Кстати, если со своим первым учителем Исролик бродил три года, а затем два года жил у р. Меира, то вышел он из его дома не в четырнадцать, а в двенадцать лет – возможно, накануне своей бар-мицвы, возраста религиозного совершеннолетия.
Двенадцать лет считались в ту эпоху вполне нормативным возрастом для того, чтобы мальчик начал сам себя кормить и даже помогал родителям. Так что для Исроэля сына Элиэзера пришло время начинать новую жизнь.
* * *
Первой работой, которой занялся Исролик в жизни, была работа бегельфера – помощника меламеда в хедере. В задачу бегельфера входило утром собирать малышей пяти-шести лет (а иногда и младше) по домам, а потом сопровождать в синагогу и хедер, а затем отводить домой.
И Бешт, судя по преданиям, был поистине замечательным бегельфером – прежде всего, потому что он любил своих маленьких подопечных. Принимая каждого ребенка из рук матери, он обязательно гладил по голове и целовал его, словно спешил одарить той любовью, которой ему самому не доставало в детстве. И судя по всему, дети также отвечали ему тем же.
По дороге в синагогу и домой он разучивал с детьми псалмы и молитвы, и сам с таким энтузиазмом пел вместе с ними, что сопровождаемый Исроликом хор был слышен издалека. В синагоге он следил за тем, чтобы дети вовремя и громко произносили «амен» и те части молитвы, которые произносятся вслух.
С этим периодом, когда Исроэлю было двенадцать лет (а по другой версии всего десять; видимо речь идет о 1710 годе) связана первая история о Беште, которая больше напоминает сказку, чем быль, хотя не исключено, что в ее основу положен вполне реальный случай.
В то самое время, когда Исроэль был бегельфером, повествует «Шивхей Бешт» Сатан понял, что из этого мальчика вырастет великий праведник и духовный лидер народа Израиля, который разгонит сгустившуюся над этим народом тьму. Да и ежедневное вдохновенное пение невинных детей, видимо, уже само по себе разгоняло тьму, и тем самым сильно досаждало врагу рода человеческого.
Словом, Сатан решил попытаться помешать восхождению звезды Бешта (или просто испытать его), и уж, по меньшей мере, прекратить столь радующие Всевышнего песнопения еврейских детей. Для этого он вошел в тело нееврея-колдуна, наделив того способностью превращаться в огромного свирепого волка. Этот волк вышел навстречу идущим вместе с Исроэлем в хедер детям. Малышам показалось, что зверь вот-вот на них набросится, и они стали в страхе разбегаться. Некоторые из них испугались настолько сильно, что, видимо, впали в состояние шока. Последствия не заставили себя долго ждать: на следующий день многие родители отказались отпустить детей в хедер.
Однако Исроэль, помня последние слова отца, не испытал даже тени страха. Изготовив для себя большую дубинку, он снова отправился по домам, чтобы уговорить жителей местечка отпустить детей в хедер. Напоминая о том, что прекращение изучения Торы даже на один день – это величайший грех, он одновременно убеждал их, что волка боятся нечего, и если тот еще раз осмелится напасть, то он попросту хорошенько огреет его дубиной. И. видимо, будущий основатель хасидизма уже в столь юном возрасте обладал таким даром убеждения, что родители согласились.
День, судя по всему прошел спокойно, но, когда уже в сумерках Исраэль повел своих подопечных по домам, и местечко снова огласило их пение, страшный зверь вновь встал перед детьми и оскалил зубы. Исроэль выполнил свое обещание и хладнокровно огрел «волколака» по лбу с такой силой, что тот повалился на землю и издох. А наутро на этом месте нашли труп колдуна-нееврея.
Автор понимает, какое впечатление производит этот рассказ на скептически настроенного читателя. Но даже если отбросить все входящие в него «волшебные» элементы, то суть от этого не изменится: двенадцати (пусть даже тринадцатилетний!) мальчик убил дубинкой матерого волка. Согласитесь, что для такого поступка требовалось настоящее бесстрашие, да и немалая сила.
* * *
Когда Исроэлю исполнилось 14 лет, его (видимо из жалости к сироте) сделали сторожем при доме учения – бейт-мидраше. Такая работа как нельзя лучше подходила юноше: пока другие склонялись над томами Талмуда, он мирно спал и просыпался разве что для того, чтобы прочесть минху и маарив – послеполуденную и вечернюю молитвы.
Но когда наступала ночь, и последний ученик покидал стены бейт-мидраша, наступало его время. При свете свечи Исраэль прочитывал одну книгу за другой, повторяя то, что он уже проходил в течение трех лет странствий со своим первым учителем, а затем и с р. Меиром, и одновременно овладевая все новыми знаниями, ночь от ночи превращаясь во все более выдающегося знатока Торы. Или, говоря языком еврейской традиции в талмид-хахама.
Однако для всех жителей местечка эти его занятия оставались тайной. Большинство из них было твердо убеждено, что сторож бейт-мидраша просто патологически ленив и спит сутками напролет – не только днем, но и ночью.
Глава 4. Сокрытый
К этому времени – опять-таки только по одной из хасидских версий – подошла к концу земная жизнь р. Адама Баал Шема из Ропщицы (по еще одной версии, речь шла о другом бааль-шеме – р. Адаме Бааль-Шеме из Бингема, по третьей – ни об одном из них).
Будучи нистаром и великим кабалистом, р. Адам Баал Шем обладал большой библиотекой книг и рукописей по кабале – как древних, оставшихся, возможно только в одном экземпляре, так и относительно современных – к примеру, сочинений Хаима Виталя и других учеников Аризаля, которые в то время, впрочем, тоже были большой редкостью.
Поняв, что его собственный сын не в состоянии сам овладеть Тайной Торой (как иногда называют Каббалу) и недостоин владеть бесценными книгами и манускриптами, р. Адам с помощью известной каббалистической техники попросил явить ему во сне, кому он должен передать эти книги. Полученный ответ гласил, что все это следует вручить некому Исраэлю сыну Элиэзера из Окопа.
Незадолго до смерти р. Адам Бааль-Шем велел сыну сразу после его кончины разузнать, где находится городок Окоп и разыскать там некого человека по имени Исраэль бен Элиэзер, и передать ему рукописи, «ибо они связаны с корнем души его». Одновременно р. Адам посоветовал сыну напроситься в ученики к этому неизвестному ему лично мудрецу, и, если тот согласится, сын может считать, что ему повезло.
Отсидев положенную неделю траура, сын р. Адама запаковал книги, взял телегу с лошадьми и отправился выполнять завещание отца. Спустя какое-то время он добрался до Окопа и появление ученого и явно небедного молодого человека произвело немалый переполох в городе. Когда же на вопрос, что он ищет в их краях, которые трудно назвать центром мира, пришелец ответил, что согласно завещанию отца, он должен жениться на девушке из Окопа, переполох стал еще больше.
Многие семьи хотели выдать дочерей за столь родовитого жениха, но он в итоге посватался к дочери одного богатого торговца, а сразу после свадьбы приступил к поискам человека по имени Исроэль бен Элиэзер.
Но, как выяснилось, на весь Окоп есть только один человек с таким именем, и это – четырнадцатилетний сторож бейт-мидраша, который не только не проявил себя чем-то выдающимся в знании Торы, но и считается всем местечком законченным лентяем и невежей.
Однако сын р. Адама хорошо знал своего отца, и понимал, что тот не мог ошибиться. Значит, с этим недорослем-сторожем была связана некая тайна – как немало тайн было связано и с жизнью его отца.
Чтобы разгадать загадку, молодой человек попросил тестя огородить ему место в бейт-мидраше, где он мог бы спокойно заниматься Торой как днем, так и ночью, и Б-гач, чрезвычайно уважавший своего высокоученого зятя, поспешил исполнить просьбу. После этого он стал по ночам наблюдать за Исроэлем, и вскоре понял, что этот юноша отдает учебе все ночи напролет, и, видимо, отец и в самом деле имел в виду именно его в качестве своего духовного наследника.
На третью ночь наблюдений, как и в две предыдущие, сын р. Адама Бааль-Шема сделал вид, что заснул, а сам сквозь полуприкрытые веки стал наблюдать за склонившимся над книгами Исроэлем сыном Элиэзера.
