– Так, что тут? О, скидки на мебель? У меня как раз мебелью интересуются: дед, – одна листовка улетела в пакет. – Брат, – вторая. – Свояк из Тольятти, – третья.

– Ты в курсе, что свояк – это муж сестры жены? – хохотала Ира. – Он сюда из Тольятти за диваном поедет?

– Ничего, доставите, у вас всероссийская компания…

Но затея была чревата. За Ирой присматривали из окна работники магазина, и свояк из Тольятти их бы вряд ли убедил. Впрочем, пока везло, или просто элегантные продавщицы из мебельного не были зверьми. Тем более, и им приходилось раздавать листовки, когда не выделяли деньги на промоутера…

…У уютного васькинского лета имелся лишь один недостаток. Каким бы хорошим человеком не была Женя, она слишком многим походила на свою сестру и этим невольно ранила Иру. Однажды Евгения заплела Ане косичку «колосок», которую сделала Ире её мама на школьную ёлку три года назад. Этот ничтожный, по сути, эпизод послужил причиной её срыва. Не дождавшись автобуса и оседлав велосипед, она проехала пятнадцать километров до Фёдоровска и нашла там тех ребят из своего круга общения, которых сама считала отбитыми и недалёкими. Вместе они пошли в маленький магазинчик «Глория», который выживал как мог рядом с крупным сетевиком и продавал малолеткам всё что угодно. Здесь даже семиклассник мог приобрести водку. Накупив спиртного, они приехали в Васькино и в хижине на острове распили купленное. Без Иры Аня сюда не ходила (не хватало сил перекинуть доску), а до дачи звуки их тусовки не доносились. Даже с учётом, что дорогая колонка Лёни старалась как могла. В итоге он спьяну утопил её в каналах, когда наступили сумерки.

Переправляться на берег пришлось вброд, так как с ухудшившейся координацией движений доска для этой цели не годилась. Точнее, Егор попытался, и, в отличие от остальных, промок не по пояс, а целиком.

Ира уже умела неплохо скрывать следы недавнего распития чего бы то ни было. К тому же, когда она вернулась, все спали (она написала Жене, что будет недалеко и придёт около двенадцати). Но, когда утром следующего дня они с Аней наведались на остров, в траве предательски блеснула бутылка.

– Ира, смотри, здесь кто-то был!

Аня не на шутку перепугалась. Ей представились взрослые дядьки, которые нашли их остров и теперь постоянно будут здесь культурно отдыхать. Поэтому Ире пришлось успокоить её:

– Это были мы с ребятами вчера. Извини, больше такого не повторится, – она подобрала бутылку.

Аня испытала шок. Не вязались в её голове добрая выдумщица Ира и вот это.

– А… Зачем вы пили?

Ира вздохнула и ответила:

– Они – потому что дураки. А я – потому что мне было тяжело. Только не говори про это маме с папой, хорошо?

– Хорошо…

Помолчав, Аня робко начала:

– Ир… Ты… Не очень сильно расстраивайся… Бабушка и дедушка… Они хорошие…

Девочка алела как тюльпан и чуть не плакала: так неловко ей было говорить. «Не очень сильно расстраивайся»… Ира вздрогнула, но восьмилетнему ребёнку такие слова более чем простительны.

– Всё нормально, – чуть улыбнулась она. А потом с горечью добавила: – Дедушка и бабушка хорошие, только у них уже сил на меня нет, и поэтому они отправили меня к вам.

В тот день она пыталась усиленно занимать Аню, но её чрезмерный энтузиазм, вызванный чувством вины, быстро утомил девочку. Тем более, той хотелось подумать обо всём наедине. Аня сослалась на головную боль (а уж какой она была у Иры!) и ушла к себе в комнату. «Пить – плохо, но Ира – хорошая. Ира хорошая, но пить плохо…» – стучало в её голове. Аню угнетала невозможность поделиться своими переживаниями с родителями, ведь она обещала молчать.

К счастью, скоро приехал Костя и привёз ей толстую книжку «Вовка Грушин и другие». Обложка выглядела многообещающе – трое ребят на подводной лодке! Интересно, а если очень постараться, можно сделать такую штуку на каналах? Надо спросить Иру.

Аня с головой ушла в чтение. Мальчишки и девчонки здесь были что надо, изобретали и задумывали что-то в каждом рассказе. Правда, Ане не нравилось, что их дела не венчались успехом.

***

После высадки Славы и Ани из автобуса незаурядная история, конечно, стала темой для обсуждения.

– Надо же, как ребёнок рвался на мероприятие…

– Наверно, губернатора хотела увидеть.

– А я смотрю, думаю: фига какие юнармейцы мелкие пошли!

Илья оказался в центре внимания всех, кто сидел неподалёку, потому что он рассказал ещё и о первом сентября. В общем, про Аню говорили вплоть до самых Рябинок.

Как и условились, Паша выскочил из автобуса первым и нацелил камеру на выходящих. Илья из уважения к нему сдержанно улыбнулся и помахал рукой. Он не собирался изображать прямо-таки вселенскую радость, как делали некоторые. Раздражения среди «воплощения счастия народного» у него не вызвала разве что Лена: так мило она улыбнулась и помахала рукой. А вот за Севиным лицом, обычно важным, со скрытой иронией к окружающим Митриев наблюдал с пристальным ехидством.

– Воду дали! – дурашливо завопил долговязый черноволосый парень. Последовал подзатыльник всё от той же студентки литературного института.

Рядом виднелся виновник торжества, синий водозаборный узел за голубым забором. На воротах, разумеется, красовалась эмблема «Единой России». Забавно смотрелись шарики поверх колючей проволоки: иногда ветер колыхал их, и они, задевая колючки, лопались. Наверно, очень ювелирной процедурой было намотать шары на «егозу» и не порезаться об неё.

Стали ждать губернаторский вертолёт. Из любопытства к толпе привезённой молодёжи присоединилась группа местных пенсионерок, а также несколько мам с колясками. Подъезжали машины фёдоровской администрации.

Илья сел на пенёк и принялся листать ленту ВКонтакте, пока не кончился трафик. Он с досадой убрал телефон в карман.

– За это время можно в Фёдоровск пешком прийти! – обратился Митриев к парламентарию, который ехал в автобусе на одно сиденье впереди.

– А так всегда бывает, сколько куда не ездим. Начальство, как говорится, не опаздывает. Даже когда мороз.

– Знали бы вы, милые, сколько они деревьев здесь спилили… – сказала одна из бабушек.

– Вон там, – энергично вступила её подруга, – находится замечательный пустырь. Где нет ничего, кроме заброшенной газовой будки, в которой ночуют бомжи. Снести её да построить там. Нет! Они приходят сюда, вырубают половину рощи, которую ещё мой отец сажал. Мамкам молодым с колясками где, по дорогам теперь гулять и от машин уворачиваться?

– Да, нехорошо получилось, – вежливо кивнул Илья.

Над головой загрохотал вертолёт. Он опустился прямо на тот пустырь, о котором только что говорила энергичная пенсионерка.

Митриев всегда испытывал странную слабость к вертолётам. На самолёте ему раз доводилось летать, но плавный полёт серебристой птицы, заботливый голос, призывающий застегнуть ремни, улыбки бортпроводниц – это всё было не для него. Ему хотелось огромной панорамы, а не крошечного иллюминатора (да и то если выпало место возле него). А ещё – именно этого грохота пропеллера, манёвренности. Возможно, повлиял на него клип к песне «Агаты Кристи» «Ковёр-вертолёт», который папа крутил на ящикообразном телевизоре в раннем детстве Митриева. Илья до сих пор любил эту песню. Она вносила в его душу весёлую сумятицу.

Он включил на своём мысленном плеере «Ковёр-вертолёт», и настроение улучшилось. Когда были произнесены все речи об осчастливленных Рябинках, Митриев вместе с остальными прошёл на ВЗУ, к огромным резервуарам, трубам, системам управления и мониторам, выпил воду из расписной кружки. Вспомнились мельком слова географички о том, что не очень это всё-таки безопасно…

Симпатичное лицо паренька-юнармейца с задумчивой улыбкой привлекло внимание журналистки. Она пробралась к Илье и попросила его дать интервью.

– Что ты можешь сказать о сегодняшнем мероприятии?

Митриев усмехнулся и развёл руками. Может, он и сформулировал бы что-нибудь, но журналистка решила помочь:

– Как ты думаешь, жители посёлка рады постройке водозаборного узла?