Разумеется, я прекрасно помнил имя наследника рода – со дня нашей дуэли не прошло и года. Но зато теперь Воронцова наверняка сообразила: его мнение насчет всего, что было или будет сегодня сказано, меня ничуть не волнует… И что я не постесняюсь использовать любые рычаги, какие окажутся под рукой.

На мгновение в глазах княгини мелькнула злоба, потом страх – но они тут же сменились тоской.

– Сейчас Дмитрий в Париже, – негромко проговорила она. – Но я не понимаю, какое отношение…

– Вот и славно. – Я махнул рукой. – Пусть там и остается – меньше будет шуму. Родовой Источник Воронцовых сейчас подчиняется вам, не так ли?

– Да. Формально, во всяком случае.

На этот раз в глазах княгини не было и намека на удивление – только тревога. Похоже, ее сиятельство уже успела сообразить, к чему я клоню.

– Отлично. Значит, все именно так, как я и предполагал. – Я удовлетворенно кивнул. – Вы отлучите своего сына от рода.

– Что?..

– Я не собираюсь требовать суда или даже появления Дмитрия в столице. Хотя, как вы понимаете, мог бы. Но для всех будет лучше, если он вообще больше никогда не вернется в Россию. И даже сменит фамилию. – Я сделал паузу и покосился на висевшие на стене часы. – Разумеется, я не буду возражать, если вы назначите ему достойное пожизненное содержание.

Воронцова нервно усмехнулась – так, будто приняла все, что я говорил, за какую-то нелепую шутку. И только через несколько мгновений замерла, сверкнула глазами, побледнела – и наконец заговорила.

– Вы хоть понимаете, чего хотите, князь? – кое-как выдавила она. – Если хоть на минуту представить, что я сделаю подобное… род Воронцовых прервется!

– Отчего же? – Я откинулся на спинку дедова кресла, усаживаясь поудобнее. – Вы, княгиня, еще молодая и – смею заметить – в высшей степени привлекательная женщина. Ничто не мешает вам снова выйти замуж. К примеру – за одного из вассалов моего деда… Скажите, вы знакомы с бароном Штольцем? Да, он уже не так молод, его сложно назвать красавцем, но…

– Вы сошли с ума, князь?! – прошипела Воронцова. – Я никогда в жизни…

– Не стоит зарекаться. Итак, повторяю. – Я чуть подался вперед. – Вы выйдете замуж, княгиня. И когда законный супруг потребует наследника – вы подарите ему Одаренного мальчика. Родите или усыновите – на ваше усмотрение. Ваш сын будет носить двойную фамилию и унаследует все достояние и силу обеих семей – если получит благословение государыни, конечно же… Но все вопросы с ее величеством я любезно возьму на себя – в знак особого почтения к вам, княгиня.

– Вот как? – Воронцова злобно ухмыльнулась. – А может, это вы унаследуете все достояние Воронцовых, сделав главой рода игрушечного князька, марионетку вашего дедушки?

– Приятно беседовать с женщиной, чей ум не способна затмить даже красота. – Я сложил пальцы домиком. – Надеюсь, мы поняли друг друга.

– Вы смешны, князь. – Воронцова выдавила из себя натужно-фальшивое хихиканье. – Строите из себя невесть кого. Мы ведь оба знаем, что я не выйду замуж по вашей указке… Тем более – за нищего барона!

– И вот вы уже торгуетесь, княгиня, – невозмутимо отозвался я. – Разумеется, мы вместе выберем для вас достойного супруга – но спешить ни к чему. Пока мне будет достаточно и вашей подписи на документах. Я уже велел поверенным подготовить все необходимое.

– Хватит нести чушь! – не выдержала Воронцова. – Вы не имеете никакого права так поступать с моим родом! И если сейчас же не прекратите – я немедленно поеду прямиком в Зимний и буду требовать у ее величества защиты. Вы не понимаете…

– Нет, это вы не понимаете, княгиня.

На сей раз обошелся даже без Дара – просто посмотрел на Воронцову так, что она тут же осеклась и умолкла. Злобно сверкнула глазами, прикрыла декольте платком и понемногу съеживалась в кресле, будто сдуваясь.

– Ни вы, ни ваш сын сейчас не в том положении, чтобы чего-то требовать у государыни, – продолжил я. – И именно поэтому я имею право на все. А вот вы – напротив, все свои права потеряли. – Я чуть подался и облокотился на стол. – Потеряли в тот самый момент, когда решили бежать из страны вместо того, чтобы исполнить свои прямые обязательства по отношению к короне и своему господину. То есть – мне.

– Вы ведь прекрасно знаете, князь, – полушепотом отозвалась Воронцова. – Знаете, что тогда творилось. Я… я испугалась – и за сына, и за саму себя.

– Как и все мы. Не сомневаюсь, каждый из тех, кто погиб в ту ночь у стен Зимнего дворца, – боялся. Но эти люди, многих из которых я знал лично, выполняли свой долг до конца. – Я покачал головой. – В то время как вы, княгиня, пили в Париже шампанское. И пусть никто еще не назвал ваше решение изменой – оно, вне всяких сомнений, является таковой.

– Нет! – выдохнула Воронцова. – Я не солдат, в отличие от вас, князь! И я не обязана…

– В первую очередь вы – аристократ, человек дворянского происхождения. И к тому же – наделенной властью и Даром. Ваш долг перед короной, государством и народом неизмеримо выше даже воинской присяги или клятвы, которую вы дали мне лично. Но вы предпочли позабыть обо всем. И именно поэтому, княгиня… – Я поймал взгляд Воронцовой и, сделав паузу, тихо закончил: – Вы будете делать все, что я скажу.

– Нет… Вы не посмеете.

На ее сиятельство было жалко смотреть. В дедов кабинет заходила уставшая – но все еще уверенная в собственных силах женщина. А теперь я видел перед собой перепуганное существо, у которого не хватало отваги даже взглянуть мне в глаза.

– Конечно, я никак не могу помешать вам хоть сейчас бежать и жаловаться государыне… да и не собираюсь. – Я заговорил еще тише. – Но если вы сейчас заявитесь в Зимний с жалобами на мои грехи, то в первую очередь будьте готовы ответить за свои собственные. И едва ли ее величество окажется к вам столь же благосклонна, как я.

Воронцова не ответила. Сидела молча минуту или две, чуть покачиваясь вперед-назад, – и только потом поднялась и, не попрощавшись, направилась к выходу. И я уже решил было, что разговор окончен раз и навсегда, но ее сиятельство, похоже, слишком сильно желала, чтобы хоть самое последнее слово все-таки осталось за ней.

– Будьте осторожны, князь, – ледяным тоном произнесла она, на ходу оборачиваясь прямо перед дверью. – Пусть сейчас вы можете позволить себе многое – это не продлится вечно. Не стоит забывать – у рода Горчаков немало врагов, и подобными решениями вы лишь увеличиваете их число.

– Охотно верю. – Я пожал плечами. – Но и вы не забывайте, что обычно происходит с моими врагами, – чтобы ненароком не повторить их судьбу… Доброго дня, княгиня.

Через несколько мгновений цокот каблуков Воронцовой стих в коридоре. Но одного меня оставили ненадолго: не успел я разложить на столе документы, как в дверь постучали.

– Чай, ваше сиятельство. Арина Степановна велела – говорит, вы изволили…

Незнакомый голос принадлежал женщине. Скорее, даже совсем молоденькой девушке. Звучал он совсем негромко и даже робко – но как-то по-особенному мило. Будто его обладательница не просто выполняла свою работу, но и действительно была рада самой возможности услужить мне.

Две встречи с особами женского пола этим утром получились не из простых – но третья, похоже, вполне могла оказаться приятной.

Барышня с чашкой чая на блюдце оказалась симпатичной. Она явно была года на два или три старше меня, но я почему-то сразу определил ее в девчонки. То ли из-за того, что сам сидел в кресле хозяина усадьбы и всех владений рода Горчаковых и ощущал себя запредельно серьезным и взрослым, то ли из-за внешности.

Природа щедро наделила девушку и ростом, и весьма зрелыми формами, которые не очень-то скрывала одежда, – но личико ее почему-то казалось юным, почти детским. Миленьким и чуть заспанным, будто его обладательница только что встала с постели и тут же принялась за работу.

Странно. Арина Степановна начинала гонять свою кухонную гвардию чуть ли не с пяти утра – за час-полтора до того, как просыпалась остальная прислуга и усадьба оживала. А девушка была не одной из горничных, а именно с кухни – судя по одежде: белоснежному переднику на белом же то ли халате, то ли платье по колено. Скорее всего, кто-то из младших поварих или совсем низкоранговая прислуга из разряда «подай-принеси», из новеньких.