Удобно, что на «них» можно свалить практически все свои беды и не брать на себя ответственность ни за что. «Англичанка гадит» – так любили говаривать в России в XIX веке, ожидая очередного подвоха со стороны королевы Виктории. В ХХ веке «гадили» сначала революционеры, евреи, поляки, потом, наоборот, – белые, эмигранты, троцкисты, «бывшие», фашисты, потом вдруг снова евреи, американцы, НАТО, ЦРУ… Потом Израиль – значит, опять евреи, а с ними – американцы; империалисты, то бишь американцы, ну а среди них – и евреи; потом те, кто развалил Советский Союз, – а это, конечно же, в очередной раз американцы.
Когда у государства, народа, определенной группы или даже у отдельного человека появляются враги, «они», то ясно, что они не вызывают теплых чувств. И ясно, что хочется всех поднять на войну с врагом – страшным, жестоким, коварным врагом. А как это сделать?
К началу 1806 года Россия уже несколько месяцев вела военные действия против Наполеона. Дела шли не слишком хорошо. За последние месяцы 1805 года французские войска успели окружить австрийскую армию под Ульмом, взять Вену, разгромить российские и австрийские войска под Аустерлицем. Когда униженная Австрия вышла из антифранцузской коалиции, Наполеон занялся Пруссией. Гейне как-то сказал: «Наполеон дунул – и Пруссии не стало». Прусская армия была разгромлена, Берлин взят, и после этого основные военные действия велись хоть и на прусской территории, но против России. И как раз в это время Синод разослал по всей стране текст, который священники были обязаны читать в церквях каждое воскресенье после службы. Это означало, что его с благоговейным вниманием выслушали миллионы людей по всей стране. Так началось то, что один из крупнейших специалистов по истории и литературе XVIII–XIX веков А. Л. Зорин назвал «первой в истории России массовой пропагандистской кампанией».
«Неистовый враг мира и благословенной тишины, Наполеон Бонапарте, самовластно присвоивший себе царственный венец Франции и силою оружия, а более коварством распространивший власть свою на многие соседственные с нею государства, опустошивший мечом и пламенем их грады и селы, дерзает в исступлении злобы своей угрожать свыше покровительствуемой России вторжением в ее пределы… и потрясением православной грекороссийской Церкви во всей чистоте ее и святости…
Всему миру известны богопротивные его [Наполеона] замыслы и деяния, коими он попирал законы и правду. Еще во времена народного возмущения, свирепствовавшего во Франции во время богопротивной революции, бедственной для человечества и навлекшей небесное проклятие на виновников ее, отложился он от христианской веры, на сходбищах народных торжествовал учрежденные лжеумствующими богоотступниками идолопоклоннические празднества и в сонме нечестивых сообщников своих воздал поклонение, единому Всевышнему Божеству подобающее, истуканам, человеческим тварям и блудницам, идольским изображениям для них служившим.
В Египте приобщился он гонителям Церкви Христовой, проповедовал Алкоран Магометов, объявил себя защитником исповедания неверных последователей сего лжепророка мусульман и торжественно показывал презрение свое к пастырям святой Церкви Христовой. Наконец, к вящему посрамлению оной, созвал во Франции иудейские синагоги, повелел явно воздавать раввинам их почести и установил новый великий сангедрин еврейский, сей самый богопротивный собор, который некогда дерзнул осудить на распятие Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа и теперь помышляет соединить иудеев, гневом Божиим рассыпанных по всему лицу земли, и устроить их на испровержение Церкви Христовой и (о, дерзость ужасная, превосходящая меру всех злодеяний!) на провозглашение лжемессии в лице Наполеона».
Интересно то, что в этом тексте много правды. Давайте разбираться. Присвоил ли Бонапарт «царственный венец Франции»? Безусловно, да. Захватив в 1799 году власть, он стал сначала первым консулом, а к 1806 году назывался уже императором. Распространил ли он свою власть на «соседственные» государства? Конечно. К этому моменту ему подчинялись уже многие страны.
Угрожал ли он России «вторжением в ее пределы» – сомнительно, но, во всяком случае, воевал он в тот момент против России, так что мог теоретически и вторгнуться. А должно ли это было сопровождаться «потрясением православной грекороссийской Церкви»? После общего вступления автор – а им, скорее всего, был известный церковный деятель митрополит Платон (Левшин) – подробно перечисляет совершенные Наполеоном злодеяния. И вот здесь уже начинается интересная игра с фактами, вымыслами и полувымыслом.
Отложился ли Наполеон от христианской веры? Конечно, человек, который вырос, сформировался, начал свою карьеру во времена Великой французской революции, не мог быть «воцерковленным» в том смысле, как это понимал митрополит Платон. Наполеон не ходил в церковь, не исповедовался, не причащался. Верил ли он в Бога, сказать трудно. Основываясь на его разговоре с ученым Лапласом, можно предположить, что какое-то религиозное чувство у него было. Наполеон, по преданию, спросил ученого: «Великий Ньютон все время ссылается на Бога, а вы написали такую огромную книгу о системе мира и ни разу не упомянули о Боге!» На что Лаплас ответил: «Сир, я в этой гипотезе не нуждался».
Позиция Лапласа в данном случае понятна, а вот почему Наполеон задал такой вопрос – просто констатируя факт, что у Ньютона так, а у Лапласа иначе, или же его шокировало отсутствие упоминаний о Боге, – сказать трудно. Зато мы знаем, что Наполеон хорошо понимал пропагандистскую силу религии – не хуже московского митрополита. Другое знаменитое изречение французского императора гласит: «Религия – прекрасный инструмент для удержания бедных людей в покорности».
Эту фразу тоже можно толковать по-разному – и как слова неверующего циника, и как рассуждение религиозного политика. Но каковы были в реальности отношения Наполеона с религией? Если верить тексту, читавшемуся в российских церквях, то он участвовал в «идолопоклоннических празднествах» и поклонялся «истуканам, человеческим тварям и блудницам, идольским изображениям для них служившим».
Что должны были представить себе прихожане? Они слышали достаточно библейских текстов, чтобы слова «идол», «истукан», «блудница» вызвали у них совершенно четкие ассоциации с жуткими человеческими жертвоприношениями Ваалу и другим языческим божествам, с которыми боролись библейские пророки. «Блудница» отсылала к Вавилонской блуднице из Апокалипсиса, когда Иоанн Богослов «увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами».
Но вообще-то под этими образами в тексте митрополита скрывались куда более земные и недавние события – антирелигиозная политика Французской революции, празднества, устраивавшиеся Робеспьером в Париже на Марсовом поле в честь Верховного существа, создание в Париже Пантеона, посвященного великим людям Франции, куда был перенесен прах Вольтера, Руссо, Марата и других. Даже блудница появилась здесь не просто так: во время одного из революционных праздников в Париже в 1793 году в соборе Парижской Богоматери были установлены декорации, изображавшие гору, на которой находился храм Философии, а актриса Тереза Анжелика Обри, олицетворявшая свободу, восседала на этой горе, одетая в белую тунику, синюю накидку и красный фригийский колпак, то есть по понятиям того времени – еще и полуголая.
Получается, что в этом отрывке события Французской революции описаны достаточно точно, хотя и таким языком, который должен был вызывать определенные отрицательные ассоциации.
Но возникает вопрос: а при чем тут Наполеон? Ответ прост: ни при чем. Конечно, Наполеон служил якобинцам, его карьера началась с того, что он помог революционной армии захватить взбунтовавшийся Тулон, ему покровительствовал брат Робеспьера. Но участвовал ли он в празднествах на Марсовом поле? Приводил ли он Терезу Анжелику Обри в храм? Поклонялся ли праху Вольтера и Руссо в Пантеоне? Конечно, нет.
