Я бы, конечно, спросил его о том, как ему удалось прожить столько лет с одной женщиной – Клаудией Мори. Они знакомы с начала 1960-х, женаты с 1964-го. Откуда этот жизненный заряд? Столько сделать и при этом остаться человеком. Как правило, такое истовое служение искусству сопровождается омерзительным человеческим поведением, разбитыми сердцами, а у него есть Clan Celentano, и Клаудия Мори в нем – краеугольный камень.

Если продолжать сравнение с Владимиром Высоцким, то можно сказать, что у Высоцкого все было по максимуму, и этот максимум он уложил в 42 года. Это вообще характерное свойство русских людей – максимализм. А Челентано другой. Он смог прожить ярчайшую жизнь, но с одной женой и без пагубных пристрастий, без наркотиков и прочего. Ему не обязательно было постоянно жить на разрыв, и не обязательно ему было умирать в 42, хотя к своим 42 годам он успел не меньше, чем Высоцкий.

Челентано, как и Высоцкий, принадлежит к обойме так называемых моральных авторитетов. Мы помним, как Жан-Поль Бельмондо участвовал в возрождении клуба «Пари Сен-Жермен» в начале 1970-х. Мы знаем, насколько важны были слова Шарля Азнавура и для французов, и для армян. Мы знаем, что для Северной Америки значат Боб Дилан и Леонард Коэн. Но этот тип людей уходит в прошлое. Челентано – один из последних.

Интересный вопрос: так происходит потому, что мир меняется, или потому, что люди мельчают? Я не из тех, кто говорит: «Вот раньше были титаны! Были люди в наше время!» Мне кажется, время, плюс-минус, всегда одинаковое. Но сейчас мы действительно подошли к моменту, когда «инфлюэнсеров» такого глобального толка почти не осталось.

Конечно, нам не так близки темы, которые Челентано поднимал в своих политических телепрограммах, как его песни. И как раз из книги Бруно Перини можно многое узнать о том, как его «Фантастико» или «Рок-политика» впрямую влияли на жизнь сограждан. Он был из тех людей, что живут в каждом доме, пусть и в переносном смысле.

Мне кажется, это важно, что книгу о Челентано написал его родственник, человек, вхожий в его дом, болтающий с ним на протяжении всей жизни. Какие-то ответы на вопросы, которые я мог бы задать, конечно, в этой книге есть.

Но есть вещи, о которых невозможно рассказать в книге, их можно только почувствовать. Вот представьте себе. Летнее московское утро, мы с моей девушкой Ольгой возвращаемся со съемок нашего фильма, и на всю машину орет песня «A Un Passo Da Te». Это песня с альбома Мины и Челентано «Le Migliori» (2016). Ее опять-таки нашел мой брат, и это была у нас песня лета. Куда бы мы ни ехали, куда бы ни приходили, она у нас везде играла. В инстаграме есть видео, где я, мой брат и моя мама танцуем под эту песню. И вот лето, встает солнце, мы едем по Москве, и на всю машину орет Челентано. На улице 2021 год. Как это описать? Это можно только прожить.

Дядя Адриано родился в Милане 6 января 1938 года, в самый разгар эпохи фашизма. Нельзя сказать, что этот темный период запутанной итальянской истории нужно вспоминать с гордостью, как нельзя и сказать, что дядя Адриано выбрал удачное время, чтобы появиться на свет. Все происходившее в нашей стране в то время осталось пятном на страницах школьных учебников, и никакое переосмысление истории не поможет смыть это пятно. Это был год, когда фашистская пресса начала жестокую кампанию против евреев, год, когда правительство Италии во главе с Бенито Муссолини взяло курс на антисемитизм, год, когда Италия заложила основы союза с гитлеровской властью, чтобы вместе с нацистской Германией осуществить трагическую и кровавую военную авантюру. Начало расовых законов[1]. Один из самых мрачных периодов в истории Италии. Но если в политическом макрокосме страны происходили весьма трагические события, то в микрокосме тогда еще никому не известной, скромной и многочисленной апулийской семьи, занимавшей несколько комнат на первом этаже обшарпанного муниципального здания рядом с Центральным вокзалом Милана, 6 января 1938 года стало особым днем, днем, который будут вспоминать на всех семейных встречах, ведь в самом начале страшного 1938 года на виа Кристофоро Глюк синьора Джудитта Джува, сорока двух лет от роду, жена Леонтино Челентано, родила Адриано – наименее ожидаемого и наименее желанного сына, артиста, который за пятьдесят лет своей карьеры изменит музыкальную и телевизионную индустрию и даже в некотором роде нравы послевоенной Италии, заслужив тем самым множество прозвищ: «Провокатор», «Сценическое животное», «Король невежд», «Проповедник», «Изобретатель молчания в прямом эфире», «Самый политический из аполитичных», «Талантливый идиот», «Балагур», «Властитель зрительного зала».

Кроме всего прочего, если покопаться в воспоминаниях дальних родственников, то внезапно обнаружится история, тесно связывающая те страшные годы с семейством Челентано. В числе семейных легенд есть одна, которая возвращает нас к временам расовых законов. Ее можно сравнить со сценарием фильма «Список Шиндлера»[2] или жизнью Перласки[3], герой этой истории – Микеле Сантерколе, которого все называют «дядя Микеле». Офицер конной полиции, игрок в итальянский бильярд[4], по мастерству не уступающий современным звездам с мировым именем, отец Джино и Эвелины Сантерколе, муж Розы Челентано, старшей сестры Адриано, ушедшей из жизни в июле 2003 года. Как рассказывают в нашей семье, Микеле Сантерколе не раз отказывался работать палачом в те годы, когда в Италии действовали расовые законы, и, насколько позволяли его скромные полномочия карабинера, спас от верной смерти в концентрационных лагерях множество евреев. Узнав, что ему предстоит арестовать еврейскую семью, которая может пострадать от расовых законов, Микеле предупреждал их заранее, таким образом помогая избежать депортации. История семьи Челентано затерялась в складках прошлого, как это часто бывает с большими семьями. Человек узнает ранее неизвестных, ныне забытых героев только после их смерти. О подвиге отца Джино Сантерколе мне напомнил двоюродный брат Этторе, мой большой друг, чья жизнь оборвалась по вине болезни.

«Дядя Микеле? Замечательный человек, всегда был готов помочь другим», – часто вспоминает Адриано.

Да, если бы в те годы Адриано поставил себе цель дать оценку поступкам дяди Микеле, пользуясь при этом метафорическим языком «Рок-политики»[5], то, несомненно, назвал бы его «воплощением хард-рока».

Но в 1938 году Адриано только родился и общался с миром лишь при помощи ужасных воплей. По словам сестер, он был непоседой, всегда готовым к играм и проказам. Его сестра Мария знает об этом не понаслышке. Говорят, что маленький Адриано невзлюбил одного из поклонников Марии. Однажды enfant terrible[6] снял шорты и продемонстрировал синьору Энцо самое сокровенное, выразив таким образом протест его навязчивому присутствию в доме семьи Челентано. С тех пор бедный Энцо старался появляться у нас как можно реже, а когда все же приезжал навестить Марию, то сначала оглядывался по сторонам, чтобы не столкнуться с неудержимым Адрианино. Однако рождение Адриано не вызвало большого энтузиазма в семье. Его появление на свет было незапланированным, случайным и для того времени весьма необычным, учитывая возраст его матери Джудитты.

«Это ребенок стариков, он наверняка умрет», – вот и все, что сказала она о новорожденном.

Сегодня, вспоминая крепкую эмоциональную связь, установившуюся между Джудиттой и ее сыном Адриано, «радушие», с которым она встретила его рождение, может вызвать лишь улыбку. На первый взгляд черствость Джудитты кажется чем-то из ряда вон выходящим. Почему же она была так холодна? Ведь позже Адриано станет любимцем матери, обожаемым сыном. Ответить на этот вопрос поможет история семьи. К тому дню, когда родился Адриано – как раз на Крещение 1938 года, – семья Челентано уже прошла долгий путь и встретила на нем не только счастливые моменты, но и множество невзгод: бедность, тяжелую ситуацию в стране, но прежде всего трагедию, предшествовавшую рождению моего дяди Адриано.