Прямо сейчас ей нужен был кто-то сильный, сострадательный и уверенный. А не какая-то сломленная шокированная женщина, увидевшая девчонку в таком состоянии.

Я опустилась перед ней на колени и осторожно поднесла мочалку к ее лицу. Она вздрогнула, когда я провела ею по коже. Слезы смешались с кровью и тушью, которую я смывала. Я впилась зубами в губу, пока не почувствовала вкус крови, заставляя себя не рухнуть.

— Какой у тебя любимый фильм, — выпалила я, не в силах выдержать тишину, но не зная, можно ли спросить ее, что случилось.

Диана моргнула пару раз, прежде чем сосредоточиться на мне.

— Мой любимый фильм? — повторила она.

Я кивнула.

— Эм, это, — она на мгновение задумалась. — «Реальная любовь».

— Хороший выбор, — согласилась я с улыбкой. — Один из моих любимых рождественских фильмов.

Она грустно улыбнулась в ответ.

— У меня тоже. Я люблю рождественские фильмы. Смотрю круглый год. Потому что Рождество – мой любимый праздник.

— И мой тоже, — ответила я, стараясь не зацикливаться на том, как белая мочалка становится темно-розовой.

— Мы с мамой всегда очень хорошо справляли Рождество, — продолжила она. — В остальное время года все было не очень, но в декабре она… пекла печенье. Украшала дом. Включала музыку. Фильмы. Делала все особенным.

Ее голос все еще был хриплым, но звучал лучше. Она говорила каким-то детским тенором.

— Диана, могу я задать тебе вопрос? — спросила я, опуская мочалку.

Ее маленькая фигура напряглась, и все то утешение, которое могло быть раньше, исчезло. Я потянулась, чтобы сжать ее руку.

— Сколько тебе лет?

Ее лицо слегка расслабилось.

— Мне, гм, девятнадцать.

Иисус, бл*дь, Христос. Ей девятнадцать. Девятнадцать.

Тихий стук в дверь заставил нас обеих подпрыгнуть, и я инстинктивно заслонила Диану, встав между ней и дверью. Джей открыл дверь, не сводя с меня глаз. В руках у него была аптечка.

Я сжала руку Дианы.

— Все в порядке, — пробормотала я, смотря ей в глаза, прежде чем встать, чтобы подойти к Джею.

Я взяла у него аптечку, тоже смотря ему в глаза. Я постаралась вложить в этот взгляд все свое обвинение и ярость.

— Теперь можешь уйти, — выпалила я.

Взгляд Джея был каменным. Он не пошевелился.

— Позвольте перефразировать, — я вздернула подбородок. — Ты уходишь.

Мускул на челюсти Джея дернулся, чего я никогда раньше не видела, – внешний признак гнева. И прямо сейчас мне было наплевать на это. Мне было все равно, что я что-то порчу. Прямо сейчас я была в ярости на него. Этого было достаточно, чтобы погасить любой страх, который я испытывала перед ним.

Я выдержала его пристальный взгляд, давая понять, что не отступлю и ничего не сделаю, пока он не уйдет. Джей бросил мне вызов еще на несколько секунд, прежде чем развернуться и уйти.

— Не могу поверить, что ты так разговаривала с Джеем, — прошептала Диана, как только дверь закрылась. — Никто так не разговаривает с ним.

Я улыбнулась ей, ставя аптечку на тумбу и открывая ее.

— Может быть, следует чаще с ним так разговаривать.

— Не думаю, что кто-то остался живой, если так делал, — пробормотала она.

Что-то в этом заставило меня похолодеть. Прямо до костей. Но я не могла сосредоточиться на этом. Сейчас я должна быть успокаивающей.

— Он присматривает за нами, Джей, — продолжила Диана, когда я принялась за ее лицо.

— Не похоже, — усмехнулась я.

— Если бы не Джей, я бы…

Она резко замолчала, ее голос дрогнул, когда одинокая слеза скатилась по ее щеке.

Я вытерла ее.

— Диана, посмотри на меня, — приказала я.

Ее потерянные и испуганные голубые глаза нашли мои.

— Ты в безопасности. Ты цела. Ты переживешь это, — прошептала я.

Я наблюдала, как слова резонируют, просачиваются сквозь весь ее страх, боль и травму. Я сжала ее руку.

— Что думаешь о «Крепком орешке»?

Она моргнула в ответ на мой вопрос.

— Некоторые спорят, относится ли этот фильм к рождественскому или нет, — объяснила я. — И поскольку ты в некотором роде эксперт, я бы хотела услышать твой ответ.

Ее лицо чуть-чуть расслабилось, часть напряжения вокруг нее рассеялась.

— Определенно рождественский фильм.

— Согласна, — ответила я, снова копошась над ее лицом.

Я продолжала задавать ей легкие вопросы, отвлекающие, несмотря на то, как отчаянно я хотела узнать о Джее и о том, как она связана с ним. Задавать такие вопросы было бы эгоистично. Мне нужно защитить эту девушку.

Позже придумаю, как защитить себя.

— Где она? — потребовал Джей, когда я вошла на кухню.

Карсон тоже стоял там. Наблюдал за нами двумя. Если бы я не знала его лучше, я бы подумала, что в его глазах было какое-то веселье. Но, конечно, он не мог веселиться прямо сейчас, когда в доме находилась девятнадцатилетняя жертва изнасилования.

— Переодевается, — ответила я, скрестив руки на груди. — Потом она отправится в больницу, где ее будет лечить человек, чьи медицинские знания не основаны на девяти сезонах «Анатомии Страсти», — продолжила я. — После этого нужно будет написать заявление, чтобы они заставили виновника заплатить за это.

— Они заплатят, — объявил Карсон резким тоном.

Я посмотрела на мужчину. Теперь в его глазах не было веселья. Там был гнев, ярость, которая напугала меня до смерти.

— Прости, но я не верю тебе, — огрызнулась я, прежде чем оглянуться на Джея. — Я не поверю ни единому слову из того, что вы говорите.

— Мы позаботимся о Диане, Стелла, — сказал Джей, слова прозвучали как клятва.

Я изогнула бровь, глядя на него.

— Правда, Джей? Как выглядит забота? Потому что, когда я вошла сюда, вы двое болтали, в то время как истекающая кровью и чертовски травмированная девчонка стояла перед вами!

Теперь я почти кричала. Никогда в жизни я не думала, что буду кричать на Джея. Но никогда в жизни я не думала, что окажусь в такой ситуации.

— Мы справимся с этим, — выдавил он. Его голос больше не был ровным. В него просочилась ярость. Такая ярость, которой никогда раньше не было в его тоне. Это что-то значило. Или так и было, если бы ситуация сложилась иначе. Сейчас я не следила за эмоциями Джея. Не считала их победами.

— Я тебе не верю, — ответила я, заставляя свой голос звучать ровно, легкомысленно.

— Мы знаем, кто сделал это с Дианой, — процедил Джей сквозь зубы. — У нас есть люди, которые ловят его сейчас, пока мы разговариваем. Позже мы позаботимся о нем.

— Позаботитесь о нем? — повторила я. — Я полагаю, это не значит, что вы собираетесь отвезти его в местный полицейский участок?

На челюсти Джея дернулся мускул.

— Это не твоя забота.

Это моя забота, если мужчина, с которым я сплю, говорит об убийстве человека. С другой стороны, если тот мужик изнасиловал девятнадцатилетнюю девушку, а затем избил ее, я не буду плакать на его похоронах.

Но в этом мире все было не так. По крайней мере, не в моем мире.

— В первую очередь меня беспокоит Диана, — ответила я, вздыхая. — Ей нельзя находиться рядом с двумя роботами, которые ничего не знают о ее травме и биологически неспособны относиться к ней с той заботой, которую она заслуживает.

— Ее соседка по комнате уже едет, — сказал Карсон.

Я на это не купилась.

— Мы вызвали врача на ее квартиру, — добавил Джей, выглядя довольно раздраженным из-за необходимости объясняться передо мной. Его брови были нахмурены. — И мы будем следить за ней так долго, как ей понадобится.

Мои зубы снова впились в нижнюю губу. Я почему-то верила, что все пойдет не так.

— Хочешь, чтобы она поехала в больницу, застряла в очереди вместе с жертвами ножевых ранений и наркоманами, — продолжил Джей. — А потом будет сидеть в кабинете с уставшим врачом, который, в свою очередь, свяжется с полицией, которая, более чем вероятно, взглянет мельком и отнесется к ней так, будто она заслужила то, что произошло.

Он подошел к французским дверям, уставился в темноту и несколько мгновений молчал.