Наверное Феликсу действительно не хватало таких вот дружеских просмотров фильма, не хватало чужого тепла не только во время секса, не хватало ласкового «Ликси», которое заставляло чувствовать себя нужным.

И говорит он больше для себя, чем для Минхо:

— Наверное, это важно.

— Что важно?

Происходящее на экране едва ли можно назвать важным: угашенные Винсент с Мией плясали под Чака Берри{?}[Chuck Berry — You never can tell — саундтрек к фильму «Криминальное чтиво».], поэтому Минхо поднимается на локтях, пытаясь посмотреть на Феликса.

Феликс прикрывает глаза в неге, слушая дождь, учащённое дыхание Минхо и дерущихся кошек в коридоре.

И Минхо понимает что да, наверное то, что произошло сегодня, действительно очень важно, и больше ничего не спрашивает, молча притягивает Феликса к себе, и в этот день Феликс первый раз засыпает в объятиях другого человека.

✧ ✧ ✧

Пальцы Феликса дрожат, когда он звонит в дверь и шебуршит в руках глупый подарочный пакет с котиком в рождественском колпаке.

Когда проходит больше минуты, а дверь так никто не открывает, Феликс думает, что это самая идиотская затея за всю его жизнь и проклинает себя и эти идиотские сантименты, что привели его сюда.

Сегодня он точно выпьет. Нет. Напьётся.

Он уже разворачивается и идёт к лифту, когда дверь всё-таки распахивается: на пороге стоит Минхо с котом на плече, как пират со своим попугаем.

— Феликс? — Минхо опускает кота на пол и в смятении смотрит на незваного гостя.

— Вроде я, — Феликс трогает своё лицо, — но уже не уверен.

— Ты что здесь… хотя глупо задавать этот вопрос, когда-нибудь у нас заведётся привычка предупреждать о своих визитах.

Феликс заглядывает за спину Минхо, пытаясь высмотреть там присутствие других людей.

— Ты один? — за Минхо видно ровным счётом ничего, поэтому Феликс сдаётся.

Минхо тоже смотрит назад.

— Один.

— А ты, ну… никого не ждёшь?

— Только если Санта Клауса. Заходи уже, — Минхо отходит от двери, пропуская Феликса.

На дворе уже 24 декабря, а у Минхо в квартире рождеством даже не пахнет, и пахнуть, видимо, не собирается: нигде не стоит никакой праздничной фигурки, по потолку не пущены гирлянды, а из рождественского дерева у него только «вонючка» для машины в виде ели, которая, почему-то, висела в туалете.

Такой расклад дел Феликса совершенно не устраивает — он берёт инициативу в свои руки и лезет в самые злополучные места квартиры Минхо: на шкафы, где лежали ящики с «ненужным хламом».

Ненужным хламом оказалось множество новогодних украшений в коробке из под обуви.

— Сколько это здесь лежит? — Феликс рисует на вековом слое пыли сердечко и передаёт это Минхо, залезая за новой.

— Примерно с того года, как я последний раз праздновал рождество с семьёй, — Минхо составляет коробки в башенку — та с каждым новым ярусом опасно покачивается

— Почему сейчас не празднуешь?

— Они свято верят, что я праздную со своей невестой.

Феликс оступается и почти летит с табуретки, но придерживается за дверцу шкафа. Минхо стоит, уже готовый ловить его, но всё обходится благополучно.

— У тебя есть невеста? — обеспокоенно выдал Феликс.

— Да, ты разве не знал? Она просто сейчас в командировке.

— Что? — Феликс не может поверить. Неужели его снова обманули и предали? Он опускается на табуретку, поднимая глаза на Минхо.

Минхо делает вид, что не понял замешки Феликса. Феликс глотает ком в горле и шмыгает носом.

И Минхо понял, что так шутить не стоит.

— Котёнок, ты плачешь? — Минхо присаживается на корточки рядом с табуреткой, заглядывая в опущенное лицо Феликса. — Хэй, я пошутил, ну какая у меня невеста? Ну ты чего?

Феликс вытирает нос рукавом и теперь его окончательно прорывает. Грудную клетку разрывает от нахлынувших эмоций, глаза неприятно зудят от солёных слёз, тёкших из них, и завершает картину сопли, которые Феликс глотает каждую секунду, шмыгая носом.

— Ты просто… мы просто… я…

Минхо обнимает колени Феликса, укладывая на них голову.

— Ликс, извини. Это была крайне неудачная шутка, ну ты чего.

Феликс сгибается в рыданиях и сам понять не может от чего он плачет, почему он плачет при ком-то, и как это остановить.

— Котёнок, посмотри на меня, — ноль реакции, — эй, послушай.

Феликс прячет лицо в ладонях, не желая показывать свою слабость Минхо. Ли Ноу убирает руки, и берёт его лицо в свои. Феликс жмурится, не желая видеть, как его слёзы видит кто-то другой. Минхо сцеловывает их с мокрых щёк, гладит Феликса за ухом и снова чувствует себя абсолютно бессильным.

Рядом с ним. Перед ним.

Феликс слабо хватается за плечи Минхо, обнимая его, Минхо сжимает Феликса крепко.

— Прости, я дурак простак. Феликс?

— У тебя правда нет невесты?

— Правда, Феликс. Это просто отговорка для родителей. Подумать только: мне 30 лет, а у меня до сих пор ни семьи, ни детей, никого.

— Только три кота, — Феликс начинает потихоньку успокаиваться (он обязательно обсудит это с психологом), и говорит, смеясь, потому что положение Минхо действительно смешило.

— И ты.

— Что?

Минхо неловко почёсывает затылок, прикусывая себе язык.

Идиот.

— А ты, говорю, почему один празднуешь?

— Моя семья в Австралии.

Забавно выходит: люди, которые априори считали друг друга никем в своих жизнях, празднуют вместе самый семейный праздник в году: Рождество.

— Веришь в судьбу? — Спрашивает Минхо.

— Верю в обстоятельства.

— Значит обстоятельства так сложились, что это Рождество мы будем праздновать вдвоём.

— И три кота.

— И три кота, — со вздохом соглашается Ли Ноу.

— И бутылка шампанского.

— И… о-оу!

Феликс всё-таки снимает со шкафа последнюю коробку с украшениями, Минхо снимает Феликса с табуретки, потому что «ты, кляча неповоротливая, даже с табуретки не можешь слезть не ёбнувшись» (а Феликс просто хотел, чтобы его потаскали на ручках).

Феликс решил применить все свои навыки юного дизайнера и уже через полтора часа квартира блестела и сияла, не хуже какого-нибудь Букингемского дворца в его лучшие годы. Всем, кроме Минхо, этот рождественский шквал нравился: Суни уже повисла на шуршащей мишуре, Дуни гоняет золотые ёлочные шарики по полу, Дори грызёт лампочки на гирлянде, а Феликсу собственная работа не может не нравиться по умолчанию. У Минхо рябит в глазах.

— После Рождества я сожгу это к чертям.

— Не бубни, дед. Помоги лучше оторвать Дори от несчастной гирлянды.

— Ты, блять, назвал меня дедом?

— А как лучше? — Феликс подходит неприлично близко, выдыхая опаляющим дыханием в ухо. — Папочка?

Минхо гулко сглатывает. Феликс задорно хохочет.

— Я тебя сожгу вместе со всеми этими шариками, — как раз кстати к ногам хозяина кошка прикатывает очередную игрушку, которая сразу летит в Феликса.

Они вместе (прямо как семья) пекут курицу в духовке на праздничный ужин, включают банальный «Один дома» (так и делают в семьях!), когда фильм кончается (никто не вникал в засмотренный до дыр сюжет), они танцуют под «Last Christmas»{?}[Wham! — Last Christmas] (Господи, как это напоминает их родителей), а потом Феликсу надоедает сравнивать каждое их действие с семьёй и домашним очагом (он не хочет признавать, но так и есть).

— У нас получается типичное Рождество.

— Ага. Дуни, оставь в покое Санта Клауса!

У бородатой фигурки рождественского дедушки уже был отгрызен ботинок и одна рука.

— Он точно не принесёт нам подарков…

— Кстати о подарках! — Феликс выбирается из кокона клетчатого пледа и уходит в коридор, возвращается уже с тем пакетом с котом в колпаке. — С Рождеством, Минхо.

— Ого… — Минхо с осторожностью, будто ожидая подвоха, принимает пакет. — Правда?

— Конечно. Откроешь?

Ли Ноу достаёт маленькую коробочку, внутри которой лежит серебряное кольцо с четырьмя разноцветными камушками, вставленные по всему диаметру.