Семён выскочил из метро, пробиваясь сквозь толпу торопливо толкающихся людей и кутаясь в слишком тонкое для этого времени года пальто. В последние дни он чувствовал себя неважно. Шумная и быстрая столица пока не слишком радовалась очередному «понаехавшему». Еще ни разу он не видел здесь солнца, лишь тяжелые хмурые тучи и противный мокрый и липкий снег.

Спалось ему на новом месте плохо, и он никак не мог отделаться от ощущения, что из-за каждого угла на него смотрит женщина в белом льняном платье. Всякий раз он сердито тряс головой, прогоняя видение, и шел к ближайшей кофейне за очередной порцией американо.

Семён списывал всё на усталость и стресс от переезда в новый город, начало работы в новом коллективе и личное одиночество. Возвращаясь домой по вечерам, он готовил ужин на одного, пролистывал новостную ленту социальных сетей, рассеянно просматривал рабочие документы на завтра и открывал приложение для знакомств.

Ему очень хотелось найти родственную душу, но девушки его будто не замечали, хотя он был парнем высоким, довольно успешным и пробивным для своего возраста, да и вполне себе не уродливым. Сообщения в интернете оставались без ответа, а девушки на улице, если он вдруг решался подойти, ускоряли шаг и пробегали мимо, унося с собой очередные руины мечтаний об уютном ужине вдвоем, ночных объятиях и милых сообщениях в течение дня.

Он все чаще вспоминал Юлю, единственную девушку, с которой у него были отношения за последние три года. Она одна проявляла к нему интерес, однако делала это слишком активно, поэтому каждый раз чувства к ней у Семёна угасали по мере повышения Юлиной активности. Он понимал, что, если пока еще с содроганием думает о том, чтобы набрать её номер, то все не так уж плохо.

На работе он отвлекался, совсем не думал о личных переживаниях, чувствовал себя живым и значимым, пусть и мало отличающимся от такого же серого офисного планктона. В разговорах у кулера или кофейного автомата он принимал активное участие, смеялся и смешил коллег. Но стоило покинуть здание офиса, как свинцовая тяжесть города ложилась на плечи. Миллионы людей проносились мимо, оставляя его один на один со своей тоской.

Квартира, которую арендовала для него компания, Семёну решительно не нравилась. За два месяца, проведённых здесь, он ни разу не видел соседей по лестничной клетке. Хотя в стену постоянно монотонно стучали, по ночам нередко скребли в дверь. Семён готов был поклясться, что слышал тихий жалобный вой. Он думал, что там запирают пса, или того хуже – ребенка, и пару раз вызывал полицию, но ехать спасать собаку доблестные хранители закона отказались.

В квартире стоял невыветриваемый и немаскируемый запах старости, как называл его сам Семён: запах болотистой дряхлости. Каждый выходной день ровно в 13:00 эта вонь сменялась ярким ароматом сладких духов, будто только что из-под носа упорхнула девушка, оставив после себя терпкий шлейф. Но мираж испарялся в считанные секунды.

Неделя за неделей Семён всё больше склонялся к двум мыслям. Либо он тихо сходил с ума, либо в доме завелся домовой. По вечерам он громко матерился, находя свои вещи не там, где, как ему казалось, он оставил их утром. Он пытался запоминать расположение предметов, но за день картинка стиралась из головы, и он не был точно уверен, двигались вещи или нет.

Он засыпал всегда слишком быстро, спал крепко, как убитый, не слышал ничего, что творилось вокруг. Просыпался с трудом, весь в поту, не раньше пятой трели будильника, изнывая от головной боли и усталости, будто с похмелья. Вторая половина постели была смята, а самому Семёну почему-то казалось, что он провёл ночь не один. Однажды утром он даже заметил в сливе душа длинный тёмный волос! Но он уже опаздывал на работу, и проверять было некогда. А вечером, конечно, волоса уже не было. Тогда он снова подумал о Юле. И он был бы готов поверить в дикую версию её неожиданного приезда, если бы общался с ней или допускал хотя бы небольшую возможность, что она может раздобыть его адрес.

В какой-то момент Семён подумал, что у него просто депрессия, с которой он не в силах справиться самостоятельно. Он сходил на прием к психотерапевту, который прописал препараты. Заодно Семён решил, что пополнить домашнюю аптечку средствами первой необходимости будет полезно. Стоило принести в квартиру полный аптечный пакет, как на следующее же утро упаковки с антидепрессантами просто исчезли. Он обыскал всё, отодвигал тяжелую древнюю мебель, перерыл вещи, но лекарств будто и не бывало. Так повторялось трижды, после чего Семён плюнул на медицину.

Он решил обратиться за помощью к алкоголю. Тут тоже не сложилось, поскольку дома всё спиртное непременно приобретало кисло-прогорклый вкус. Сидеть в баре он не мог, через полчаса его начинало страшно тянуть домой. Тогда, опрокинув в себя несколько стопок чего-нибудь покрепче, он плёлся на квартиру, с грустной усмешкой думая о том, что считает эту дыру домом.

Его не раз посещали мысли сменить жильё, но случалось это сугубо по вечерам. К утру подобные мысли рассеивались вместе с мраком, и он вдруг думал об очередных переменах с ужасом. Ведь ещё и с этими не смирился. Сразу казалось, что и стук соседей скорее успокаивает, чем раздражает, и запах не такой уж сильный, и хозяйский шкаф, по возрасту больше походивший на гроб древнего человека, не так уж жутко скрипит, произвольно открывая дверцы.

Хоть квартира и не перестала его злить и пугать, было кое-что, чего он боялся куда больше. Образ женщины в белом. Изначально она появлялась раз-два в неделю и стояла далеко, скорее мелькала где-то на периферии. Стоило глянуть прямо, как образ рассеивался. Но чем больше времени проходило, тем ближе она подбиралась, тем сильнее Семён убеждался в том, что она приходит, чтобы посмотреть именно на него. Спасением была квартира. В квартире эта женщина никогда его не беспокоила. Пробуждения по утрам стали ещё тяжелее, ведь наступление нового дня означало, что придется покинуть убежище и выйти на улицу, где она будет ждать. Она станет ближе ещё на полшага и не исчезнет, когда он постарается с вызовом посмотреть ей в лицо. Вдруг в следующий раз она коснётся его?

Спустя какое-то время появились сны. В них та самая женщина, что мерещилась (мерещилась ли?) в городе, гребла в лодке. Её лицо было скрыто длинными темными волосами, на белом льне платья алели бордовые пятна. Семён сидел на носу лодки и не мог пошевелиться. Вокруг них летало нечто бесформенное и бесцветное, отличающее от пустоты лишь температурой и излучаемыми потоками внушаемого страха. Оно будто шептало самые ужасные угрозы и самые безнадёжные предсказания. Женщина тихо не то плакала, не то смеялась. Её движения были рваными, дёрганными, как изображение на старой размагниченной плёнке. Вода вокруг больше напоминала нечто живое. Она хаотично двигала чёрной густой массой, встречая вёсла тягучим звуком, напоминающим замедленное действие. Семён не был уверен, что на небе есть луна, вокруг царила непроглядная ночь, но лодку, женщину и себя, смиренно сложившего руки на колени, он видел отчётливо.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.