Пит был моложе, менее серьезен и любил улыбаться. Да, он был ребенком из трастового фонда, но он казался достаточно хорошим человеком, и он меня привлекал.

Секс казался отличным, но он был хорошо образован и не хотел связывать меня и унижать.

Все зеленые флажки отмечены галочками{?}[Зеленые флажки характерны для здоровых и процветающих отношений.].

А еще он многое сделал для меня, когда моя мама заболела. Любовь, смешанная с обязательством, поэтому я сказала «да», когда он опустился на одно колено во время поездки в Париж, несмотря на то, насколько отвратительно банальным и перформативным было такое предложение.

Кольцо оказалось у меня на пальце, и все изменилось. Все началось еще до этого, но из-за ситуации с моей матерью я ничего не замечала. Не видела его таким, какой он есть.

Ребенок-переросток с проблемами матери, отчаянно нуждающийся в одобрении, принятии. Чтобы люди любили его. Шутки, которые появлялись время от времени, удвоились. Затем утроились. Он начал дуться, когда я не уделяла ему внимания. Я должна была быть его аудиторией, его тренером, его болельщицей. Его глаза горели отчаянием, когда мы ужинали, он хватался за любую возможность рассмешить людей, радовался, когда это удавалось, или злился, когда не получалось.

Я была измотана, постоянно притворяясь, что смеюсь над его шутками. Мне приходилось притворяться, а на самом деле хотелось разорвать ему лицо, вместо того что бы натянуто улыбаться.

Кристиан не пытался рассмешить меня, когда мы впервые встретились. В этом не было необходимости. Ему не нужно было ничего делать. Этот человек был настолько уверен в себе, так сильно командовал другими, что ни в чем не нуждался, не говоря уже об одобрении.

Теперь я знала, что его жизнь не давала много поводов для забавы, и мне это нравилось. Я ненавидела то, что мне это нравилось. Предполагалось, что я буду несчастна в плену. Все в этой жизни, в нем, должно вызывать у меня отвращение.

Но этого не произошло. С каждым днем эта жизнь, этот человек становились для меня все более привлекательными.

Я потратила годы, пытаясь приспособиться, пытаясь убежать от своего темного и грязного прошлого, пытаясь убедить себя, что могу отказаться от своих желаний. И я никогда не чувствовала себя настолько настоящей, будучи с ним.

Человек, который заставлял меня выйти за него замуж.

Убийца.

Босс мафии.

Мой похититель.

Человек, которому Пит продал меня.

Говорят, что люди склонны романтизировать прошлое, становятся к нему добрее, чем это было в настоящем. Если это действительно так, я задавалась вопросом, что происходило в моей голове, когда я оставалась с Питом?

Что творилось у меня в голове, когда я говорила «да»?

Нет, я знала, что творилось у меня в голове. Я не любила его. Вообще. Поэтому я рассудила, что мне ни за что не может быть больно от нелюбимого человека.

Хотя я считала себя довольно разумным и проницательным человеком, даже я не могла предвидеть, что мой жених продаст меня в качестве оплаты долга.

Я не могла предвидеть, что меня будет использовать, как объект, могущественный и опасный человек, что я буду помолвлена с ним.

Он пугал меня и возбуждал, и то и другое притягивало к нему.

Я стремилась к удовольствию любой ценой.

Удовольствие, которое может погубить меня.

Кристиан

Кайф от смерти Пита длился не так долго, как я думал.

Я чувствовал себя расстроенным.

Из-за нее.

Она идеальна.

Она великолепна. Сломлена. Образованна. Успешна. Цинично относится к миру. Развратна настолько, что сразу бы вписалась в этот образ жизни, даже если пока не может признаться в этом самой себе. Я никогда не трахал никого, похожего на нее. Никогда не хотел никого так, как хотел ее.

Она красива, соответствует моему вкусу. И здорова. В конечном итоге подарит мне наследника, хотя мысль о детях все еще вызывала отвращение. Моя кровь грязная, в моей семье полно грешников, негодяев. Я не хочу узнавать, каким отцом стану. Я боюсь, что мне не хватит терпения и человечности, чтобы вырастить ребенка.

Но если вдруг я соберусь стать отцом, я бы хотел его от Сиенны. Больше ни от кого.

Я знаю, что она будет ненавидеть меня какое-то время. Ненавидеть себя за то, что не сказала мне «нет». Я ожидал какой-нибудь сцены за ужином вчера вечером. Даже драку. Я не думал, что она будет вести себя так, словно оказалась там по собственной воле. Как будто эта свадьба – ее выбор.

Я не ожидал, что она понравится Софии. Она сама по себе была резкой, недоверчивой. Она отчаянно защищала семью и ее будущее. В дополнение к этому, она знала, как произошла помолвка. Она была недовольна этим и сказала об этом еще до того, как Сиенна появилась прошлой ночью.

«Ты играешь с огнем, дорогой», — пробормотала она. «Если эта женщина сильная и умная, как я думаю, она не перестанет бороться. Будет пытаться уничтожить нашу семью.»

Ее слова оказались правдой, хоть я и сказал ей, что держу все под контролем. Она поджала губы и ясно дала понять, что не одобряет этого, но спорить дальше не стала. Теперь я Дон. Хотя я уважал ее мнение и обращался к ней за советом по многим вопросам, она знала, когда нужно отступить.

Я подозревал, что Сиенна попытается что-то сделать. И не удивился, узнав, что она встречалась с детективом Грегом Харрисом. Он был единственным, кто остался, активно пытаясь свергнуть организацию. Пытался унизить меня. Я бы устранил его, но мне интересно посмотреть, как далеко он зайдет.

Он продолжал дышать, потому что, несмотря на его усилия и ненависть ко мне, он так и не добился ничего конкретного.

Но я держал его под наблюдением, следил, с кем он встречался, вдруг там будут знакомые лица.

И Сиенна дала ему первую надежную зацепку за всю его карьеру. Единственная зацепка, которую он когда-либо получит.

Меня поразило, что у нее хватило мужества. Что она готова бороться за жизнь, которую, я знал, она ненавидит. Конечно, она рискует своей подругой и ребенком. И это произвело на меня еще большее впечатление. Посмотрим, какие у нее будут доказательства, что смогут уничтожить меня. Посмотрим, как далеко она готова зайти.

Что еще оставалось выяснить, так это то, собирается ли она пойти на это. Попытается ли она погубить меня? Попытается ли убить то, что я лелеял в ней?

Проблема в том, что она тоже пробуждает нечто внутри меня. Так еще сложнее. Если бы она действительно что-то нашла и попыталась передать это Харрису, единственное, что оставалось, – это попросить Феликса позаботиться о ней.

Это часть бизнеса. За такое предательство не полагается наказание. Только смертный приговор. Мне не так уж много раз в жизни приходилось отдавать приказы о подобных казнях. Но я не колебался.

А с Сиенной я бы точно замешкался. Черт, у меня даже не хватило бы духу сделать это. Прошло всего-то пару дней. Что-то внутри шевельнулось, когда я смотрел, как она надевает кольцо на палец. И когда она ужинала с Винсенцием и Софией. И когда я рассказывал ей об Изабелле.

Я не планировал делать это так скоро. Будь моя воля, я бы никогда ей не рассказал. Но сбежать от нее невозможно. Ее запах отпечатался на мне, даже когда смерть Пита наполнила воздух. Она привязалась к моей гребаной душе. Я не планировал этого.

Я не ожидал, что ее глаза будут такими же темными, как мои.

И я знал, что Феликс был там прошлой ночью. Знал, что она видела его. Она кончила сильнее, чем когда-либо, пока он наблюдал.

Феликс был не из тех, кто вот так раздвигает границы, играет со своей жизнью, зная, что я убью его за то, что он видел, как выглядит моя женщина, когда кончает. Черт, я уже на том этапе, когда готов покончить с мужчинами, которые, блять, смотрели на нее.

Такое поведение не характерно для Феликса. Он питал величайшее уважение ко мне и к тому, что принадлежало мне. Но сейчас он настаивал на своем. Из-за Сиенны. Никто не застрахован от нее.

Даже я.

Дверь открылась и закрылась, и я обрадовался приходу Винсенция. Я бы свел себя с ума, думая о ней. И мне нужно быть начеку. В этом месяце у нас много дел. Этим вечером в ресторан должна прийти семья Россо. Нам нужно уладить кое-какие дела. Возобновить мирный договор.