечь внимание покупателей к тому или иному произведению с помощью детали, которая отложится в их сознании, – штрих, который выделит его из ряда подобных: то, что картина была написана за день до встречи художника со своим покровителем; то, что это была первая работа живописца маслом; то, что на сюжет оказали влияние Дега, Гоген или Сезанн. Каждый фрагмент описания того или иного лота был составлен, отредактирован и подан так, чтобы заинтересовать покупателя и держать в напряжении все то время, пока он перелистывает одну за другой страницы каталога.

На практике это означало, что в течение дня мне редко удавалось присесть, ну разве что иногда за компьютер, чтобы набрать текст. А потом я передавала макеты и правки от одного специалиста другому, после чего относила их в отдел по маркетингу и наконец оставляла в художественном отделе, где каталог готовили к печати. Кроме того, приходилось все делать в сжатые сроки, поскольку отправить каталог в печать было необходимо задолго до предстоящего аукциона.

Именно по этой причине как-то раз после трех лет работы в «Сотбисе» я решила воспользоваться лестницей вместо лифта. Мой тогдашний босс Ева Сент-Клерк к тому времени уже возглавляла отдел продаж «Имп-мод». Я должна была безотлагательно сообщить ей что-то крайне срочное и, поскольку лифт долго не приезжал, решила спуститься по лестнице. Но я так спешила, что споткнулась и полетела головой вперед, не расшибившись только благодаря тому, что выставила вперед левую руку.

Я пришла в себя уже на лестничной площадке: колготки порваны, на колене ссадина. Лежа на полу в странной неудобной позе, я решила быстренько сбегать наверх и надеть запасную пару колготок, которую храню в своем столе, чтобы Ева Сент-Клерк, едва взглянув на меня, разочарованно не вздернула бровь. Я попыталась выпрямиться и чуть не потеряла сознание от прокатившейся по всему телу волны жуткой боли.

Вновь обретя способность дышать, я вытащила телефон из кармана пиджака, набрала одной рукой сообщение: «На помощь» – и отправила его Родни.

К тому времени, когда он обнаружил меня на лестничной площадке, я уже сидела, прислонившись к стене, вытянув ноги перед собой и обхватив левую руку правой. Родни помог мне подняться и повел к ближайшему лифту.

– Мы едем в больницу, – объявил Родни и, взглянув на мое запястье, поморщился. – Выглядит жутко и неестественно.

– Я не могу просто взять и уйти. Ева…

– …вряд ли обрадуется судебному иску из-за того, что ты свалилась с лестницы, торопясь успокоить ее величество.

Мы спустились на первый этаж, и Родни повел меня через вестибюль к выходу. Отделение неотложной помощи Пресвитерианской больницы Нью-Йорка находилось всего в нескольких кварталах от нашего офиса. Мы постоянно слышали звук сирен «скорой помощи».

Приемный покой был заполнен лишь наполовину: там были матери, баюкающие плачущих малышей, пожилой мужчина с сильным кашлем, пара, яростно перешептывающаяся о чем-то на испанском, и молодой человек в костюме строителя, прижимающий окровавленное полотенце к ране на бедре. Медсестра на ресепшене записала мои данные, и через сорок пять минут меня вызвали.

– Хочешь, чтобы я пошел с тобой? – спросил Родни; хотя мне очень хотелось ответить «да», я решила вести себя как взрослая девочка и покачала головой. – Отлично, потому что от этого номера журнала «Пипл» за две тысячи шестой год невозможно оторваться.

Меня провели через двойные двери в маленький кабинет и усадили на кушетку. Все это время я старалась лишний раз не трогать руку, которая словно бы полыхала от боли. На меня навалилось все и сразу: боль, горящие сроки по каталогу, возможный перелом. Слезы покатились по щекам, из носа потекли сопли, а когда я попыталась здоровой рукой дотянуться до пачки салфеток, стоявшей рядом с кушеткой, коробка упала на пол, и я разревелась.

В этот момент в кабинет вошел врач – высокий мужчина, чьи светлые волосы постоянно падали ему на глаза.

– Мисс О’Тул? Я доктор Колсон, ординатор в… – Он заглянул в мою карту. – Я так понимаю, вы упали… – Тут мужчина посмотрел на меня, и его брови моментально взлетели вверх. – С вами все в порядке?

– Если бы со мной было все в порядке, – всхлипнула я, – я бы не находилась сейчас в отделении неотложной помощи.

– Расскажите, что с вами случилось, – попросил врач.

Пока я описывала свое падение, он осторожно коснулся моего локтя и запястья, а затем начал медленно их вращать, остановившись, когда я ахнула от боли. Его пальцы были такими теплыми и двигались с такой уверенностью. Врач задал мне несколько вопросов, проверяя на сотрясение мозга, затем осмотрел царапину на моем колене и синяк, образовавшийся на бедре.

– Вы всегда так торопитесь? – наконец поинтересовался он.

Его вопрос застал меня врасплох.

– Наверное, – нерешительно ответила я.

Впервые с начала осмотра наши глаза встретились.

– Полагаю, это не так уж плохо, если вы точно знаете, куда направляетесь, – заметил врач.

– Сегодня так говорят вместо «примите две таблетки аспирина и перезвоните мне наутро»?

– Нет. Без рентгена я вас не отпущу. – Он слегка улыбнулся одной стороной рта. – Плохая новость состоит в том, что у вас, скорее всего, сломана рука. Хорошая же новость состоит в том, что, если у вас все в порядке с чувством юмора, смерть в мою смену вам не грозит.