Если переговоры назначались на конец дня, то обязательно накрывали чай с печеньем, высшие касты традиционно соблюдали церемонию файф-о-клок, унаследованную от своих колонизаторов. Долго и нудно обсуждали одно и то же: планы, графики, очередность работ – все то, о чем обычно говорят заказчик и исполнитель работ. Единственным положительным результатом переговоров за эту неделю Лиза считала объявление субботы накануне нового года, который в Индии не считается праздником, выходным днем.

В субботу сразу после завтрака Лиза отправилась с Гришей осматривать город. Григорий не был в Мумбаи уже несколько лет и теперь носился по улицам как волк, осматривающий свои владения, все оставленные царапины и метки. Наверное, старые воспоминания бередили его душу. Он ступал широким мужским шагом, не оглядываясь на отстающую спутницу, крепкий мужичок в длинной, почти до колен, косоворотке в мелкий цветочек, которая здесь называется «курта». За три года этот город изменил его жизнь бесповоротно – достигнув материального, он потерял семью, ради благополучия которой и затевалось все предприятие. Лиза чувствовала его настроение, и дело тут было не только в упорстве и заработках – это место его необычайно притягивало. Он жадно извлекал из памяти старые воспоминания, проецировал их на сегодняшние улицы, искал ему одному ведомые различия.

Они уже прошли бывшую Хорнби Роуд и вокзал «Виктория», который теперь назывался «Чхатрапати Шиваджи», но Гриша не сбавлял темпа – целью его был Кроуфордский рынок. Конечно, можно было подъехать на автобусе, но все номера были написаны на маратхи, и все они напоминали цифру три, которая им и была нужна. Боясь затеряться в толпе на шумных перекрестках, Лиза намотала себе на руку длинный шарф, а другой его конец привязала к Гришиному рюкзаку и, обливаясь потом, молча пробиралась сквозь толпу, движущуюся к вокзалу. Она отчаянно махала рукой беспорядочно сгрудившимся на перекрестках машинам, но водители не обращали внимания ни на светофоры, ни на пешеходов, а только бессмысленно гудели во всю мочь.

Только не заходить внутрь рынка! Уже перевалило за полдень, и запахи, особенно там, где торгуют мясом и рыбой, просто невыносимы. Но какие-то особые флюиды несли Гришу именно туда. Поняв, что Лиза упирается изо всех сил, он стал рассказывать, что рынок построен в лучших английских традициях, что горельефы и надписи в трех арках над главным входом выполнены отцом Редьярда Киплинга, который в то время преподавал в Школе искусств Бомбея.

Кроуфорд не произвел впечатления на измученную гонкой Лизу. Какая-то мешанина из готических фасадов и круглых крепостных башенок, – одним словом, британская провинция. Разве что горельеф над входом: готовые оторваться от здания в своем стремительном движении скульптуры крестьян и торговцев в разных национальных одеждах несут на рынок плоды своего труда. Почти как в Москве на ВДНХ, даже лучше.

Гриша упорно искал рыбный отдел. Они прошли клетки со щенками, орлами, попугаями, индюками, курами и разными мелкими птицами и, наконец, очутились в павильоне, где уже сворачивалась рыбная торговля. Гриша был рыбаком и радовался, узнавая знакомые виды рыб, интересовался, какие уловы в этом сезоне. Названий большинства обитателей океана Лиза не знала, приходилось их описывать по признакам, а Гриша все не спешил покинуть рыбные ряды, где уже поливали пол из шланга, смывая несвежие запахи в открытый сток.

– Пойдем ловить такси! – отчаянно взывала Лиза. – Мужики небось сидят в отеле, в прохладе и попивают «Кингфишер», а может, купаются в бассейне – и тоже пьют пиво.

– Лучше автобус, – сказал хозяйственный Гриша, когда они уже вышли с рынка, – мне кажется, это как раз тройка, – показал он рукой на закорюку номера.

– Никаких автобусов! – Лиза размахивала руками, пытаясь остановить машину.

В такси зазвонил телефон, и она ответила по-английски:

– Рада слышать, конечно, могу. Завтра? Хорошо.

Вернувшись в отель, она приняла душ и спустилась к ужину, подошла к столу с салатами. В центре на огромном блюде с ледяной пирамидой красовалась гора королевских креветок, она хотела взять парочку, но вдруг в нос ударил запах рыбного рынка, и нахлынуло отвращение. Показалось, что за неделю она здесь и сама насквозь пропахла креветками. Отужинав десертами, которые тут были отменными, она поднялась в номер и набрала ванну, вылила туда лавандовый шампунь и зажгла ароматные палочки.

Завтра после обеда у нее встреча. Она много раз звонила Сагми Шарва, чтобы передать пакет с подарком, но он постоянно был занят, а теперь сам соизволил объявиться и пригласил ее на воскресенье в популярный у офицеров ресторанчик в районе Форта.

Лиза долго перебирала свой гардероб, разложив наряды на кровати кинг-сайз, и, наконец, выбрала черные шелковые брючки и прозрачную блузку, под которую пришлось надеть топик, чтобы не шокировать публику. Она то распускала, то закалывала волосы и, наконец, завязала лентой прядь волос на затылке. Поддавшись какому-то радостному, может даже шаловливому чувству, она закатала рукава и надела по несколько индийских браслетов на каждую руку, и, наконец, поставила себе на лоб тилаку губной помадой. Ей хотелось удивить Сагми, ведь на кораблях все переводчицы носили комбинезоны и куртки, и хотя по случаю она иногда надевала обычную одежду, наверняка он запомнил ее в рабочей форме. Она снова покрутилась перед огромным зеркалом в ванной комнате и уложила длинный шарф, недавно купленный на Колабе, так, как это делают индианки. В лифте ей встретились два араба в белоснежных кандурах, и по их взглядам она поняла, что добилась желаемого результата. Привратник Сачин Рао даже многозначительно закатил глаза, открывая ей дверь отеля.

В такси она вспоминала корабль, на котором христианин Сагми служил старпомом. Его любили и матросы, и офицеры; и больше всего в нем притягивала ненавязчивая манера общения, с юмором и оптимизмом. Кроме того, он единственный мог сладить с капитаном, который своей вспыльчивостью и упрямством напоминал индийского раджу. И хотя капитаны других кораблей присутствовали только периодически, этот поднимался на борт каждый день, а при проведении серьезных испытаний становился просто невыносимым. Вся его критика, опасения и дурные настроения сваливались на старпома, которому постоянно приходилось что-то улаживать то со сдатчиками, то со своим начальником. Умение спокойно и рассудительно разрешать конфликты создало Сагми непререкаемый авторитет в офицерском сообществе. Неудивительно, что вернувшись, он сразу пошел на повышение, и теперь много времени проводил в Нью-Дели.

Через пятнадцать минут Лиза уже была на месте. На улице около ресторанчика курил Сагми. Когда она вышла из машины, он приветствовал ее поклоном намасте.

– Какая ты красавица, тилака тебе идет. Может, и сари научишься носить?

– Я на это рассчитываю, – ответила Лиза и поправила шарф так, чтобы он обоими концами свисал за спиной, как у индийских женщин.

Ресторанчик, в котором Лизу ждал сюрприз, был уютный, с резными деревянными стульями и морскими пейзажами на стенах. Они прошли вглубь и присели под вентилятором, который раздувал воздух из открытого окна, выходящего на теневую сторону. Сагми оказался не один – напротив Лизы сидел Вихан. Она почти не глядела на него. Воспоминания нахлынули и унесли ее назад, на тот причал, где она сначала встретила, а потом проводила его. Но северные краски быстро растаяли, и Лиза поняла, что в этой стране полуденного солнца все начинается сначала – и она, неопытный мореход, готова пуститься в плавание по южному океану без лоции, наудачу.

В отель она вернулась поздно. Ее не провожали, а посадили в голубое такси с кондиционером. Такси подкатило к самому входу, швейцар открыл дверь машины. Лиза, как обычно, бросила сумку на конвейер сканера, прошла через рамку и резко остановилась. В холле около огромных зеркал фотографировались индийские девушки в ярких вечерних нарядах, их драгоценности мерцали, отражаясь в зеркалах. Мужчины в длинных индийских сюртуках, расшитых золотой и серебряной нитью, стояли в стороне. Казалось, что все они вышли из кадра болливудского фильма. По выходным в ресторанах отеля часто собиралась состоятельная публика, которую на улице не встретишь.