— Философ фашистский, — ответил Алексей. — А Гитлер хочет соглашения с победителями! Германия отзывалась от реванша при условии, что англичане согласятся с немецкой экспансией на Восток.

— А разве фашисты не едины? — удивился Антон. От волнения он стал покусывать перо.

— Нет. У них тоже есть разные группы, — когда Леша увлекался, он начинал жестикулировать, как, наверное, все французы. — Одни, как Шпенглер, предлагали идти новой войной на Англию. Другие, как Гитлер, хотят договориться с англичанами и идти войной на нас.

— Да и армии у немцев нет никакой! С чем они пойдут воевать? — спросила Ира, хотя в ее глазах поселилась тревога.

— Армии у них нет сейчас, правда. Но англичане могут разрешить им быстро построить армию против нас, — пожал плечами Алексей.

— А Гитлеру позволят вооружиться? — спросила Юлька. Ее глаза блеснули салатовым светом.

— Он вряд ли будет спрашивать, — ответил Алексей. От его слов я почувствовала легкий холодок. Даже привычные парты казались какими-то неприятно сухими.

— И немцы будут воевать, помня ужасы минувшей войны? — спросил Антон.

— Прикажут — будут, — пожал плечами Алексей.

Я вздрогнула: в это не хотелось верить, но, похоже, Француз был прав. Как бы хотелось, чтобы он ошибся…

— А как же коммунисты… «Рот фронт»? — показал Женька на плакат с демонстрацией. За окном начинало светлеть, и зимнее утро робко развеивала бесконечную ночную тьму.

— «Рот фронт» запрещен. Тысячи коммунистов арестованы, — на лице Леши мелькнуло минутное выражение ярости, — а социал-демократы не поддержали их. Трусы и соглашатели! — не сдержался он.

— Нападение на Советский Союз? — удивился обычно молчаливый Мишка. — Разве допустит это мировой пролетариат? Да и наша страна уже не та. Пущены Уралмаш и Магнитка, работают Горьковский и Московский автомобильные заводы, построены наши блюминги.

Я усмехнулась. Идеалист. Будто в Германии нет ни одного автомобильного завода! Вполне возможно нападение, заключил же Гитлер договор с Англией, у которой были с нами не самые лучшие отношения. Однако Мишке хотелось верить. Хотелось верить в то, что мы непобедимы и что войны не будет.

— Нападут! Не для того Гитлера канцлером поставили, чтобы он с нами в мире жил. Он что, по твоему, даром в «Майн кампф» писал, что хочет мира с Англией и пойдет на восток? — озвучил мои мысли Алекс.

Всё-таки он весьма интересный парень — умный, уверенный в себе и всегда знает, что и когда сказать. Мне нравились его уроки политинформации. Он умел привлечь внимание любого человека. Даже вечно равнодушный Антон, и тот внимательно прислушивался. Слушала его и Вика, хотя они с Алексом по непонятной причине недолюбливали друг друга. А уж Ирка и вовсе записывала каждую его фразу.

— Мишка, ты политически наивен! Потому тебя и не принимали год в пионеры! — заявила Ирка Аметистова, вернув меня с небес на землю.

— Ой, ты, можно подумать, политически грамотная! — усмехнулась Маша. — За Лешей, как попугай, повторяешь про международную жизнь, и все!

— Именно, — кивнул согласно Влад. — Ставлю десять против одного: скоро Аметистова где-нибудь расскажет, что Гитлер в «Майн кампф» призывал к союзу с Англией против нас.

Лена Туманова что-то прошептала Вовки с Витькой, и они прыснули со смеху. Влад закатил глаза, а Маша усмехнулась.

Жестко, но справедливо. Надо бы поговорить с Ирой как-нибудь. Не мог же человек так резко измениться. Сейчас я хотела поговорить с Алексом, чтобы он немного урезонил Аметистову — он, кажется, был одним из немногих, кто мог бы на нее влиять. Но Алексей стоял у парты, уткнувшись в газетный разворот.

Комментарий к Глава 5 Умоляю, отзывы!!!))) Мне крайне важны мнения!!!)))

====== Глава 6 ======

Алексей

Несколько мгновений я стоял как пришибленный, словно меня пронзили током. Я смотрел в газету снова и снова, но не верил своим глазам. Фотография в газете изображала какой-то пятиэтажный особняк в Берлине, возле которого выстроились нацистские штурмовики. Сейчас они явно праздновали победу. Однако на фронтоне этого особняка можно было хорошо заметить герб. Это был тот же самый герб, что был изображен на часах отца.

Может быть, я ошибся, и герб иной? Нет, он самый… Его я ни с чем не спутаю: даже линия через тевтонский щит проведена точно также. Как на часы моего отца попал тот же герб, что и на дворце нацистов? Я почувствовал холод в руках, но понимал: об этом надо молчать.

После политинформации у нас были два урока физкультуры. Не скажу, что это был мой любимый предмет, как у Незнама. Но сейчас зимой мы нарезали на лыжах круги в школьном дворе, и это было действительно приятно. Во всяком случае, быстро зашнуровав ботинки, я сразу поехал на круг и встал на лыжню. Больше всех мучился, как обычно, Вовка Солнцев, для которого шнуровать ботинки было смертной мукой, что, естественно, вызывало дружный смех Антона, Незнама и Женьки.

Проходя мимо спортзала, я чувствовал привычный запах матов, лыжных палок и спортивных мастерок. Наш учитель Юрий Николаевич что-то кричал первоклашкам, которые мучились с канатом. (Говоря по совести, с ним в свое время немало помучился и я). Трудно было поверить, что скоро начнется война, и вместо привычных матов и гимнастического «козла» появятся настоящие окопы в полях, а нам всем придется надевать противогазы. Но я знал, что теперь война практически неизбежна. Даже колючий морозный воздух, обжигающий дыхание, и искрящийся снег казались мне предвестниками скорой войны. Раньше, глядя на снег, я всегда думал об арктических путешествиях и с наслаждением представлял, как вечером почитаю что-нибудь про ледовые блуждания Нансена или Толя. Сейчас я не мог думать ни о чем, кроме скорой войны. Мне казалось почти решенным, что она начнется если не завтра, то самое большее через пару дней. «Наверное, наши уже поднимают армию… — вспомнил я эшелон с красноармейцами в Чаплино. — Бронепоезда к границам выдвигают и самолеты…»

Хотя, стоп! Какие бронепоезда? Я посильнее вдавил руки в лыжные палки, и стал пытаться рассуждать трезво. У их Гитлера еще и армии пока нет — штурмовики одни. Не сунется же он с ними: наши враз расколошматят такое воинство. И, главное, почему на доме в Берлине тот же герб, что и на часах отца… Может, отец боролся с фашистами, и это было дело его жизни? Не годится: фашисты тогда были в Италии, а не в Германии. А может, они с Щебининым боролись с итальянскими фашистами? Опять не сходится: часы не итальянские, а немецкие. Я улыбнулся, глядя как лихо Юлька Янова обогнала Вику Гришкову. Молодец, Юля — дала прикурить этой нахалке. Мне тоже не мешает поднажать…

Неожиданная помощь пришла мне после того, как я вышел в коридор. Второклассники спешили на урок, что-то дружно обсуждая на ходу. Ко мне подошла Настя Майорова и осторожно тронула за плечо:

— Леша, нам надо поговорить, — тихонько сказала она.

— Да, конечно…

Настя всегда была милой исполнительной девочкой, и я всегда был рад пообщаться с ней. Несмотря на галдеж второклашек, мы отошли к подоконнику под лестницей. Удобное месть для разговора, если не считать вида бегущих по лестнице ботинок и туфель.

— Леша… У меня к тебе просьба… Ты не мог бы поговорить с Ирой Аметистовой о Мише? — начала она без предисловия. Что же, тем лучше — всегда уважал простоту.

— А что именно? — спросил я, хотя, наверное, зря: ответ мне и так был известен.

— За что она так к нему придирается? Миша ничего такого не сделал. — Настя внешне могла показаться мягкой, но в ее глазах, когда она просила, мелькало что-то требовательное.

— Просто не доверяет, — пожал я плечами.

— Но ведь Мишка хороший! Ему очень тяжело, что Ира настраивает против него всех.

Я улыбнулся. Наверное, где-то в глубине души я даже позавидовал Мишке. Все-таки здорово, что у него есть такой друг, готовый всегда заступился за него. Интересно, ценит ли Мишка это?

— А почему именно я? — спросил я, сделав дырочку в замерзшем окне.

— Ты один авторитет для Иры, — Настя говорила спокойно, но я знал, что она не отступит.