При первом же взгляде на задницу нашего объекта у меня такие картинки живописные в башке замелькали, что никакие отвлекающие факторы не могли предотвратить возникновение жесточайшего стояка. Ее ягодицы искусать захотелось так, что аж зубами заскрипел и яйца окаменели. Уткнуться лицом между упругими половинками, вылизать, заводя и вынуждая расслабиться и увлажнив хорошенько, скользнуть в тугое колечко сначала одним пальцем. Заболтать, заласкать если дернется, зажмется. Не торопиться, потому что проникать в жаркое и тугое, ощущая, как потихоньку подаются, расслабляются не привыкшие к такому вторжению мышцы, само по себе дикий кайф. Добавить еще палец, сцеловав с губ всхлипы возражения, жалобы, что немного жжется и страшно. Вбуравливать их все увереннее, не забывая ласкать клитор, чутко ловя тот самый нужный мне момент, когда из «стыдно-больно-боюсь» начнет рождаться «да-да-хочу».

Лекс остановил мои фантазии как раз на этом моменте. И слава богу. Еще чуток – и я реально бы уже спалился. Ага, такой, мать его, супершпион, хромающий на обе ноги из-за выпирающей свинцовой трубы в штанах и с безумным голодным взглядом. Хотя взгляд все же от братана скрыть не удалось.

– Лёха, какого, сука, хера? Мы на работе, а не на съем телок вышли. – Чё поделать – от него ничего не скроешь, знаем друг друга как облупленных.

– За собой следи, – огрызнулся я. – Чё злой-то такой?

– Да эта дура уже два раза к носатым подходила и «шепталась». Нет, какой бестолочью надо быть, чтобы впрямую спрашивать о стволе, да так, что даже я услышал? Не засек, что ли? Сейчас только и смотри, чтобы они ее куда за контейнеры не потянули. Пялятся на овцу эту белобрысую как на кусок мяса. Вслед аж зубами как волчары клацают. И явно уже движняк вокруг нее затевают.

Рубцова действительно только отошла от очередного прилавка с продавцом отчетливо кавказской наружности, что ей указал как раз на стоящих неподалеку кружком земляков с однозначно криминальными рожами. И только она отошла, быстро прошептал что-то на ухо мальчишке подростку и пихнул его в плечо, отправляя в толпу.

– Ну так телка-то что надо, – пробурчал я, проследив за пацаном. Моему члену она точно самое то.

– Не телка, Лёха! Объект, и никак, мать его, иначе!

– Угу, правильный ты наш. Походу, пора вмешиваться.

Я ускорился и через десяток шагов догнал девчонку и аккуратно прихватил ее за локоток ровно за мгновение до того, как она заговорила с носачами. Она сдавленно вскрикнула и подпрыгнула на месте, рванув у меня локоть. Кавказцы развернулись, тут же вцепившись в нее сальными взглядами.

– Тихо, красавица! – прошептал я ей на ухо, угрожающе оскалившись сделавшим стойку бандюкам. – Я слышал, девушка ищет что-то особенное?

– Э-э-э! Слышь, чудило! Девочку-то отпусти! – вякнул один из них и шагнул за нами и схватил меня за плечо. – Мне тут начирикали – она к нам.

– Граблю убрал и съ*бался с дороги! – рыкнул я.

– Ты чё борзый такой? Бессмертный разве? Под кем ходишь, смелый такой?

– Я не шлюха, чтобы ходить под кем-то или ложиться под кого.

Я, не говоря больше ни слова, поволок Рубцову оттуда, обменявшись взглядами с Лексом. Он заступил попытавшим нас преследовать дорогу и ненавязчиво отвел полу куртки, светанув рукояткой ствола.

– Отпусти меня, нахал! – прошипела она, дергаясь. – Я сейчас на весь рынок заору!

– Ты и так уже сегодня на рынке звезда эфира, – хмыкнул я, направляясь к нашей машине. – Это же додуматься надо было ходить по барахолке и ствол во всеуслышание искать.

– Что такого? – и не подумала смутиться, по-крайней мере внешне, засранка и прожгла меня таким злобным взглядом, что до печенок и, чего уж там, и яиц пробрало. Личико идеальным сердечком, волосенки светлые выбились из гульки колечками, губки чуть обветренно припухшие, будто часами кто исцеловывал, ресницы густые, длинные, что крылья-опахала у мотылька, на скулах розовые пятна, по контрасту с которыми ее кожа цвета сливок еще безупречее кажется. Глазищи синие-синие, нереально просто яркие. Короче, гребаный херувимчик во плоти, а зыркает как бешеная дьяволица. Привет опять, железобетонный стоячище! – Я слышала, что люди так и делают!

– Ишь ты глазками сверкаешь как, а на первый взгляд – прям одуванчик, – хохотнул я, смиряясь с тем, как странно она на меня действует. – Это где же ты такой инфой-то разжилась, куколка?

– Не смейте так со мной разговаривать! Я вам не куколка!

Ее аж потряхивать начало, но я решил забить на то, что явно бесится от сюсюканья, и стал выводить ее дальше. Когда кто-то психует, до него легче легкого добраться.

– Так на черта тебе ствол, кукленочек сладенький? Разве такая милая девочка умеет с ним обращаться?

Я ее уже доволок до тачки и, распахнув дверь, сделал приглашающий жест, давая шанс сесть добровольно.

– Я вам не… Да ты рехнулся, если думаешь, что я сяду в машину к незнакомцу, да еще такому! – принялась она выворачивать руку из моего захвата. Ноздри заиграли, между бровей складочки, губешку прикусила от старания, дышит бурно, сиськи аж подпрыгивают от этого и ее усилий вырваться. П*здец! Так и искушает навалиться, грудью в тачку вжать и притереться стояком к заднице этой вкусной, чтоб угомонилась.

– Хм… – я аж башкой мотнул. Вот это вставляет девочка то! – Как быстро мы сблизились и перешли на ты, сладенькая, но я не против. И что со мной не так?

– Да у тебя же морда реально уголовная! И здоровый какой! – озвучила она свои смехотворные доводы.

– Это у меня-то морда уголовная? – деланно оскорбился я, прижав ладонь к сердцу. – А там, на рынке, ты собиралась подкатить прямо к чистым ангелочкам, да?

– Это не тво… – начала она снова, но тут рядом нарисовался Лекс.

– Ствол нужен? – без реверансов рыкнул он ей в лицо, аки злой лев. – Нет – вали давай, ищи дальше на жопу проблем. Если да – садись в машину и не вы*бывайся. Но прежде, чем решить, что ответить, глянь вон туда. – Брат указал на толпу черноглазок голов эдак в двадцать пять, что бодро и с вполне очевидными намерениями перли в нашу сторону из ворот рынка. – Мы дожидаться их не намерены. А ты?

Само собой, сработало безотказно. Хотя и было грубовато исполнено, на мой взгляд. Но Рубцова впорхнула живенько в тачку, светанув опять своей роскошной попой, и это главное. Ну и славненько.

Страх и гнев – плохие советчики, а обоих во мне с утра плескалось в достатке. Все потому, что мне почудилось, что на подходе к остановке я увидела бывшего мужа. Вспышка ужаса была такой мощной и внезапной, что у меня в глазах на секунду темнота наступила, а ноги едва не подогнулись. В голове будто что-то взорвалось, и пусть я и осознала спустя эту самую секунду, что это не он, все равно накрыло ощущением, что сейчас кровь носом пойдет от подскочившего давления и бешеного сердцебиения. А потом я взбесилась и продолжала злиться и злиться, твердя себе, что меня уже достало бояться. И, маршируя по рынку, я держала эту мысль в голове, запрещая себе бояться всех возможных последствий этих своих хождений и вопросов с откровенно криминальной окраской. Ну и дозапрещалась – потеряла любое чувство самосохранения и прозевала двоих уголовников, что, оказывается, наблюдали за мной чуть ли не с самого начала. А может, и не наблюдали, а сказал им кто, что я оружие ищу. В любом случае почему я просто не рванула со всех ног с рынка от них и от тех кавказцев, которых явно накликала на свою голову, я не понимаю. Ведь это же было бы самым логичным – бежать сломя голову. Но вот она я, сижу на заднем сиденье машины схватившего меня белобрысого здоровяка в одном из этих жуткого цвета модных сейчас пиджаков и с цепями, на каких можно волкодава держать, на шее и запястье. И будто мало было его одного, так на пассажирском еще и восседает его дружок-хам. Первый-то пугал меня до икоты, но он хоть не грубил, только буквально облизывал откровенно похотливым взглядом, на который по какой-то абсолютно безумной причине отзывалась сто раз клятая шлюшья часть моей натуры, сдохнуть которой я желала каждый божий день последние годы. А второй… практически в ноль бритый брюнет с широчайшими плечами и мускулистой шеей, почти классической квадратной челюстью и таким холодно-злющим взглядом темных-темных прищуренных глаз, что мне его даже в зеркале заднего вида на мгновение встречать жутко.