***

Лёгкий ветер сдувал корку ржавчины, осыпая чистый снег мелкой крошкой. Острия криво отрезанных шпал устремлялись в хмурое небо. Три куска стали скрепляла сделанная на скорую руку сварка.

Стоящий посредине дороги противотанковый ёж облепило инеем. Инженерный взвод склепал его ещё в самом начале войны и за это время он побывал на многих секторах и фронтах. Сейчас же его просто бросил отступавший хартийский арьергард за ненадобностью, тем самым сведя его суть к простому куску ржавого железа. В принципе сейчас много чего в Хартии можно было свести к этому критерию.

Деление оптики застыло на ржавом препятствии между двойкой и четвёркой. Третьи сутки противотанковый ёж не уходил из поля зрения Алексея, а после того как деревню покинули хартийцы и вовсе остался единственным ориентиром. Иногда Лёше казалось, что ёж медленно подползал к нему, чтобы вонзить свои шпалы и смазать себя горячей кровью. Но ёж упрямо стоял на месте, оставаясь жутким, смердящим и унылым. Таким же как вся война.

Алексей почувствовал лёгкий удар в левом боку. Саманта проснулась и теперь грела замёрзшие ладони. В комнате стоял ужасный холод, но разжечь огонь означало верную смерть. Им оставалось лишь греться теплом друг друга.

— Можешь ещё немного поспать, — сказал Лёша ей. — Всё равно тихо.

— Хорошо, — она уткнулась носом в его плечо и вскоре снова засопела. Алексей легонько поглаживал её по макушке.

Местом встречи диверсионной группы и Краковских крыс назначили эту деревню. Её назначили ещё пять дней назад, но война плохо знакома с какими либо сроками. Дивизия до сих пор сюда не добралась. Найдя укромный уголок, Алексей и Саманта за всё время не проронили больше нескольких дежурных фраз. Сейчас они были солдатами. Хоть часто и забывали об этом.

Прощаясь с летавицами, Алексей взял с Марэта слово, что после войны они покинут леса и станут жить жизнью обычных людей. Лёша понимал, что если бы не Хартия, многие из девушек бы уже бросили жизнь лесных дикарок.

За обрывками разговоров хартийцев, Алексей узнал, что переворот провалился, а маршала расстреляли. Лёше лишь оставалось надеяться, что Вильгельму удалось уцелеть и они ещё увидятся после войны. А пока ему нужно было самому остаться в живых. И решить что делать с доверенной флешкой. Раз её владелец мёртв, значит право распоряжаться ей полностью предоставлены Алексею. Но что-то путное не приходило в голову. Не удивительно, учитывая, что не каждый день носишь за пазухой информацию, способную уничтожить человечество.

Гул двигателей вывел Алексея из раздумий и разбудил Саманту.

— А вот и кавалерия, — довольно протянул Алексей, разглядывая в прицеле знакомый танк с нарисованной крысой на броне.

Войтек на всей скорости ворвался в деревню, раздавил противотанковый ёж и не сбавляя скорости достиг центра селения. За ним ехала длинная колонна из грузовых машин. Выгружаясь, пехотинцы быстро разбежались по окрестностям. Выбравшись из дома, диверсанты вышли им навстречу.

— Это все? — спросил, не скрывая удивления Ян.

— Да, — Алексей отвёл взгляд. — Остальные сбежали на тот свет.

***

— …а потом он засмеялся и сказал кто он. Подарил мне бутылку хорошего вина.

— Довольно, — прервал пилота Генри. — Мы уже сто раз это слышали. Всё равно никто тебе не поверит.

— Кто угодно может подтвердить, что канцлер посещал то кафе!

— И как удобно, что его до основания разрушила бомба. Хватит. Всем сохранять радиомолчание. Мы уже над хартийской территорией.

Три пары истребителей рассекали облака ночного неба. Над всей линией фронта шли воздушные бои, но шестерым пилотам удалось прорваться в глубь обороны противника и проникнуть в воздушное пространство Хартии. На пилотов давили окружавшие их белые исполинские глыбы и они поскорее хотели выполнить задачу, а затем вернуться на базу.

Генри увидел на радаре пять новых точек. И точки быстро их догоняли. Генри не успел что-то предпринять, как с ним вышли на связь:

— Капитан, Белые ястребы на связи. Нам сказали, что вам не помешает помощь. Прибыли как только смогли. Ох и назойливые эти острокрылые…

Подразделение «Белых ястребов» состояло из пилотов Атлантики, изъявивших желание принять участие в войне. Под видом инструкторов они прибыли в Конфедерацию и вскоре дали первый бой пилотам Хартии, в последствии зарекомендовав себя как одних из лучших лётчиков Восточной войны.

— Рад видеть вас, — ответил Генри поравнявшимся вместе с ними звену F-16. — И так, джентльмены. У каждого из нас есть своя цель. Делаем всё быстро и чисто. Тогда закончим эту чёртову войну в два счёта.

Генри бы с удовольствием воспользовался GPS навигатором, но об этом оставалось лишь мечтать. Пилотов долгое время готовили ориентироваться по звёздам и солнцу. Сегодня это дало свои плоды.

— Я пошёл, — кратко отрапортовал Генри, наклоняя штурвал.

— Удачи, командир, — ответил ему один из пилотов.

— И-и-и-и-и ха! — завопил он, уходя в крутое пике, а затем нырнул в облака.

Фудурдин. Царства стали, огня и жара. Неустано бьющиеся сердце Хартии. Сегодня пилоты Конфедерации пронзят его одним метким ударом. Заставят биться Хартию в предсмертных судорогах.

Сделав несколько очередей из орудий, Генри сбросил в клубы густого дыма бомбы. Через несколько секунд фабрики окутал огромный взрыв. Бомбы попали точно в резервуары с нефтью и теперь вся округа пылала.

Как минимум на несколько месяцев отсюда не выпустят ни одного танка, орудия или снаряда. А это на несколько дней, а может и недель приближало Конфедерацию к победе. С чувством выполненного долга Генри скрылся в облаках и взял курс обратно.

Домой.

***

Всю ширину главной площади занимала огромная триумфальная арка. После успешного похода в Европу хартийские солдаты должны были торжественным маршем пройти под ней, навсегда запечатлив триумф Хартии в историю. Площадь заканчивалась у парламента. Большой белый купол возвышался над городом и был виден с любой точки мегаполиса. Сотни современных домов, где жили десятки тысяч счастливых подданных и каждый день трудились во славу светлого будущего, куда вёл их консул Гвин.

После ареста Элизабет и печальных известий на фронте, Гвин всё меньше уделял внимание государственным делам, уединяясь в подвале резиденции и часами сидя за макетом Нового Киевуса. Разработанный проект одного талантливого архитектора должен был воплотиться в жизнь сразу после победы в войне. Все ресурсы Европы пошли бы на создание города будущего, означающего вступления Хартии в новую эпоху. Проекту так и судилось остаться макетом на столе, пылясь в подвале резиденции. Гвин это прекрасно понимал. Ему оставалось лишь тоскливо переводить взгляд с одного здания на другое, осознавая всю тщетность его планам.

В подвал тихой поступью спустился Отто. Несмотря на мрачное положение дел, настроение у Крюгера оставалось приподнятым. Выбив из заключённых много интересной информации, командир «Отряда сто тридцать семь» составил план действий по спасению Хартию и спешил поделиться с консулом. Но не это подняло настроение Отто.

Пытки бывшая первая леди выносила стойко. Такой вид жертв вызывал у Отто особый интерес и ему приносило удовольствие найти трещину в сознании у допрашиваемого. Сегодня это наконец-то случилось. Одним метким монологом Крюгер довёл Элизабет до слёз, что ознаменовало его победу. И после допроса он всё время прокручивал его в голове, будто смакуя.

«Каким бы не был исход войны, мы выиграли войну с вами; никто из вас не останется в живых, чтобы свидетельствовать, но даже если кто-нибудь останется — мир ему не поверит. Возможно, будут подозрения, дискуссии, исследования историков, но не будет достоверных фактов, потому что мы вместе с вами уничтожим улики. И даже если останутся какие-то доказательства и некоторые из вас останутся в живых, люди скажут, что описываемые вами факты слишком чудовищны, чтобы им верить; они скажут, что это чрезмерные преувеличения пропаганды Конфедерации, и поверят нам — тем, кто будет все отрицать — а не вам. Именно мы будем диктовать историю самой проклятой войны».