События последних дней выбивают из колеи, из привычной рутины. Словно щелчок, сбой в системе, перезагрузка привычных программ и данных. Всю дорогу до конюшни меня снова терзают флешбэки.

Слишком много связано с этим местом.

Прекрасное время с дедом, философские фразы которого до сих пор звучат в моем сердце, и первые свидания с Димой – все это было именно там, в декорациях уютной конюшни и профессионального ипподрома, обрамленного лесной рощей. Я хорошо помню, как наши с Димой голоса терялись в летнем шуршании зеленой листвы, всклокоченной свежим ветром. Как мы кормили жеребцов с руки, скакали на перегонки галопом и даже занимались любовью в одном из стойл. От одного лишь воспоминания об этом у меня дрожат ноги так, что свести их хочется.

До сих пор не понимаю, как он мог стать этим статным мужчиной, восседающим в одном из главных кресел «А-Трест». Как Коваль может быть таким учтивым, воспитанным, сдержанным, благосклонным и исполняющим мою мечту легким движением руки?

Изменился он. Целая жизнь прошла. И все, что мне нужно знать: прежних «нас» уже нет. Маленькая и непосредственная Эля на пару с наглым сорванцом Димой давно испепелены, брошены в реку времени и никогда не воскреснут.

Чтобы отвлечь себя от навязчивых картинок, я набираю Андрею. Он улетает на Урал, чтобы оценить новых поставщиков металла, которые обеспечат нам хорошее качество и минимизируют издержки производства.

– Я уже в аэропорту, малыш. У тебя сегодня какие планы?

– Я в конюшню поехала, деда помянуть, жеребцов проверить. Давно там не была. Нужно подготовить все, осмотреть… Коваль мне новый проект дал, очень интересный. Думала, будет трудно влиться в работу после декрета. Но сам знаешь, когда занимаешься чем-то интересным, аж руки от нетерпения чешутся…

– Что за проект? – в голосе мужа искреннего интереса не наблюдается, к тому же я слышу, как объявляют посадку на рейс. – Милая, давай я позвоню тебе позже.

– Подожди, мне нужна твоя помощь, – только и успеваю вставить я. – Хотела у тебя спросить, может ты знаешь… – только и успеваю вставить я.

– Целую, Эль. Напиши мне сообщением. Любое желание исполню, как обычно, – Андрей сбрасывает звонок, толком меня не выслушав.

И такое бывает часто, особенно когда речь заходит о лошадях. После учебы в Лондоне я прожужжала Андрею все уши о конюшне. Я всегда мечтала о том, чтобы продолжить дело своего дедушки: контролировать уход за животными, разводить жеребцов, организовать секцию по конному спорту, прогулки в роще. Но для Андрея с некоторых пор лошади стали больной темой. Раньше он тоже увлекался верховой ездой, до неприятного случая, что произошел шесть лет назад на ипподроме. Зевса пришлось усыпить после того, как он скинул Андрея во время безопасного бега рысью, и он очень долго не мог прийти в себя после этой истории.

Мне тоже было больно наблюдать за этим. Не представляю, как бы пережила подобное, заразись тогда бешенством моя Луна. До сих пор неизвестно, как это произошло. Официальная версия: Зевса укусил один из грызунов, прибежавших в конюшню из ближайшего леса. После, мы тщательно проверили всех остальных лошадей, и они оказались здоровы. Зевсу повезло меньше, а Андрей сломал ногу и два месяца пролежал в горизонтальном положении.

И все же, это не повод так разговаривать со мной. Он знает, как для меня это важно, и он действительно мог бы помочь мне – тогда он лично нашел лучшего ветеринара в городе, чтобы убедиться в том, что Зевс болен. Что смертельный укол – трагичная необходимость. И сейчас, перед тем, как подготовить проект и предоставить детям услуги иппотерапии, я считаю своим долгом тщательно проверить конюшню и состояние жеребцов и кобыл.

Наверное, мы с Андреем всегда будем в подобных отношениях: у нас все наполовину. Мы слышим и слушаем друг друга наполовину. Любим друг друга только когда вспоминаем о том, что мы не родители одного ребенка и не старые друзья, а муж и жена. Наполовину ездим в отпуск, потому что у него много работы и его мысли постоянно крутятся вокруг нее. Наполовину и трахаемся. Он получает удовольствие от процесса, а я так, через раз.

Что ж, это брак. Рутина. Все так живут. Страсть уходит, остается глубокая привязанность, уважение и дружба, и это нормально. Изредка страсть вновь вспыхивает, но для этого особое настроение должно быть у обоих.

Наконец, я приезжаю в обитель лошадей, созданную дедом. Его портрет висит в главном здании, построенном для персонала, и я невольно улыбаюсь симпатичному старичку в шлеме для верховой езды. Вдоль всего коридора я наблюдаю его фотографии и быстро нахожу самую любимую, нашу совместную.

Помню тот день. Дедушка впервые посадил меня на коня, мне всего пять, но я уже держу поводья с таким видом, словно я Амазонка, жаждущая кровожадного боя. Смешная такая. Дед тогда сказал, что я рождена для езды. С тех пор конный спорт стал моей страстью, вопреки тому, что отец был рьяно против моих «детских забав»… и оставался ею до расставания с Димой, отъезда в Лондон, до замужества и рождения сына.

Пришло время вернуться к истокам. Я так соскучилась. По этому месту, по запаху рощи и сена, по горловому гоготу гнедых коней.

– Привет, Луна. Как ты, моя красавица? – оказавшись в самой конюшне, я подхожу к самому первому загону, чтобы полюбоваться арабской чистокровной кобылой. Высота Луны в холке около ста пятидесяти сантиметров. Обладательница выразительных глаз, живого темперамента и плавной поступи. К тому же рыжая красавица с пепельной гривой – весьма необычное сочетание цветов, придающее ей «сладкую» внешность, несмотря на сухое телосложение, характерное для арабских пород.

Мягко прикоснувшись к Луне, улыбаюсь, чувствуя, что она узнает меня. Раздувает ноздри, явно радуясь нашей встрече. Сегодня у меня не так много времени на конюшню. Как только я найду хорошего специалиста, я проведу здесь весь день, а пока бегло прохожу мимо ее обитателей, которых здесь чуть больше десятка, и останавливаюсь у последнего стойла. Именно в этот момент со стороны ипподрома идет конюх в компании Ареса.

– Что с ним? – забыв поздороваться, спрашиваю я, как только замечаю, что Арес хромает на правую ногу. Его шерстка цвета вороного крыла потеряла былой блеск и холеность. – Привет, Егор.

– Повредил ногу на прогулке. Не смог одолеть прыжок через параллельные брусья. Я сразу вызвал ветеринара, его залатали в тот же день. Это было две недели назад. Позавчера из раны вновь пошла кровь, и я еще не успел ничего предпринять, – отвечает светловолосый парнишка, которого мне очень хочется отругать за такую беспечность и безответственность.

Но это не только его вина. Тренера и управляющие тоже не досмотрели. К тому же ветеринара второго нужно было позвать. Знают же, как сложно найти хорошего профессионала, а тот горе-специалист мог неправильно закрыть рану Ареса.

– Рана явно гноится, – выношу вердикт я, бросая сочувствующий взгляд в темные, как смоль, глаза Ареса, переполненные болью и немым отчаянием. Терпит, красавец, не подает виду. – Ему нужна срочная помощь. Что за ветеринар его лечил? Почему мне не позвонили? – и я прекрасно знаю ответ на последний вопрос. После рождения сына я совсем пропала из конюшни, даже с управляющим созваниваться перестала. Все делегировала, забыв об увлечении всей своей жизни. А сейчас… словно от «декретного дня сурка» очнулась.

– Вы же сами знаете, Элина Алексеевна. Хороший ветеринар – на вес золота. Мы думали, что нашли лучшего, и он долгое время лечил лошадей. А тут… очевидно, допустил ошибку. Человеческий фактор. Или Арес сам нечаянно задел шов, и он разошёлся, – пытается найти оправдания себе и команде Егор.

– Я постараюсь найти действительно лучшего специалиста. К завтрашнему дню, – тихо обещаю я. – Грядут большие перемены, Егор. Я скоро снова стану тут частым гостем, – ввожу мужчину в курс дела, а сама не могу насмотреться на страдающего Ареса. Сердце не на месте, когда вижу, как конь медленно падает на сено и отворачивается к стене, издавая жалобный гогот. – Как бы не пошло серьезное заражение. Ты должен был позвонить мне, – добавляю обвиняющим тоном.