По словам биографа Марии Валевской Мариана Брандыса, в имении пана Анастаза «обитала в то время целая орава разных Валевских – преимущественно женщин». Правила домом единственная сестра камергера пани Ядвига, которая, разведясь с мужем, вернулась в родное гнездо и навсегда поселилась у брата. С нею находились три ее дочери от разных браков: княгиня Теодора Яблоновская, Тереза Бежиньская и Каролина Ходкевич, а еще целый ряд племянниц и внучек во главе с Юзефиной, урожденной Любомирской, женой Адама Валевского. Все это бабье царство принялось энергично опекать Антония. Старая пани Валевская буквально захватила в свое ведение маленького племянника, а остальные дамы занялись «светским воспитанием» его матери.

Сам пан Анастаз играл в доме не слишком значительную роль. Поскольку человеком граф был весьма тучным и плохо переносил жару, то большую часть времени он проводил в подвальной части своего дворца, где, лежа на диване, он любил потягивать холодное пиво, в то время как слуги обмахивали его опахалами. Молодой женщине в таком окружении было тоскливо, и душа хотела чего-то необыкновенного, героического.

Впрочем, вскоре супруги Валевские перебрались в Варшаву и обосновались там, но это мало что изменило в жизни совсем заскучавшей Марии. Дом у них был поставлен на очень приличную ногу, потому что графу надо было соблюдать правила, свойственные людям его ранга. Его же молодая жена должна была вступить в свет. Но Мария чувствовала, что ей многого недостает для этого: прежде всего она была слишком робка и страшно боялась оказаться в центре внимания высшего общества. Подчиняясь приказаниям мужа, она все же решилась сделать некоторые необходимые визиты и этим ограничилась. Таким образом, она жила в полной безвестности, и, несмотря на ее красоту, никто не обращал на нее особого внимания.

Героическое и необыкновенное вошло в жизнь Марии Валевской в образе французского императора Наполеона, с которым она познакомилась в первый день только что наступившего 1807 года.

В ту пору, как мы уже знаем, Польша уже давно прекратила свое существование. В результате многие польские патриоты предпочли эмиграцию и, как старший брат Марии, предложили свои услуги Великой французской революции. Оставшиеся же вынуждены были подчиниться воле победителей. Но наступил 1807 год, и ситуация в расчлененной на три части стране коренным образом изменилась. Вот уже два года наполеоновские армии сокрушали европейские коалиции, состоявшие из стран, разделивших Польшу, поэтому прибытие Наполеона на свою территорию польские патриоты встретили с необычайным энтузиазмом. Для них он был если не богом, то полубогом. По словам биографа Наполеона Гертруды Кирхейзен, «он один казался им избранником Провидения, способным восстановить в прежней славе и могуществе древнее польское государство. Его маршалы и генералы в глазах поляков были величайшими воинами всех времен и народов. С их помощью император французов мог освободить поляков от тягчайшего рабства».

Поляков опьянили надежды на то, что несправедливость, постигшая Польшу, рассеется как дым, станет темным, но прочно забытым эпизодом их истории. Восторг ожиданий был настолько силен, что повсюду вывешивались польские национальные флаги, свято сохранявшиеся все эти годы в сундуках, поляки надевали свои национальные костюмы и униформы национальной армии, радостно обнимались, пели еще недавно запрещенные песни и бешено отплясывали польку. Все считали, что Наполеон воскресит Польшу с такой же легкостью, с какой победил ее врагов.

Действительно, после блестящих побед при Аустерлице (против русских и австрийцев), при Йене и Ауэрштедте (против пруссаков) Наполеон стал властелином Европы. В конце 1806 года боевые действия были перенесены на территорию Польши, и Мария Валевская, решив непременно увидеть будущего освободителя своей страны, тайно приехала на утопающую в снегу почтовую станцию в маленьком городке Блонь, где на пути из Пултуска в Варшаву должен был непременно остановиться Наполеон, чтобы поменять лошадей.

Признаем, что для девушки-дворянки начала XIX века это был поступок экстраординарный. Оставить дом, переодеться в простое платье, уехать одной, без сопровождения мужа – для этого должны были быть очень веские основания. И они были. Приезд Наполеона буквально свел всех с ума – о каких приличиях тут можно было думать! Царившее среди поляков безумие великолепно описал поэт Адам Мицкевич:

Сама Мария, рассказывая о дне, круто изменившем всю ее жизнь, употребит потом слова «лихорадка нетерпения».

Итак, все началось 1 января 1807 года. Император действительно остановился в Блони буквально на несколько минут, но целая толпа поляков, несмотря на мороз, уже ждала его там. Шумная, охваченная энтузиазмом, она бросилась навстречу его карете, как только она показалась из-за поворота.

Многочисленные биографы Наполеона описывают первую встречу императора и Марии Валевской следующим образом: карета остановилась, обер-гофмаршал Мишель Дюрок выскочил из нее и стал прокладывать себе путь к зданию почты, чтобы поторопить смотрителя со сменой лошадей. В тот момент он вдруг услышал отчаянные крики и увидел умоляюще протянутые к нему руки. Это были две просто, но достаточно элегантно одетые дамы, с трудом пробивавшиеся сквозь толпу простолюдинов, приветствовавших кортеж императора.

Более красивая из двоих – блондинка с голубыми глазами, излучающими простодушие и нежность, обратилась к Дюроку по-французски: «Ах, месье, умоляю вас, помогите! Дайте мне хоть одним глазком увидеть императора! Обещаю отнять у вас не более минуты…»

У девушки был такой певучий голосок, такой очаровательный акцент, такая тонкая, прямо-таки хрупкая фигурка, такие ясные и такие жалостливые глаза, что любимый адъютант Наполеона не устоял.

Он посмотрел на красавицу-польку. Уж он-то знал толк в женщинах! С первого взгляда он подметил, что лицо ее, почти детское, очень наивное и кроткое, горит огнем святого восторга. Ее нежная кожа – розовая, словно свежая чайная роза, то ли от мороза, то ли от смущения. Сама она невысока ростом, но дивно сложена; одета очень просто, но со вкусом, выдававшим явно дворянское происхождение. Доли минуты Дюроку было достаточно, чтобы сделать вывод: она понравится императору.

– Следуйте за мной, – сказал он с улыбкой.

Взяв молодую женщину под руку, он подвел ее к окну императорской кареты и осторожно постучал.

– Простите, сир, что осмеливаюсь беспокоить вас, но я хотел бы представить вам одну отчаянную девчонку. Вы только посмотрите на нее, она не побоялась пробиться сквозь огромную толпу, и все ради того, чтобы увидеть вас!

Наполеон взглянул на красавицу, и она ему понравилась (в этом смысле верный Дюрок никогда не ошибался). Впрочем, понравилась – не то слово. Он был так очарован ею, что снял треуголку и, выглянув в окно, сказал ей несколько любезных слов. Молодая полька, зарумянившись, взволнованно схватила руку императора и поцеловала ее.

– Мы счастливы, тысячу раз счастливы видеть вас на нашей земле! – воскликнула она. – Как бы мы все тут ни старались, ничто не сможет выразить с достаточной силой наше восхищение вами и ту радость, которую мы испытываем, видя вас здесь. Наша родина ждала вас, чтобы воспрянуть!

В своих воспоминаниях, которые так никогда и не были опубликованы, но стали известны благодаря усилиям ее правнука Филиппа Антуана д’Орнано, опубликовавшего несколько книг, основанных на дневниках своей прабабки, Мария рассказывала о своих эмоциях так: