========== Часть 1 ==========
Маэддок бежал.
Почва, покрытая густой влажной травой, пружинила под его ногами; тонкие ветви, словно кнуты, жгуче хлестали его по лицу, оставляя длинные кровавые полосы; сквозь деревья на него злобно зыркали сверкающие звериные глаза.
Он не обращал на это внимания. Он вообще не видел ничего вокруг себя и нёсся вперёд, перемахивая через осклизлые бревна, отгоняя от лица жадных чёрных кровососов, вытирая дрожащей рукой пот со лба.
Вперёд! Только вперёд, не разбирая дороги! Без отдыха, без передышки, ведь цель уже так близка…
Кто бы мог подумать, что именно Маэддок останется в живых? Маэддок, самый младший и самый слабый сын своей матери? Маэддок, который так толком и не научился держать копье и бронзовый меч, чтобы завалить косулю?
И всё же это случилось. Наверное, суровый Ваол, бог Солнца смилостивился над ним. Иногда даже волки жалеют увечных детей, брошенных родителями в Лесу, и забирают к себе в стаю.
Он выжил. Девять сильных, злых юношей погибло. Маэддок не виноват. Это Лес забрал их. Маэддок видел своими глазами, как Воррг, самый высокий из всех, племянник вождя, провалился в нору земляных ос. Они в считанные секунды расправились с ним; он даже не успел открыть рот, чтобы закричать, как в него хлынула блестящая, пульсирующая масса насекомых.
Таэрга, сына двоюродного брата Маэддоковой матери, забрало болото. Он увяз по пояс и размахивал руками, тщетно пытаясь ухватиться за ветви ивы, торчащие вокруг, но они были слишком тонки, чтобы удержать его. Вязкая топь булькала, жадно затягивая его, а по её поверхности то там, то тут пробегала зыбь: болотные твари кружили около Таэрга в нетерпеливом ожидании пиршества. Когда юноша коснулся подбородком зеленоватой жижи, Маэддок не выдержал и побежал прочь. Крики, летевшие по его пятам, длились недолго и резко оборвались жутким утробным хрипом и хрустом…
…Маэддок всхлипнул от страха и остановился на несколько мгновений — перевести дыхание. Он наклонился, упёршись ладонями в колени, судорожно глотая воздух, утирая дрожащей рукой пот и вспоминая остальных.
Маэррт, Линкан, Айваэн… имена плыли в мозгу, путаясь в вязком тумане страха.
Интересно, почему Лес милостив к нему? Может быть, потому что посчитал его слишком слабым и никчёмным? Лесу нужны сильные люди, смелые люди, готовые лицом к лицу встретить кару за совершённое.
Каждый год родной клан Маэддока устраивал Суд. Судили за преступления, совершённые в течение года, преступления достаточно серьёзные, чтобы за них полагалось равноценное наказание. Суду были неинтересны мелочи вроде кражи соседской курицы или супружеской измены — подобные вещи считались недостойными внимания Семи Старейшин клана Волка.
Старейшины — шесть женщин и один мужчина, настолько древние, что даже волосы на их головах были не седыми, а сивыми — поочередно подвергали тщательнейшему допросу каждого преступника, представшего перед ними в День Суда; после этого допрашивались свидетели и рассматривались улики. Всё это происходило в центре деревни на специальном круге, вытоптанном в рыхлой земле; за низкой оградой круга собиралась вся деревня от мала до велика.
Как правило, всё свидетельствовало против обвиняемого, и тогда наступал черёд заключительного акта судилища: Вэйр, единственный мужчина среди Старейшин, обращался к всесильному Лесу, испрашивая его решения. Сухая рука, больше похожая на кости, обтянутые коричневой кожей, бросала в рыхлую землю у ног обвиняемого зерно малахьи — лесного растения с острыми, как лезвия, стеблями. Как только зерно падало в почву, воцарялась тишина, наполненная священным трепетом: все ждали решения Леса.
Лес был всесилен. Он был всегда, и будет всегда, и поколения сменятся на земле клана Маэддока, и забудутся имена этих кланов, а Лес всё так же будет мерно шуметь вершинами вековых ясеней в пронзительной синеве неба, расчерчиваемого двумя солнцами.
Даже всесильные Боги боятся Леса, что уж говорить о людях.
Коснувшись земли, зерно моментально разбухало, лопалось и выбрасывало длинный — размером с локоть — стебель. Ещё через мгновение на нём раскрывались листья и, дрожа, поворачивались к осужденному.
Древний Закон Леса был известен всем. Красные листья — виновен, синие — достоин помилования. Виновных ждал Лес. После завершения судилища всем осужденным завязывали глаза и отводили на опушку, после чего хлестали кнутами из высушенных оленьих кишок, и преступники убегали в чащу. Им предстояло прожить в Лесу три дня. Если кто-то ухитрялся выжить, победить Лес и вернуться в деревню, то его вина считалась искупленной, и он получал право вновь жить в клане.
Стоило ли говорить, что из Леса не возвращался никто…
…На памяти Маэддока синие листья появлялись только один раз. Тот человек упал ничком, не веря своему счастью; его тогда пришлось уносить. Впрочем, после Дня Суда он прожил недолго — спустя год его поднял на рога взбесившийся бык.
На стебле перед Маэддоком тоже распустились красные листья. Иначе быть и не могло — посягнувшему на судьбу клана вряд ли можно было надеяться на милость Леса…
***
Начал накрапывать колючий холодный дождь. Маэддок сбавил темп бега и поспешил забиться под раскидистое дерево, стараясь, чтобы капли не попадали на кожу. В деревне ходило поверье, что Лес может сделать дождевую воду ядовитой. Так ли это, с полной уверенностью сказать не мог никто, однако Маэддок не хотел зря рисковать.
Наблюдая, как капли тягуче стекают с широких листьев его укрытия, юноша привалился к бугристому стволу и вновь погрузился в размышления.
***
Иногда Маэддоку приходило в голову, что все без исключения семена малахьи давали побеги с красными листьями, а то, что с синими, попалось случайно, и нет в этом никакой воли Леса.
Может быть, нет тогда и Леса? Может быть, есть просто скопище деревьев, меж которых рыскают дикие звери, а всё остальное — выдумка стариков, давным-давно выживших из ума. Запуганные до смерти люди никуда не уйдут из деревни. Запуганными до смерти людьми куда проще руководить…
…Такие мысли нечасто посещали темноволосую голову юноши, однако каждый раз, подумав о столь кощунственных вещах, он суеверно осенял себя священным знамением Ваола — кругом, сотворённым двумя сложенными пальцами правой руки, и истово кланялся Лесу, прося прощения за столь крамольные идеи.
Лес безмолвствовал.
А затем в жизнь Маэддока пришла беда.
Кайла, младшая дочь первого советника Старейшины Нигги, золотоволосая красавица, никогда не обращала внимания на парня. В самом деле, что общего может быть у сына простого кожевенника и столь знатной девушки, носившей в ушах серьги, сработанные из перламутровых раковин белых улиток — редчайших созданий, живущих в самом сердце Гиблой трясины. Такие серьги стоили десяти быков, но советник не жалел ничего для красавицы-дочери.
Которая, к тому же, приходилась пра-пра-правнучкой самой Старейшине Нигге.
Кайла была завиднейшей невестой в клане Волка, однако к хижине советника не спешили женихи. Золотоволосый ребенок рождался в деревне раз в десять лет, и ему была уготована своя, особая судьба. Её определяла колдунья Эпола — сестра-близнец Старейшины Эпохи, такая же высохшая и сгорбленная старуха. Разнила сестер лишь хромая нога — Эпола припадала на левую, а Эпоха — на правую. Рассказывали, что сестры родились, намертво сросшись друг с другом бедрами, и мать разделила их при помощи топора.
Когда Кайле миновало шестнадцать, в первые дни осени, дождавшись, когда косяки диких гусей потянутся прочь по неласковому хмурому небу, Эпола кинула лягушачьи кости в глиняную ступу. Она долго толкла их, монотонно раскачиваясь на месте, периодически плюя в получившееся месиво и бормоча колдовские заклинания; всё это время девушка смиренно сидела рядом, кротко сложив руки на коленях и опустив голову. Вокруг хижины колдуньи толпился народ.
Наконец Эпола, выйдя из транса, вышла к людям и громогласно объявила: Боги открыли ей судьбу Кайлы. Девушке предстояло стать женой Ольхарда — Бога луны, и ткать для него звездное покрывало. Для того, чтобы сыграть свадьбу с Ольхардом, Кайле следовало взойти на костёр из берёзовых поленьев — берёза была священным деревом Бога. Как только её тело исчезнет в огне, дух отправится в Лунный дворец навстречу вечному счастью с новоиспечённым супругом. Обряд сожжения, по словам старухи, следовало совершить в ближайшее новолуние, то есть, через три дня, а при ослушании клан ждал гнев и суровое проклятье Бога.
