– Совсем распоясался, задира, ну-ка марш спать!

Напоследок я грожу кулаком Гусеву, а нянечка садится на диван, следя за нами. Наконец, она уходит, выключая свет, и мы с Женькой еще долго разговариваем шепотом, пока глаза сами не начинаются слипаться.

********

– Подъем, подъем! – кто-то толкает меня в спину. – Вставай!

Старшие будят нас каждое утро ровно в восемь. Я расталкиваю Женьку.

– Елки-палки, уже утро, – он потягивается, зевая.

Мы нехотя вылезаем из-под одеяла, умываемся и съедаем чуть-чуть зубной пасты, чтобы не тратить времени на чистку зубов. Потом идет зарядка и уборка кровати. Это тяжело: белье надо сложить так, чтобы ни одной складки не осталось. Мы с Женькой заправляем сначала одну, потом вторую – вдвоем получается проще – и ждем, когда наши постели примет воспитательница Анна Константиновна. У других ребят не получается таких ровно убранных кроватей, и когда воспитатель входит, то хвалит нас и просит помочь остальным. Мы помогаем всем и быстрее других оказываемся возле столовой – та даже еще не открыта.

У дверей скапливается народ: здесь и младшие первоклашки, и девчонки, и мы. Здороваемся с каждым вновь прибывшим. Со старшими и хорошими ребятами даже за руку, потому что они не бьют нас, как некоторые придурки, а рассказывают интересные истории. У меня есть один такой друг, Саша Измайлов. У него курчавые волосы и очень низкий голос.

Вот, как раз он подошёл, погладил меня и Женька по голове.

– Привет, киндер-шоколадка и киндер-сюрприз, – говорит он. – Вас сегодня ругать будут, что вчера много слопали.

Все смеются, потому что он шутит. А потом двери в столовую открываются, и мы ломимся внутрь.

Наших мало – только я, Мишка, Андрей, Катька, Анька и Светка, но я все равно желаю всем приятного аппетита и принимаюсь за манную кашу с белым хлебом.

Мы торопимся, ведь сегодня особенный вторник – первое декабря. Совсем скоро, через какой-то месяц, будет долгожданный праздник. Людмила Анатольевна напоминает нам об этом, когда здоровается. Начинаются уроки.

На перемене вижу Женьку, он приносит мне радостную новость: видел, как в школу шла Настя. Мы летим вниз, и я здороваюсь с Настей в дверях, а потом благодарю Женьку и говорю, что буду должен. Даем друг другу пять и разбегаемся по классам.

В классе пишу Насте записку, спрашиваю, почему ее не было. В ответ мне приходит: «Много будешь знать, скоро состаришься», и я весь оставшийся день мучаюсь вопросом.

На перемене ко мне подходит Марина и просит передать Женьке привет.

– Ладно, – отвечаю.

– А чего он сам не подойдет? – с улыбкой говорит Маринка.

– Слушай-ка, Марин, давай так: я спрошу у него, а ты тогда узнай, почему Насти вчера не было.

– А чего тут узнавать? Она вчера поздно приехала, утром холодно было – потому и не пошла.

Я бегу к другу, говорю, что он был прав насчет Насти, и мы прощаемся до шести часов вечера.

После тихого часа занимаюсь музыкой – играю на аккордеоне. Мне нравится любая музыка, мой дед играл на гармони, мама – на пианино, и я тоже стал играть. Два часа играю, а потом еще два часа длится сольфеджио. Нина Васильевна, учительница музыки, объясняет, что и как делать. Она хорошая, но иногда может ругаться так, что мне становится страшно. В пять занятие заканчивается, но я все еще бьюсь над трудными местами – до тех пор, пока за мной не заходит Женька.

– Ты скоро? – спрашивает он, и я бросаю аккордеон. Мы уносимся подальше от воспитателей, в наш уголок рядом со столовой, беседуем на ступеньках. Наконец-то рассказываю Женьке, что Марина передала ему привет.

– Хочет с тобой поговорить и сказала, чтобы ты не стеснялся. Давай, я ее завтра на третьей перемене позову, и вы нормально поговорите?

– Ты чего?! Как с ней разговаривать? О чем?

– Как о чем? О любви, о чувствах! – горячусь я.

Он молча качает головой, потом рассказывает, что Настя сидела на самоподготовке с Мишкой Бурцевым, сейчас гуляет с Санькой Быковым, а Мишка режется в шашки с Лешкой.

– Давай, пошли, с Мишанечкой разберусь! А потом дашь мне уроки списать.

Мы идем к нему в класс, заранее готовые к драке. Женька знает, что, если взбешусь, меня не остановить!

Открываю дверь и сразу вижу Мишку. Подхожу к нему сзади, перехожу к главному:

– Слышь, ты к Насте сел или она к тебе?

Мишка поворачивается, его мысли заняты шашками, поэтому он не сразу понимает, о чем я спрашиваю, а когда понимает, разводит руками.

– Не помню, она села или я, и она вообще мне не нравится, так что успокойся и не бесись.

Хорошо, что мы не стали драться, ведь люди дерутся, когда не могут что-то друг другу объяснить.

– Ладно, – говорю я, списываю у Женьки домашнее задание, а потом увлекаюсь шашками, и мы режемся в них до самого ужина.

На ужин наша любимая гречневая каша, с аппетитом уплетаем ее за обе щеки. Ничего интересного не происходит, Настя уходит с девчонками в их спальню, и мы с Женькой следуем их примеру. Вечером приходит Лидия Максимовна, и нянечка жалуется на то, что я дрался прошлым вечером. Но мне все равно. Мы с Женькой разбираем кровати, а потом идем к дверям.

– Куда навострились? – доносится нам вслед.

– Ноги мыть и зубы чистить! – я сую под нос нянечке зубную щетку, нас пропускают, но следят, чтобы из спален не убежали в школу.

Наконец мы оказываемся в кроватях. Взрослые уже ушли, и тут появляется Сашка Самойлов.

– Здравствуйте, детишки! Спать будете? – спрашивает он и протягивает нам с Женей пачку соленых сухариков.

Мы сразу накидываемся на них, а другие только клянчат: «Дайте, дайте!». Но мы не даем, знаем: если поделишься с одним, остальные сразу вырвут из рук.

Саша выключает свет и говорит страшным голосом:

– Расскажу про пиратов!

Все замолкают, будто бы важнее Сашкиных историй ничего нет на свете. Он начинает рассказывать про одноногого пирата, а в окнах горят фонари, и тихо кружится снег, и месяц кажется таким маленьким-маленьким…

***

Утром в столовой несколько девчонок и Сашка Ушаков. Он самый здоровый и злой из десятого класса, и его все боятся.

Во время завтрака ко мне подходит старшая девчонка, тоже из десятого, и вручает карточку дежурного.

На перемене я хватаю Маринку за руку и тащу к нашему с Женькой окну. Сказав ей, чтобы никуда не уходила, бегу за Женькой. Он стесняется и упирается. Наконец, оставляю их наедине, а сам иду в класс.

Там уже сидит Настя. Устраиваюсь рядом, замечая каждый ее жест, каждый взгляд, каждое слово, а она знает, что я наблюдаю за ней.

– Овик, что к Женьке не бежишь? – говорит она.

– Мне и здесь нравится, ведь здесь ты, – она краснеет в ответ. Я отвернулся от нее на некоторое время, но потом все равно жег взглядом.

Все это время меня достает подружка Насти – Анька Быкова. Она говорит, что я влюблен, краснею и прямо с ума схожу, а я ворчу в ответ:

– Завидно, что ли? Привязалась, как хвостик!

Потом начинается урок, и я пишу Насте глупые записки, вроде: «Что ты будешь делать вечером?» и «Пойдем гулять после школы?».

Гуляем мы все вместе, девчонки болтают и шепчутся, а мы подсмеиваемся над ним.

– Как тебя по отчеству? – спрашивает Мишка Аню.

– Никак, – буркнула Анька, чтобы он отстал.

– Анна Николаевна, – примеряет Мишка, и мы смеемся так, что слюни летят в разные стороны.

Во время тихого часа я расспрашиваю Женьку, как он поговорил с Мариной.

– Ты ушел, – рассказывает Женек, – а она говорит: «Женя, ты мне что-то сказать хочешь?». А я молчу, и она молчит. Вот стою и думаю, что бы ты на моем месте сделал. Думаю, сейчас скажу, что она очень красивая и что лучше не бывает. Еще секунда, думаю, и скажу. Собрался с духом, говорю: «Знаешь, Марина, ты самая красивая и лучше тебя нет». И тут звонок прозвенел, я крикнул: «До встречи!», а потом прятался от нее.

– Молодец, Женек!

В этот момент начинают заходить другие мальчишки и Лидия Максимовна.