Мама Полины, Ольга Павловна, ему очень понравилась. Именно такая мать должна быть в его представлении. Заботливая, внимательная, а самое главное — любящая. Его же мать была сукой. Нет, он не ненавидел Ларису, свою маму он называл только по имени, Иван просто ничего к ней не чувствовал, кроме отвращения. Вику, свою малышку, он не подпускает к ней. Да и сама бабушка не рвется и не стремится общаться в единственной внучкой. И он был уверен, что Ольга полюбит и его дочку, которой так не хватает женской ласки и любви. Она будет отличной бабушкой.

Пока они ели, Ваня наблюдал за Полиной. Ела девочка мало, но беспокоило его больше ее бледность и круги под глазами. Уж слишком болезненный вид был у нее.

И потом случилось то, чего он так боялся.

Они чуть не потеряли ребенка.

И он понял, в этом была его вина.

Казалось, что даже больно открывать глаза. Яркий свет бил в глаза, поэтому тут же зажмурилась. Тихо застонала и попыталась прикрыть лицо, но даже не смогла поднять правую руку.

— Тише, девочка моя, — далекий голос мамы я узнала сразу, — не дергай ручками.

Я открыла рот, чтобы спросить, где я и что со мной произошло, но так и не смогла вымолить и слова. Горло пересохло, и язык отяжелел. Мне было плохо. Реально плохо. Словно я чуть не умерла… Я поняла, что правой рукой я не могу шевелить, поэтому подняла левую руку и коснулась живота. Неужели что-то с ребенком? И я поняла, что мне страшно. Страшно за ребенка. Всего несколько часов назад я хотела сделать аборт, и сейчас… Я корила себя за свои ужасные мысли. Погладила живот. Прости, малыш… Надеюсь, что ты еще со мной.

Наконец, я привыкла к свету и открыла глаза. Я была в больнице. Белые стены. Белый потолок. Оглянулась. И сразу же увидела обеспокоенное лицо матери. Ее глаза покраснели, нос опух, а лицо покрылось пятнами. Мамочка плакала. Господи, неужели?

— Мама… — тише прошептала я хриплым голосом, — что со мной?

Моя милая мамочка тихо всхлипнула и погладила меня по голове. Пару слезинок скатилось по ее лицу, но она тут же вытерла их белым платочком.

— Моя девочка, почему ты мне не сказала? Почему?

Ее голос был полон тревоги и сожаления. И так ее слезы кольнули мое сердце. Я почувствовала вину перед ней. И ведь я действительно виновата перед ней. За то, что не сказала про Ваню. Про то, что не позвонила ей сразу после больницы. И просто за то, что заставила ее плакать. Мне было больно вместе с ней.

— Прости меня, — прошептала я и тут же закрыла глаза. Мне не хотелось показывать ей слезы. Ведь тогда мама разрыдается еще больше. А слезы матери… Это кинжалы, что изрезают наши души. И камни, что рушат стены нашего морального равновесия. Слезы матери… Я никогда не видела, как мама плачет. И больше никогда не хочу этого видеть. Ведь я, ее дочка, отзеркалила ее эмоции. Всегда. И сейчас не смогла сдержаться…

Солёные слезы скатились по горящим и сухим щекам.

— Девочка моя, — мама поцеловала меня в лоб и теперь вытерла уже мои слезы. — какая же ты у меня дурочка… Я так испугалась за тебя, когда ты упала в обморок… А потом кровь… — мама опять всхлипнула и обняла меня, — Доченька, я чуть с ума не сошла! Милая, моя девочка… Пожалуйста. Ничего больше не скрывай от меня! Никогда!

Я кивнула и обхватила маму левой рукой.

— Прости меня.

Мама медленно отстранилась от меня и села на мою кровать.

— Так, все! — она протерла лицо платком, — хватит лить слезы. Надо думать о малыше. Ты теперь должна беречь и себя, и своего ребёночка.

— С ним все в порядке? — спросила я, осматривая свою правую руку. К вене была присоединена иголка. Капельница. Вот почему мне было больно.

— Да, сейчас все в порядке. Но, малышка, ты должна две недели провести здесь. Угроза выкидыша еще имеется.

Что?

Угроза выкидыша?!

Мне казалось, что меня со всего маху ударили в живот. Выбили весь дух. Угроза. Выкидыша. Эти два слова просто… Теперь для меня эти два слова были самыми страшными. И я не хотела бы их услышать еще раз. И сделаю все, чтобы не подвергать своего ребенка опасности.

— Скоро придет твой врач, — тем временем мама продолжала болтать, она всегда так делала, когда сильно нервничала или переживала, — Ванюша сказала, что Инга Витальевна хороший специалист, и она поможет тебе.

Ванюша?

Уже не просто Ваня… Он уже Ванюша для нее. Отлично… Враг решил применить тяжелую артиллерию и забраковал моих родителей… Маму, так точно. Надеюсь, что папа еще не сдался Ванюше.

— Это он меня сюда привёз?

Мама кивнула и достала мобильник из сумки.

— Сколько время? — мой голос постепенно становился все больше похожим на прежний. Хрипота исчезала. Это радовало. Не хотелось разговаривать голосом старушки.

— Шестой час. Папа с Ваней поехали домой, за твоими вещами. Да и еще в магазин заедут, купят некоторые продукты.

Мама поднялась с кровати и стала ходить по палате, в которой я буду жить одна, при этом она демонстрировала мне, где и что находится. Здесь был и небольшой шифоньер, где будут лежать мои вещи. Небольшой холодильник. И даже телевизор, висящий напротив кровати. Не плата, а рай! По словам мамы, конечно.

Но мне палата не понравилась. Слишком холодная. Слишком чужая. Пустая. И жизни в ней нет. Да и ночевать я буду здесь одна… Страшно будет. Я никогда не остаюсь в квартире одна. Никогда. Страх из детства. И до сих пор не могу его побороть.

Сначала жила с родителями. Потом с Никитой. Теперь опять с родителями…

И теперь меня запирали в этой палате. Отлично. Все условия созданы, чтобы сойти с ума.

Оказалось, что нахожусь я в частной гинекологической клинике, где меня уже поставили на учет. И врача мне назначили самого лучшего. И все благодаря… Кому? Ванюше. Правильно.

Но сам Ванюша все не появлялся и не появлялся…

Нет, я не переживала за него. И тем более не скучала. Просто мне нужно было с ним поговорить. Срочно. Это происшествие… Назовем это так. Это происшествие произвело на меня сильное впечатление. Хотя, лучше сказать по-другому. Это происшествие просто изменило меня, изменило мой взгляд на жизнь. Изменило мое отношение к ребенку, за которого я отвечаю. И которого должна беречь.

Меня накормили ужином. Жиденькой манной кашей, что удивительно, было вкусно. И после я стала чувствовать себя намного лучше.

А потом приехал Ваня.

Как только он вошел в плату, то сразу же его строгий взгляд осмотрел меня. Затем мужчина удовлетворенно себе кивнул. Пришел он без папы.

— А где папа? — спросила я, рассматривая продукты, привезенные мужчинами. Мама ловко распределяла их по полочкам. Яблоки, бананы, йогурты. Все легкое. Никакой тяжелой еды.

— Ольга Павловна, — обратился мужчина к маме, — ваш муж ждет вас в машине. У вас в квартире потоп. Трубы вроде прорвало.

— Ой, господи, — взмахнула мама руками, а потом стала быстро расцеловывать меня, что я аж поморщилась, но было приятно, — Полечка, я побежала. Если что звони. Ванюша, уж присмотри за нашей девочкой… Все, спокойной ночки! Я, наверное, не успею позвонить!

И ушла, громко хлопнув дверью напоследок. Ушла и оставила меня наедине с Ваней. Я тут же почувствовала дискомфорт. Этот мужчина почему-то стал смущать меня. А не из-за того, что увидел меня слабой? Да, нет… Глупости какие-то…

Тем временем Иван пододвинул стул к моей постели и сел на него. Локти он опустил на колени, наклонился вперед. Пристально на меня посмотрел, чуть прищурившись. Я же не знала, куда себя деть. Прочистила горло. Поправила одеяло. Заправила волосы за уши. Делала все, что угодно. Только бы не смотреть на него. Трусиха… Жалкая трусиха…

— Как ты себя чувствуешь? — наконец-то нарушил тишину мужчина. Я резко втянула в себя воздух и сразу же почувствовала запах табака.

— Я? — переспросила, — Я… Нормально. Нормально себя чествую. Сейчас нормально, да…

Господи, почему никто не вырвал мне язык в тот момент? Я несла откровенную глупость, тем самым показывая Ивану, что я нервничаю рядом с ним.