Город продолжал жить. Люди двигались во все стороны одновременно, неся на себе мешки, корзины и кувшины, в окнах и на площадях уже горели огни и по улицам в оранжевых отсветах неслись запахи печёных на углях овощей, специй и свежего хлеба. Геральт смотрел на это, как заворожённый - это была совершенно другая жизнь, свободная и чужая, та, к которой, как ему казалось, он уже никогда не будет принадлежать.

Поговаривали, что если Пламя Кората будет хромать всю оставшуюся жизнь, то и Геральт останется при нём всю оставшуюся жизнь.

Над всей этой странной, изнурительной и бессмысленной, по сути, жизнью, висел грозный день, день Дракона, который должен был наступить сначала нескоро, но с каждым днём становился всё ближе и ближе.

Скорее всего, это был день казни.

Одинаковые дни, пропитанные оранжевой пылью, солнцем, шелестом чешуи и скрипом колёс тележки, тянулись, проходили мимо него, как бесконечные, уходящие вдаль колонны солдат, и каждый из них приводил всё ближе и ближе к тому, о чём Геральт отказывался думать. Каждый день он оказывался в своей камере, получал ужин и проваливался в тяжёлый сон без сновидений. Жизнь превращалась в странный суррогат и утекала сквозь пальцы, как шелковистый песок пустыни.

Никто не говорил с ним, кроме Имада Асима, который просто раздавал указания и учил обращаться с ящером. Первый раз в жизни Геральту было по-настоящему одиноко - так одиноко, как не должно быть человеческому существу.

Мастер Герт не заходил к нему - и это было больнее всего.

Казалось, прошлая жизнь ушла безвозвратно.

Не утекла сквозь пальцы, а сгорела в одну ночь в ослепительной и бессмысленной вспышке.

========== Часть 8 ==========

Пламя Кората лежал на полу, вытянув вперёд длинную плоскую голову, и смотрел на Геральта, иногда лениво пробуя воздух языком. Крылья ящера, достаточно поджившие, накрывали его скомканным в беспорядке плащом. Геральт смотрел на ящера, прямо в огромные, размером с большое яблоко, жёлтые глаза.

Было скучно. Ведьмак достал из кармана маленький гладкий камушек и стал подбрасывать его в воздух. Он знал, что ящер следит за движением камушка - мышцы вокруг кажущихся неподвижными глаз едва уловимо подёргивались.

Камушек, перевернувшись в воздухе несколько раз, отскочил от ладони и покатился по полу. Пламя Кората издал негодующее “гхм”, исходящее откуда-то из глубин горла.

- Тоже мне, - сказал Геральт и потянулся за камешком, - сам так попробуй.

Ящер не ответил ничего, только закрыл глаза и завалился на бок, зашуршав кожистыми крыльями. Он уже совершенно не боялся ведьмака и привык к его присутствию. Тот мог легко обработать все его раны, совершенно не церемонясь с многотонным существом и грубо отпихивая его шею. Единственное, от чего Пламя Кората начинал беситься - так это если Геральт использовать Знаки. Любые Знаки. Трюки с камешками были тем, чем занимался любой воспитанник Каэр Морхена, будучи наказан. Галька с берега озера легонько подталкивалась в воздухе Аардом, взлетая и кувыркаясь под необычными углами, и младшие воспитанники всегда смотрели на старших с восхищением.

Движения доводились до автоматизма и Геральт даже не задумался в прошлый раз, когда ему стало скучно и он стал играть с камешком. Тогда Пламя Кората чуть не раздавил его ударом хвоста и едва не откусил руку. В коллекцию добавился ещё один шрам.

- Спать хочешь? - спросил Геральт у ящера, лениво валяющегося на полу в беспорядке крыльев, - что, нравится, что тебя развязали?

Он подошёл и посмотрел на затянувшиеся на крыльях раны. Новые шрамы тяжело было отличить от старых - виверны регулярно кусали друг друга за крылья, оставляя следы от зубов. Нога у Пламени Кората тоже заживала - он ещё немного прихрамывал и опасался летать на ослабевших крыльях, но уверенно шёл на поправку.

Геральт толкнул ящера в бок. Тот недовольно поднял шею и вопросительно загудел.

- Поднимайся, гулять пойдём. Давай-давай, ленивая задница.

Пламя Кората возмутился ещё раз, встряхнул огненными шипами, но всё же поднялся и, обгоняя Геральта, чтобы засвидетельствовать своё превосходство, с важным урчанием пошёл вон из пещеры.

На площадке перед пещерой было несколько стражников - их приставили после инцидента, и теперь мужики целыми днями резались в кости за неимением абсолютно никаких других дел. Пламя Кората выбежал на улицу, размахивая крыльями, но не взлетел - похоже, мышцы ослабли за время без движения. Вслед за ним вышел Геральт, пиная перед собой большой кожаный мяч, набитый соломой.

Стражники, так и не привыкшие к его белой коже и волосам, бросили кости и уставились на ведьмака. Тот, не обращая на них внимания, с силой пнул тяжёлый мяч зверю. Тот толкнул его носом и стал радостно гонять по площадке.

Геральт носился вслед на ящером, местами опережая его и отталкивая мяч под неожиданными углами, приводя своего партнёра по играм в замешательство и заставляя издавать негодующий рёв. Ведьмак смеялся - здоровенная жуткая тварь играла так же, как пёс или кошка. Он пнул мяч в очередной раз, ловко увернувшись от пытающихся сцапать его зубов, и вдруг почувствовал рывок.

Одежда на боку затрещала, но выдержала. Он кувыркнулся назад, не успев ничего сообразить, и приземлился на шею ящера. Тот обернулся на него и заурчал, будто подмигивая жёлтым, искрящимся бесинками глазом.

- Эй! Эй, парень! - закричали стражники, - тебе это нельзя! А ну слезай!

Они стояли у входа в пещеру, длинногогие, мускулистые и абсолютно нелепые в своём бессилии. Геральт рассмеялся.

- А что вы мне сделаете? Он играет, - сказал он самодовольно.

Пламя Кората пробежал по площадке, прыгнул, взмахнул крыльями, пролетел буквально с десяток метров. Больше у него не получалось и он заревел от досады. Геральт погладил его по шее и сказал что-то успокаивающее, потом обернулся на вход в пещеру и обмер.

На них смотрела Анисса, недобро прищурив глаза.

- Остановись, остановись, друг, - попытался успокоить ящера Геральт. Тот продолжал бесплодные попытки взлететь и всё больше злился. Ведьмак понимал, что скоро Пламя Кората устанет и грустно поплетётся обратно в логово, но в то же самое время знал, что уж кому-кому, а ему нельзя летать верхом на вивернах.

У входа к Аниссе подошёл Имад, что-то спокойно говоря ей на ухо. Было далеко, да и ящер издавал целый спектр раздосадованных звуков и тяжёлого пыхтения, за которым услышать что-то было невозможно. Анисса плюнула и, нервно размахивая руками, пошла прочь по дороге.

Геральт обернулся на вход в пещеру. Имад исчез. Стражники тоже.

Пламя Кората действительно успокоился чуть позже и дал Геральту спуститься с его шеи. Тот неумело исполнил ритуал поклона, который совершали все наездники, когда заканчивали полёт. Ящер никак на это не отреагировал - просто уныло направился обратно в пещеру, таща могучие крылья по земле, как тряпки. Там он свернулся в углу логова, отказался от еды и уснул без сил.

Ведьмак с ужасом ждал конца дня и боялся, что к нему кто-то подойдёт. Возможно, его арестуют и убьют на месте. Бежать было бесполезно - с его внешностью его нашли бы немедленно, белых парней с белыми волосами и ведьмачьими глазами, наверное, не было во всей Зеррикании.

Хоть никто не сказал ему ни слова, липкий страх сопровождал его всю дорогу обратно. Геральт ехал на повозке, вцепившись в деревянный край до боли в суставах, и даже оказавшись в тюремной камере не ощутил обычного облегчения и чувства безопасности.

Посреди ночи, так и не сумев заснуть, он услышал шаги.

Вот оно.

Ключ в двери повернулся.

- Мастер Герт? - ошарашенно оглядел ведьмака Геральт.

- Пойдём, - сказал тот.

- Куда?

- Пойдём, они пересмотрели твой приговор.

- Почему? Что произошло? Это потому что я…

- Пойдём, дурья башка, и без разговоров!

На ватных ногах он поднялся с лежанки, пригладил волосы и последовал за наставником. Тот выглядел очень серьёзным и во всех его движениях по-прежнему сквозил холод, но на этот раз что-то было иначе. Хотя…