— То есть, теперь вам известно, кто ваш отец, да? — тихо переспросила девушка, встревоженно вглядываясь в черты любимого.

Белл кивнул, и его губы чуть побелели, сложившись в тонкую прямую линию.

— И… кто он?

— Люцифер, — буркнул ангел и это имя прозвучало, как щелчок выстрела, от которого Аврора невольно отшатнулась и вскрикнула, вскочив на ноги. После чего поражённо замерла, чувствуя, как шевелятся волосы на затылке.

Белл же остался сидеть на утёсе, как ни в чём не бывало. Он даже не повернул головы на вскрик возлюбленной и не попытался как-то смягчить кошмарную правду.

Повисло недолгое молчание, в течение которого Аврора пыталась прийти в себя, а Белл сверлил взглядом туман, не считая нужным объяснять что-то ещё. Да и зачем, если он отчётливо ощущал ужас и смятение, охватившие девушку в это мгновение. В её душе всё кричало от боли и отвращения, и даже не глядя можно было определить то выражение, что сейчас застыло на её лице. Страх, неверие, гадливость, ненависть. Белл-Ориэль почти не сомневался, что отыщет каждое из этих чувств, стоит ему поднять голову и посмотреть на неё.

Неважно, что они провели вместе вот уже почти месяц, во время которого Белл трогательно заботился о ней, выхаживая после ранения. Что боялся дышать рядом с ней, чтобы не спугнуть робкий лучик счастья, пробившийся, наконец, сквозь плотные тучи мрака, как первый весенний цветок пробивается сквозь скованную льдом землю. Аврора была хрупкой и нежной, и Белл боялся её обидеть, чем-то ранить, тщательно оберегая от всех тревог, не смея прикасаться, не желая ничего большего, кроме как быть рядом с ней, дышать рядом с ней, впитывать её тепло и оттаивать душой и сердцем.

Этим утром он сплёл ей венок из хрустальных белых колокольчиков, растущих на плато чуть ниже. Аврора в этом венке была настолько прекрасной и чистой, что Белл любовался ею, не в силах отвести глаз… И всё же он знал… Чувствовал, что однажды это призрачное счастье, эта идиллия развеется, как дым. Что придёт час, когда придётся вернуться в реальность и отвечать на вопросы, которые навсегда сломают их последний маленький Рай. Белл-Ориэль боялся этого момента, и одновременно ждал его, понимая, что неведение Авроры не может длиться вечно, и рано или поздно, придётся сказать ей правду. Поэтому сегодня, когда девушка в который раз попыталась поднять тему их изгнания, Белл был готов, и почти не удивился, прочитав в душе возлюбленной горечь и отторжение.

Несомненно, было больно, но ставший уже привычным цинизм, не позволил ангелу сломить себя очередным разочарованием. Белл горько ухмыльнулся прежде, чем повернуться к девушке и убедиться, что его предчувствия верны. На лице Авроры действительно отражались все её чувства, главным из которых был страх. Она не могла скрыть его, да и не пыталась, понимая, что это бесполезно. Это отчего-то разозлило Белла, но он быстро совладал с собой, привычно спрятав свои чувства под маской невозмутимости.

— Я не хочу, чтобы ты страдала! — наконец произнёс он, поражаясь тому, насколько спокойно звучит его голос. — Знаю, что ты чувствуешь сейчас, милая, но бояться не нужно. Я уйду. Оставлю тебя в покое и больше никогда не появлюсь в твоей жизни… Никогда не напомню о себе, обещаю! — он печально улыбнулся, глядя в перекошенное от переполнявших её эмоций лицо, и, развернувшись, направился к краю обрыва, чтобы взлететь.

Аврора не ответила. Её губы задрожали так, что она не смогла произнести ни слова, лишь отрывисто вскрикнула и бросившись за возлюбленным, повисла на его шее, задыхаясь от рыданий.

Белл-Ориэль неуверенно замер, окончательно перестав понимать, что происходит. Ему казалось, он поступает правильно, отпуская девушку, освобождая её от себя пока не поздно, и он растерялся, когда она, наперекор всему, решила иначе. Белл сделал ещё одну попытку отстраниться от неё, но Аврора лишь судорожно всхлипнула и замотав головой, крепче вцепилась в его плечи, не давая уйти.

— Глупый! — всхлипнула она, обнимая его изо всех сил. — Какой же ты глупый, Белл-Ориэль!.. Никуда я тебя не отпущу, слышишь?! Никуда! — она прижималась лицом к его плечу, отчего тога пропиталась её слезами и промокла. Белл же стоял, не шевелясь, лишь его руки осторожно поддерживали её за талию, а губы тихонько целовали пахнувшие колокольчиками волосы.

— Если ты останешься со мной, то никогда не вернёшься в Рай, Аврора, — понимая, что должен это сказать, негромко предупредил ангел. — Я не смогу вечно бороться с собой и сдерживать свою любовь к тебе. Пойми, мы уже не дети, мне мало довольствоваться краткими прикосновениями и возможностью видеть тебя. Я жажду большего, но не хочу при этом ощущать себя мерзавцем.

— Чего же ты хочешь, Белл? — Аврора с искренним непониманием посмотрела на друга. — Разве сейчас ты не счастлив?

— Сейчас счастлив, — подумав немного, ангел спокойно кивнул. — Но этого мало.

— Ты… — девушка вдруг побледнела. — Ты имеешь в виду, что нуждаешься в другой любви? — робко спросила она. — В той, за которую меня изгнали? Но разве, я недостаточно наказана, Белл? Разве ты так и не понял, что…

Она не успела договорить, потому что её губы в этот момент обжёг самый настоящий неистовый поцелуй. Аврора охнула, и рванулась из рук ангела, но отпрянуть не успела. Руки Белл-Ориэля крепко оплели её тело, удерживая железной хваткой, и одновременно лаская с такой упоительной нежностью, что у девушки от острых, доселе неизведанных ощущений подкосились ноги.

— Я покажу тебе, что значит любить, Аврора! — жаркое дыхание опалило её ухо, когда Белл легонько коснулся губами мочки. — Попробуй устоять, если сможешь, и тогда клянусь: я отпущу тебя! — его ладони заскользили по телу, неуловимо избавляя его от одежды и оставляя на обнажённой коже пронзительный, почти болезненный след. Девушка и сама не заметила, как выгнулась в его умелых руках, подалась навстречу, больше не в силах справляться с телом, которое тут же предало её, и сейчас изнывало от желания, требуя продолжения.

Судорожно вцепившись в плечи возлюбленного, Аврора почти не понимала, что происходит, а Белл продолжал и продолжал целовать её губы, лицо, шею, грудь. Он не давал ей опомниться, не позволял прийти в себя и оттолкнуть. Его руки гладили, сжимали, страстно обводили тонкий стан, не пропуская ни одной клеточки, ни одной ложбинки. Они вырисовывали на коже неведомые узоры, трепетно и в то же время властно проникая повсюду, завораживая, увлекая, подчиняя.

Фиалковые глаза Белла сияли, отражая лучи заходящего солнца, и гипнотизировали полыхавшим в них огнём. Губы опаляли медленными чарующими поцелуями, не торопясь прокладывать дорожку от шеи к груди, опускаясь всё ниже, неотвратимо приближаясь к средоточию самой жизни.

Аврора чувствовала, как вокруг неё рушится мир, как кружится вселенная и гаснет солнце, погружая всё вокруг во мрак. И только образ Белла оставался сейчас светлым якорем, за который она упорно держалась, боясь утонуть в пылающем океане нахлынувших эмоций. Где-то в глубине души, она продолжала сопротивляться пожирающему её пламени, но противостоять ему не хватало ни сил, ни желания. Пламя ревело, заставляя корчится в судорогах страсти и дрожащими губами молить о любви. Оно увлекало за собой в пропасть всё стремительней, и девушка падала, смирившись, покоряясь власти этих беспощадных рук и губ… Наслаждаясь ими, и отдавая всю себя им на милость…

— Не жалей ни о чём, — шептал Белл, покрывая поцелуями обнажённое тело Авроры, и собирая губами слезинки с её щёк. — И не думай о Михаиле, Аврора. Он бы всё равно не принял тебя в Рай. Отсюда нет пути назад. Всё, что мы можем — попытаться стать счастливыми здесь, на Земле. И мы будем счастливы — я тебе обещаю. Создадим свой Рай, найдём своё место здесь, под этими небесами.

— Мне не нужен Рай, если в нём не будет тебя! — Аврора улыбнулась сквозь слёзы, доверчиво прижимаясь к любимому, который укрывал её крыльями. — И я ни о чём не жалею… Больше не жалею… И не буду жалеть никогда!.. — её губы сами отыскали его, и девушка закрыла глаза, полностью растворяясь в безграничной нежности.