Правда, он передал Хейджу через Дж., чтобы тот прекратил вмешиваться в его дела. Но как истолкует американец эти слова? Как приказ? Вряд ли. Скорее - как просьбу. Зная настырность Джека Хейджа, Блейд всерьез опасался, что просьба эта учтена не будет. Хейдж даже не понимает, что творит; для него обитатели Айдена стояли за гранью реального мира, и он, в лучшем случае, рассматривал их как удобных марионеток, чьими телами ему разрешил распоряжаться сам Господь. Для Блейда же они были людьми, живыми людьми.
Он не видел выхода из этой ситуации. Оставалось благодарить небеса за то, что сейчас он оказался вдали от дорогих ему людей. Возможно, могли бы помочь южане... Судя по всему, они владели могучей технологией... Что ж, вот еще один повод, чтобы побыстрее добраться до них.
Вздохнув, странник перевел взгляд на море и обратился к более насущным проблемам. С тех пор, как он проснулся, полный томительных воспоминаний о Лидор, прошло минут сорок; еще через полчаса надо лезть под защиту колпака. Он твердо решил отправиться в путь в этот день, и похороны Грида являлись в то же время неким символическим актом прощания с приютившим его островком. Все было обдумано и решено заранее. Сегодня он расстанется наконец с птицами, с пугливыми черепахами и с этой песчаной отмелью. Но не с Зеленым Потоком!
Ибо стремительное течение отнюдь не кончалось на границах океана, не таяло в голубой безбрежности глубоких вод; оно тянулось дальше, до самого горизонта, выделяясь темной широкой полосой на поверхности моря. Блейд полагал, что Поток охватывает планету по экватору - если только в вечном своем круговороте не наталкивается где-то на материковый щит или горный хребет. К сожалению, карта на мониторе автопилота не давала почти никакой информации на сей счет; на ней были помечены лишь контуры материков да крошечные точечки островов. Однако, внимательно изучив ее, Блейд заметил, что через шесть тысяч миль течение пронесет его суденышко рядом с южной оконечностью Кинтана - огромным вытянутым полуостровом, очертаниями напоминавшим Камчатку. За полуостровом простирался открытый океан; но в восьми с половиной тысячах миль к востоку по меридиану от полюса до полюса протянулась россыпь маленьких пятнышек - несомненно, островов. Затем чудовищное расстояние в пятнадцать тысяч миль - и он оказался бы в Верховьях Зеленого Потока, между двумя материками - Ксайденом и Южным континентом. Таков был Айден; огромный, не меньше Земли, мир, в котором суша, волею прихотливой игры планетарных сил, оказалась сосредоточенной в восточном полушарии. Тут не было аналога американского континента.
Конечно, он мог не пускаться в это долгое и опасное плавание. Сигнал был послан и, возможно, уже завтра в небе появится воздушный лайнер, посланный за ним таинственными южанами. Блейд, однако, не собирался ждать их тут на голой песчаной отмели, развлекаясь стрельбой по птицам и пожиранием черепашьих яиц. Он предпочитал не выпускать инициативу из рук. Эти парни с Юга, столь бесцеремонно сбросившие его в гнусную жаркую клоаку, пересекавшую Великое Болото, никогда не сыграют роль спасителей беспомощного Робинзона он этого не допустит! Либо он сам доберется до них, либо они встретятся друг с другом на равных, когда его суденышко будет плыть туда, куда ему угодно. Точнее, поправился Блейд, куда течение понесет флаер. Но и в этом случае он останется независимым и сильным - и еще поторгуется с носителями высшей цивилизации Айдена, прежде чем ступить на борт их воздушного корабля!
Он не ведал сомнений в одном - где бы ни очутилось его суденышко, в какую бы точку великого океана его ни занесло, пилоты южан сумеют его разыскать. Еще днем раньше он залепил крохотную точку, мерцавшую на мониторе в устье Зеленого Потока, столь же крохотным кусочком пергамента. Этот микроскопический клочок кожи служил отметчиком; когда флаер тронется в путь и проплывет сколько-нибудь заметное расстояние, световая точка, вероятно, покинет отметку и тоже начнет путешествие по экрану. Он справедливо полагал, что яркое пятнышко показывало текущее положение аппарата с включенным опознавателем.
Итак, он собирался вновь довериться стремительным водам Зеленого Потока. Плыть на восток или сидеть на месте - других вариантов не существовало. Конечно, он бы с большей охотой отправился на юг вдоль линии побережья или хотя бы на север, в Ксам и Страны Перешейка, но его транспортное средство не позволяло совершить подобное путешествие. Флаер защищал его от свирепой солнечной радиации и влажной жары; он нес довольно большой груз, снабжал своего пассажира водой и энергией; наконец, он был практически непотопляем. Однако летательный аппарат все же не являлся ни лодкой, ни баркасом; Блейд не мог грести двумя веслами сразу, не мог изготовить мачту и поставить парус - даже если бы нашел подходящие материалы. Флаер оставался практически неуправляемым и, словно воздушный змей, был готов лишь бездумно плыть туда, куда понесет его течение.
Размышляя о достоинствах и недостатках своего судна, он столкнул его в воду, бросил последний взгляд на холмик в центре островка, пробормотав: "Упокой, господи, его душу в мире!" - и потащил флаер за собой на веревке, пропущенной через открытые дверцы кабины. За полчаса - пока солнце неторопливо всплывало над сияющими океанскими далями - он прошел около мили в сравнительно спокойной воде, обогнув песчаную отмель с юго-запада. Почувствовав, что течение подхватило легкое суденышко, Блейд залез в кабину, загерметизировал ее и блаженно вытянулся в кресле, наслаждаясь прохладой: под колпаком было градусов тридцать, а снаружи - все сорок пять.
Флаер мягко покачивался на границе гигантской реки, пересекавшей океан. Затем Зеленый Поток потянул его дальше, на самый стрежень течения; качка прекратилась, и суденышко поплыло навстречу солнцу - крохотная щепочка, легкий листок в могучих объятиях стремительно катившихся к восходу вод. Блейд спал; едва заметная улыбка бродила на обветренных губах, ибо проказница Лидор опять готовилась оседлать его.
* * *
На пятые сутки, одолев три тысячи миль, Блейд находился примерно посередине между песчаным островком у побережья Ксайдена и похожим на Камчатку полуостровом, южной оконечностью Кинтана. Солнечный восход в то утро был особенно красив. Край сверкающего оранжевого диска только-только приподнялся над океанскими водами, мгновенно окрасив их темную поверхность синим, зеленым и голубым. Облака собрались над горизонтом в пушистый длинный валик; яркие лучи светила пронизывали его, наполняя белесые туманные массы трепетным розоватым сиянием. Там, где слой облаков был гуще, этот розовый фон сгущался, образуя темные прожилки; казалось, в небе повисла исполинская колонна из драгоценного мрамора, извергнутая из недр планеты и заброшенная в вышину самим божественным Айденом. И под ней, между нижним краем этого розового великолепия и зеленовато-синей гладью океана, простерлась полоска такой кристально чистой, такой пронзительной голубизны, что Блейд, застонав от восхищения, прикрыл ладонью глаза.
