1.4

Я тону в бездонной пустоте, погружаясь всё глубже и глубже. Темно, я неподвижен, хочу опуститься на самое дно. Здесь прекрасно, тихо и тепло. Обожаю такие сны. Боль ушла, сердце не бьётся, все чувства угасли, я растворяюсь в пустоте. На самом ли деле, настоящая смерть настолько прекрасна? Я не хочу возвращаться, не хочу вновь заставлять себя вставать на ноги. Я устал, устал причинять боль, устал врать себе, что мне это не нравится. А знаешь, что самое ужасное? Самое ужасное, что этот ужасный мир заслужил такого ужасного меня. Мы оба заслуживаем друг друга.

Взошло солнце. Мэттью так и остался лежать неподвижно. За время сна раны на его бледном теле прошли стадии гемостаза и воспаления и начали понемногу зарубцовываться. В комнате было тихо, лишь приглушённый шум города доносился из окон. Тишину нарушил скрип открывающейся двери и гулкие шаги. Светловолосый мужчина средних лет с гладко выбритым лицом в начищенных до блеска ботинках уверенно шагал по коридору. Чёрные брюки и галстук, твидовый пиджак и белая рубашка. В руках по стакану с кофе, а под мышкой свежая газета.

Войдя в квартиру и увидев, что Мэтт ещё без сознания, но дышит, он прошёл к столу и поставил полный, ещё тёплый кофе, достал из подмышки газету, двумя большими глотками опустошил второй стакан и подложив под него газету поставил стакан на стол. После он вытащил из кармана две полные обоймы и засунул их в пустые футляры, лежавшие на столе. Обернувшись и снова посмотрев на все ещё неподвижного Мэтта, мужчина взял с пола высокие чёрно-белые кеды, лежавшие рядом с новой одеждой и, сев на стул, принялся их зашнуровывать.

– Ты принёс кофе?

– Ага, – продолжая шнуровать, ответил мужчина.

– Но я же не люблю кофе.

– Это я себе, одним никогда не напиваюсь.

– Джеймс, а когда ты умер?

– Сто пятьдесят один год назад.

– И сколько тебе было?

– Пятьдесят девять. От инфаркта. Почему ты спрашиваешь?

– Не знаю. Просто подумал, кажется, я никогда не спрашивал.

– Ну, спросил. Как спалось? – спросил Джеймс, поставив зашнурованные кеды.

– А что? Что-то поменялось?

– Ты мне скажи. Что-то поменялось? – произнёс Джеймс и вытащил из-за спины пистолет. – Это же твой? Знаешь где его нашли?

– Понятия не имею.

– Ты вогнал его по самую рукоять в грудь девушки. – ответил Джеймс и положил пистолет на стол.

– Тебя только это впечатлило?

– К твоим выкрутасам с топором все уже привыкли.

– Ну так что, отчитывать меня будешь?

– Отчитывать? Нет, просто хочу напомнить, что бюро не будет вечно терпеть твои выходки. Тебя отправят обратно. Ты это понимаешь?

– Говоришь так, будто мне не похуй, – Мэтт тяжело встал с матраса и прошёл в ванную.

– А что? Похуй? – спросил Джеймс.

– А что, нет? – выходя из ванной и неся в руках пинцет, ответил Мэтт.

– Что это?

– Помоги мне. – Мэтт вложил пинцет ему в руку и развернулся.

– Зашивать уже устали? – вздохнул Джеймс и вытащил одну скобу. – Вытаскивать не рано? Может завтра уберёшь?

– Нормально. Нужно освободить место под новые.

– Да ты заебал. Тебе совсем санитаров не жалко?

– Ничего не могу поделать.

– Ну да, ну да. А скобы куда?

– Ну а нахуй ты газету принёс?

– С кофе сунули. Слушай, а ты прикрыться не хочешь?

– Говоришь так, как будто ты меня голым никогда не видел.

– Больше, чем хотелось бы.

Джеймс поморщился и начал вытаскивать скобы, складывая их на свежий газетный выпуск местной редакторской конторы, на первой полосе которого была статья об исчезновении детей. В ней было сказано, что за последний месяц пропало пять малышей. Ни тел, ни улик обнаружено не было, а все звонки о выкупе были сфабрикованы мошенниками.

…

– Что там с детьми? – спросил Джеймс, не отвлекаясь от дела.

– Не знаю.

– В каком смысле ты не знаешь?

– Я их не слышу.

– Почему нет?

– Возможно, они живы.

– Или же, может быть, нужно походить немного трезвым? Хоть пару дней.

– А что, если это человек?

– Ты знаешь правила. Мы не лезем к людям. В большинстве случаев.

– Долго ещё?

– Всё. Спереди сам справишься.

Мэтт забрал пинцет, убрал с газеты пустой стакан, положил на неё вчерашнюю пачку сигарет, аккуратно, чтобы не попадали скобы, поднял её со стола и, подойдя к стене, сел на пол, облокотившись на нее спиной.

– Ты ходил к доктору?

– Ты сейчас серьезно? Психолог? Джеймс, ты же уже взрослый, чтобы верить во всё это говно.

– Мэттью, а у тебя нет выбора. Либо ты будешь делать то, что от тебя требуется и позволишь помочь себе, либо тебя отправят обратно.

– И кто же это сделает? Ты?

– Тот, кто вернул.

– Бог? – усмехнулся Мэтт. – А ты его вообще видел? Хотя бы разок?

Джеймс потупил глаза. Мэтт опустил голову и принялся вытаскивать скобы из груди. Джим достал визитку и, положив её на стол, пошёл к двери.

– Крепись, Мэттью. У таких как мы нет другого выбора. – сказал Джеймс и вышел из квартиры.

– Кофе забери!

Джеймс быстро вернулся, взял полный стакан и снова вышел из квартиры. Вытащив все скобы, Мэтт открыл пачку сигарет, но они все были пропитаны кровью. Он достал зажигалку, чиркнул ей пару раз, но она тоже промокла. Тогда он положил её обратно, закрыл пачку и, оставив её на полу, пошёл мыться.

…

Приняв душ, Мэттью стоял у раковины и смотрел в запотевшее зеркало.

Каждый раз, смотря в свои пустые глаза, я пытаюсь вспомнить. И порой мне кажется, что ответ здесь, рядом, в моих же глазах, но, к сожалению, приход длится недолго, и я вновь понимаю, что я ни хера не помню.

Мэтт схватился за раковину и блеванул кровью. Пищеварительная система восстановилась, но в ней было очень много свернувшейся крови, от которой она хотела быстрее избавиться. Проблевавшись, он умылся, почистил зубы, потом провел рукой по лицу, покрытому двухнедельной щетиной, присмотрелся слева и справа, затем взглянул на заросшие грудь и живот, дотронулся до них, осмотрел свои жилистые руки и нижнюю часть тела. Вновь взглянул на своё отражение и, шмыгнув носом, открыл дверцу с зеркалом и взял триммер.

Сначала он сбрил волосы с лица, потом со всего тела, затем помыл и убрал машинку на место, собрал веником все волосы и, вымыв пол и раковину, ещё раз помылся в душе и тогда уже пошёл одеваться.

Мэтт надел чёрные трусы, носки, которые каждый раз были разного цвета, (сегодня жёлтые), чёрные зауженные брюки, в левый карман – телефон, на правый кобуру с пистолетом Макарова, чёрную футболку-поло заправил в брюки, натянул плечевые ремешки из черной кожи, которые переходили в подтяжки и крепились ещё и на брюках; слева кинжал, справа запасные обоймы на восемь патронов калибра 9х18; поверх всего он надел длинную чёрную мантию, завязал кеды и, накинув капюшон, Мэттью вышел из квартиры.

Дом в пять этажей такой же серый, как небо в это время года. Опавшая листва у порога, лужи, полуголые деревья, разноцветные зонты. Скоро снова пойдёт дождь. Прохладный ветер приятно обдувает тело. Немного холодно, но приятно. Сигареты. Где же мои сигареты?

Хлопнув по карманам, Мэтт тут же вспомнил, что последняя пачка промокла и осталась дома.

Водитель уже ждёт. Давно он здесь?

– Не знаю. – ответила маленькая девочка, стоящая рядом.

Может Джеймс его вызвал? Снова стало слишком громко. Похоже, что из меня вновь вышло всё дерьмо. Нужно съездить и немного убавить звук.

1.5

Через тонированные стёкла небеса кажутся ещё темнее, а оставшиеся на деревьях листья не такими уж и разноцветными. Зеркальные лужи. Танцующая под прохладным ветром влажная листва на холодным тёмном асфальте. Бордюр… раньше они были белые.

– Всё из-за сырости. – сказала маленькая девочка в белом платье, сидящая рядом с Мэттью.