От острого запаха рыбы зачесался нос. Свежая, копчёная, вяленая, она висела целыми связками, выкатив бесцветные глаза и раззявив беззубые рты.

— Эй, малец! — окликнули его слева. — Эдвард!

Он затормозил так резко, что проехался по дороге. Развернувшись на голос, он смерил изучающим взглядом усатого мужика в сине-белой рубахе. Ярл, давний знакомый Пинако, разглядывал его в ответ.

— Куда так несёшься-то?

Эдвард махнул рукой, тяжело сопя. Сухой воздух царапал горло, и в груди словно разожгли камин.

— Дальше, да?

Эдвард не успел ответить, как на него со спины налетело что-то тяжелое. Едва устояв, он развернулся с уже сжатыми кулаками.

Перед ним стоял Альфонс. Он хватал воздух ртом, как рыба, вцепившись Эдварду в плечо, и щурил глаза от солнца.

— Ал, блин! Я ж тебе чуть в нос не дал! Чего ты сзади подкрадываешься?

— Я не подкра… — он со свистом втянул воздух, — дывался.

— Не подкрадывался он, — пробурчал Эдвард. — Так и чего ты хотел?

Эдвард засверлил брата взглядом. Отсветы зелёного навеса окрашивали в болезненный оттенок и Альфонса, и землю, и людей вокруг, словно они все вдруг попали в сказочное подводное царство. По навесу шла рябь, и казалось, что по дорожке перекатывались маленькие волны.

Альфонс сделал вид, что его очень интересует связка вяленой рыбы, и полез в карман за мелочью. На его ладони заблестело несколько серебряных монет.

— Этого же на маленькую хватит? — спросил брат, протягивая монеты Ярлу.

Эдвард скрестил руки, наблюдая за тем, как Ярл, пересчитав монеты и показав Альфонсу, куда их положить, полез отцеплять связку рыбы. После пробежки в горле першило от одного взгляда на кучку чешуйчатых тушек, похожих на мумий из старых книг.

Ярл ловко завернул связку в желтый бумажный свёрток и протянул его Альфонсу. Брат бережно прижал к груди покупку, и Эдвард не удержался от ехидного замечания:

— Держи крепче, а то выпрыгнет.

Альфонс пропустил его слова мимо ушей. Брат вглядывался в свёрток, словно рыба могла вдруг ожить и выскочить на запыленную дорогу.

— Ты какую будешь?

— Никакую, — Эдвард схватил его за локоть и, оттащив подальше от рыбной лавки, тихо спросил: — От нашей формулы осталось что-то?

— Не думаю, — вздохнул Альфонс. — Бабуля хотела всё стереть.

— И ты побежал за мной?!

Альфонс поёжился от окрика, сильнее прижав к себе свёрток.

— Ну, формулу мы ещё можем начертить?

— Можем, только по ночам придётся, — Эдвард пнул подвернувшийся под ноги камень. — Вот бабка, а! Не могла прийти чуть-чуть позже? Мы бы тогда ушли вместе с мамой! Или не, мы бы все вместе что-нибудь сделали! Ну, там, пирог или…

Он осёкся, когда Альфонс всхлипнул. Брат остановился посреди дороги, комкая пальцами жёсткую бумагу свёртка, сгорбившись, как напуганный котёнок.

В глазах и в груди защипало. Откашлявшись, Эдвард положил руку ему на плечи.

— Мы её вернём, Ал. Просто подожди ещё немного. Ну, хочешь, мы котов покормим рыбой твоей?

Брат кивнул, растирая глаза.

— Тогда давай поищем, — Эдвард завертел головой. — Та-ак, я вроде вижу хвост. Вон, смотри!

Альфонс встрепенулся. Глаза у него ещё были мокрыми, но губы больше не дрожали.

— Эй, кис-кис-кис! — обратился Эдвард к пушистому чёрному хвосту.

Хвост заинтересованно дёрнулся.

— У нас рыба есть, будешь? Ал, пошурши!

Кот отозвался, но мявк у него получился глухой, будто он разговаривал с набитой пастью.

— У-у-у, Ал, этот уже сам себя покормил. Пойдём других искать?

— Хочу этого, — пробурчал брат в свёрток.

— Этого так этого. Эй, кот, иди сюда, мы тебе ещё дадим!

Кот издал звук, очень похожий на фырканье и нырнул за лавку.

— Ну ты посмотри, какой упрямый! — возмутился Эдвард, уперев руку в бок. — Ну и линяй, тут других мохнатышей полно!

Из-за лавки донеслись урчание и придушенный писк. За спиной ахнул Альфонс.

Эдвард не успел опомниться, как брат понёсся к лавке, плюхнулся на землю, бросив рядом свёрток, а кот выскочил из укрытия и большими скачками понёсся прочь.

— Лови его! — завопил Эдвард, бросаясь вдогонку.

Кот заметался между рядами. За ним мчались и другие кошки. Мохнатые комки путались под ногами, визжали, выли до самых ворот рынка, где кончались их владения, но за ворота они с братом вылетели вдвоём.

Кот взметнулся на первое же дерево. Улёгшись с добычей на ветке, кот зажал её в лапах, выплюнул перья, скривив такую морду, будто вот-вот разразится смехом, и подтолкнул пичужку носом.

Эдвард окинул дерево взглядом от корней до верхушки. Высокое и тонкое, на такое полезешь — и вместе с веткой вниз улетишь.

Кот лениво зевнул во всю пасть. Его добыча лежала пластом, но Эдвард слышал слабый писк.

Он подпрыгнул. Эдвард почти достал до ветки, и кот попятился, прижав к голове уши. Пичужка пошевелилась.

— Ал, я тебя подсажу, а ты её схватишь, ага?

Брат с готовностью запрыгнул ему на плечи. Наверху недовольно завыл кот. Качнувшись, Эдвард расставил пошире ноги.

— Я сейчас, — пропыхтел Альфонс. — Я почти! А ну брысь!

Брат стукнул по ветке. Кот взвизгнул с таким возмущением, будто его дёрнули за хвост, и в траву глухо шлёпнулся пернатый комок. Альфонс с победным кличем спрыгнул на землю.

Эдвард затаил дыхание. Запоздало мелькнула мысль, что птицу надо было поднять ему.

Альфонс сидел на корточках, поглаживая пальцем птицу, такую мелкую, что она без труда умещалась на его ладони. Плюхнувшись рядом, Эдвард тронул мягкую, слишком уж податливую тушку.

— В обморок упала, бедная, — прошептал Альфонс.

— На обморок не похоже.

Насупившись, брат засунул птицу за пазуху, нашарил в траве брошенный свёрток и поднялся. Эдвард хмыкнул. Спрятав руки в карманах, он бросил взгляд на дерево. Кот всё ещё был там, у самого ствола, и сверкал оттуда глазами. Вздыбленная шерсть потрескивала, и казалось, что между шерстинками вспыхивали искры.

Эдвард показал ему кулак. Кот поднял лапу, копируя его движение. Кулак у него, конечно, не сложился, и кот затряс лапой, будто наступил в мокрое.

— У-у-у, морда! — заявил Эдвард, ткнув в него пальцем.

На это кот только почесался и, широко зевнув напоследок, скрылся в ветвях. Эдвард смотрел ему вслед, сам не зная, чего ожидал. Пусть зверь и был цирковым, он оставался котом и разговаривать не умел.

— Эд, догоняй!

— Да ты иди, а я тут прогуляюсь.

Брат не торопился уходить. Он остановился посреди дороги и смотрел с немым укором.

— Ну правда, Ал, не хочу я сейчас к этой бабке возвращаться, — скривился Эдвард.

— Так и будешь на неё дуться?

Эдвард тяжело вздохнул. Он воскресил в памяти тот момент, когда Пинако стёрла часть формулы, но разозлиться на неё не получилось.

— Ладно, пошли мириться, — сдался Эдвард.

Дорога к дому Пинако вилась между полей, по которым бродили пухлые овцы, похожие на облака. Вдали лаяли собаки и звучали звонкие окрики мальчишек-пастухов. Прислушиваясь к ним и воображая, как они играют среди блеющего стада, Эдвард и не заметил, как они подошли к дому.

Его выбил из потока мыслей мужской голос, который доносился из дома. Волосы зашевелились на затылке, и по шее пробежали щекочущие мурашки. Эдвард шагнул назад, сжав кулаки.

— Ал, это он, — прошипел Эдвард. Щёки залило жаром. — Вернулся, рожа! Ещё и с женщиной! Ещё и на кухне сидят!

— Мне кажется, это не папа. Голос другой немного.

— Щас проверим, — пообещал ему Эдвард, рывком распахнув дверь.

***

— Ты! Ты что тут забыл, а?!

Рой повернулся на голос. На пороге кухни стоял мальчишка лет десяти. Рой одарил его удивлённым взглядом. Мальчишка вытаращился на него в ответ, но быстро пришёл в себя и без тени смущения заявил:

— Повезло тебе, что ты далеко сидишь. Я б так с разгона налетел бы.

Мальчишка перескочил через порог, подлетел к столу, схватил с тарелки пирожок и откусил сразу половину. Будь тут хозяйка дома, наверняка бы устроила ему за это нагоняй.