Узнав о своей беременности, девушка была так счастлива, что импульсивно поддалась сантиментам и написала матери. Светлана гастролировала где-то в Астраханской области, после чего с удовольствием приехала к дочке и внуку.

Ясна заранее подготовилась, спрятала всё оружие, одежду, маскировки – всё, что могло насторожить маму и вызвать сомнения в том, что дочь живёт спокойно и счастливо в деревне, а не участвует в секретной операции по спасению членов семьи в новых условиях. Достаточно уже было того, что они жили под вымышленными именами, одно это вызывало у Светланы протест и возмущение. Маме не нужно было знать, что её ребёнок – натренированный боец, готовый ко всему. Благо с беременностью Ясна немного округлилась, стала ещё более женственной. Волосы отросли, походка приобрела плавность. Вот только спина – всегда прямая и чрезмерно напряжённая, словно натянутая тетива, выдавала внутренний несгибаемый стержень.

Девушка поехала встречать мать на вокзал в райцентр. Алекс вызвался составить ей компанию, оно и к лучшему – на обратном пути пусть он обсуждает с бабушкой её гастроли. Ясна терпеть не могла театр и никогда не ходила на постановки, хотя Светлана часто присылала ей билеты в первый ряд. Девушке претило то, что актёры притворяются, играют всё не по-настоящему: радуются, страдают, любят и теряют. То ли дело книги.

***

Мама Света приехала на скромном рейсовом автобусе, скрипучем и полном галдящих людей. Маршрут пролегал через садоводства и дачные участки. Круговорот пассажиров с тележками, нагруженными картошкой, свёклой и другими корнеплодами, авоськами, полными ароматных яблок, груш и грибов, не заканчивался до конца октября. Первые заморозки ещё не случились, так что дачники везли домой капусту, сельдерей и последние тепличные огурчики. А если у кого-то в ведре оказывался свежий хрен, весь автобус и пассажиры пропитывались резким терпким запахом.

Алекс выпрыгнул из машины, завидев издалека статную фигуру в старомодном наряде. Бабушка Света привлекала взгляды, где бы ей ни удалось оказаться. Она ничуть к этому не стремилась, почтения публики ей хватало и на сцене, но было невозможно не обратить внимание на её прямую спину, изящную строгую ракушку из волос и длинное старинное платье с широкими юбками в пол, совершенно неуместными в автобусе с грибниками и огородниками.

Светлана встала чуть в стороне от шумной толпы прибывших и начала искать глазами дочь. Когда к ней подошёл молодой симпатичный парень выше её ростом, она далеко не сразу узнала внука. Прошло три года с их последней встречи, и мальчик очень вырос и возмужал – на днях ему исполнялось 17.

– Робик, неужели это ты? – уточнила женщина.

– Привет, бабуля, – ответил парень, улыбаясь уголком рта

– Ой, мы же договаривались в прошлый раз, зови меня просто Света, пожалуйста! – театрально приложив ладонь к груди, быстро и тихо заговорила бабушка.

– А ты не зови меня Робиком, и всё будет ок! Я – Алекс. Ну хоть Сашкой, как батя. У меня от этого Робика-бобика мурашки, какая девочка на меня посмотрит с таким именем?

– Рано тебе ещё о девочках думать, – вмешалась Ясна, которая плавно подошла к разговаривающим.

– Отчего же рано? Это никогда не рано! Вот Ромео Монтекки было всего 16 лет.

– Ну, этого Шекспир не говорил. Хорошо, что парня не успели посадить за слишком ранние чувства. Здравствуй, мама. Мы уж не думали, что ты приедешь. Как там в Астрахани?

– Клара, ну ты же знаешь, что я всегда рада приехать.

– И оттого мы тебя три года не видели, – вслух сказала Ясна, а про себя подумала: «Хорошо, что Игорь сюда не приехал», – она знала: несмотря на разницу в возрасте, он очень любил жену и сильно её ревновал. Но театр Игорь любил намного больше, потому настаивал, чтобы Светлана бросила карьеру и превратилась в домохозяйку. Она попробовала, но больше года не продержалась. Муж витал в облаках, репетировал сцены, а она с завистью перемешивала суп и проговаривала внутри его монологи с куда большим профессионализмом. Игорь на сцене любовался собой, она же действительно играла. Поэтому, как только ей предложили роль – сразу согласилась. Результатом стала трёхлетняя разлука с дочерью и её семьёй. Но Ясна уже привыкла.

Мать настойчиво не принимала их перемены имён, а в посёлке не все знали тайну семьи, потому это могло стать проблемой, как минимум – неприятной неожиданностью.

– Мама, давай сразу договоримся, мы зовём друг друга Алекс, Ясна и Руслан. Пожалуйста, уважай эту необходимость, это важно.

– Ну, а будущего ребёнка как ты назовёшь? Дай ему сразу два имени, как это делали в старые времена. Кстати, а отчество? Какое у него отчество? Вот у тебя, Алекс, какое – Русланович или Георгиевич? А Алекс – это Александр или Алексей?

Ясна защитным жестом, ставшим уже привычным, прикрыла живот:

– Мама, оставь его в покое, пусть называется как хочет…

– Светлана, позвольте проводить вас в такси! – прервал мать Алекс и взял бабушку под локоть, подхватив свободной рукой сразу две её дорожные сумки.

***

Ясна опасалась, что мама может обнаружить их настоящие имена и историю семьи, но она принесла другую беду.

В домике Руслана было маловато места, на террасе было прохладно спать, и там устроился Алекс, уступив бабушке свою комнату. Уже вечером по приезде домой Светлана пожаловалась на усталость с дороги и отправилась рано на отдых. На следующий день Ясна позвала в гости Алёну, присутствие племянницы мужа помогло ей не оставаться с матерью наедине, а значит, не нужно было обсуждать неприятные темы. Женщины провели день за домашними делами и непринуждёнными беседами: Светлана охотно рассказывала о своих гастролях, коллегах, только про мужа почти не заикалась. А Алёна любила театр, много читала и мечтала когда-нибудь сыграть на сцене. Когда Миха пропал, она даже подумывала уехать в город из поселения, но Руслан попросил остаться, пока не уляжется напряжённая обстановка. Алёна не знала, в чём дело, но не ослушалась. Беременность Ясны переживала как свою, её даже тошнить стало от мясного и горького. Во всём помогала, девушки очень подружились. В этот день Светлана снова рано отпросилась в постель.

«Не я одна избегаю ситуаций, когда есть риск разговориться по душам!» – подумала Ясна, но тут с работы в буртах вернулся Алекс, и вечер пролетел незаметно.

Ночью у бабушки поднялась высокая температура, началась одышка. Промучившись до утра, не желая никого разбудить, женщина совсем выбилась из сил.

Ясна проснулась, как обычно, очень рано и тихонько начала порхать на кухне: захотелось на завтрак выпечки.

– Клара, доченька, – на пороге появилась бледная Светлана.

Алекс любил поспать подольше, поэтому Ясна совсем отвыкла, что кто-то просыпается рано. Она вздрогнула от неожиданности, но ещё больше её напугало полотенце, которое мать намотала на лицо.

– Что с тобой? – спросила девушка, понимая внутри, что откуда-то уже знает, но не хочет слышать ответ.

– Продуло, наверное, в пути. Нездоровится. У тебя марля есть? И аспирин.

– Я меня есть кое-что получше, сейчас принесу, – Ясна выдохнула на ходу и отправилась в сарай.

На дорожке она услышала хруст под ногой – вот и первые заморозки. Девушка поёжилась и поспешила вернуться с банкой малинового варенья, клюквой, что насобирали Алекс и Паша, и пластиковой маской-экраном на всё лицо.

– Вот, надень. Сейчас морс заварю, иди полежи. У нас и градусника нет. Да убери ты уже эту тряпку от лица, от неё никакого толку!

– Такую страшную притащила, словно у меня чума, – всплеснула руками бабушка и расстроено начала натягивать маску на лоб.

– Чума или нет, а мы с Алексом к Алёнке пойдём пока, ты тут на карантине побудешь.

– Нет уж, я вас из дома не выселю. Ты беременная, тебе тут удобнее. Сама к Алёне поеду, а как выздоровею – так вернусь, я домой не тороплюсь.

И как Ясна её ни уговаривала – Светлана не соглашалась.