— Боюсь, что так.

Канцлер тарабанил пальцами, рассматривая карту Варшавы. Глядя на крепость, он представлял как тысячи людей, терпя невзгоды, ждут, что им протянут спасительную соломинку. Но её не было. Или так думал Уинстон.

— Фридрих, — задумчиво сказал Уинстон, — на территории крепости может что-то приземлиться?

— Разве что только вертолёты.

— Сколько их у нас?

— Несколько десятков, но все на складах. Без квалифицированных специалистов — это просто груда металлолома.

— Но мы всё же рискнём, — прошептал канцлер.

— Простите? — удивился генерал.

— Слушай мой приказ. Поднимай курсантов, инструкторов, пилотов-любителей. Всех, кто хоть как-то умеет летать. Но сделай так, чтобы завтра у нас была эскадлирия, способная лететь в самое пекло.

— Господин канцлер, — опешил Фридрих, — это невозможно. За столь короткое время не сформировать даже батальон.

— А ты всё же постарайся. Не зря же ты занимаешь эту должность. Переверни вверх дном Конфедерацию, но вытащи наших ребят.

— Слушаюсь, — без энтузиазма ответил генерал.

В комнату прибежала секретарша Уинстона.

— Господин канцлер, к вам прибыли представители вольных городов.

— Как, уже? — удивился Уинстон. — Чёрт. Пожалуйста, — он крепко взял её за плечи, чем напугал девушку, — тяни время. Скажи, что я уехал и вернусь поздно ночью. Придумай что-нибудь. Сейчас судьба Конфедерации висит на волоске. Спаси же её.

— Знала бы, чем мне придётся заниматься, — вздохнула секретарша, — ни за что бы не согласилась работать у вас.

— Я того же мнения, — улыбнулся Уинстон. — Но сейчас каждый на своём месте. А такое бывает очень редко.

***

Войска Хартии начинали финальную зачистку Варшавы. Теснимые превосходящими силами конфедераты подорвали всё, что не подлежало эвакуации и отступили в Цитадель. На верхних этажах крепости расположились расчёты минометов, уже который день подавляющих своим огнём врага. На средних создали пулемётные точки, стрелковые и снайперские позиции. В подвалах стонали сотни раненных и медики в ужасных условиях всеми силами пытались облегчить их боль. Приходилось разрываться между солдатами и перепуганными детьми. Война оставила в их маленьких глазах неизгладимый след ужаса и страха.

Как только настал новый день, начался обстрел крепости. Сотни снарядов и авиабомб обрушились на многовековые стены крепости. Но бастионы выдерживали, держались и защитники. Заряжая обоймы и пулемётные ленты, чистя оружие, ведя наблюдение из амбразур, перевязывая раненных и успокаивая плачущих от вездесущего грохота детей, они ждали хороших вестей. Солдаты верили в своего канцлера и верили, что их спасут.

***

— Двадцать транспортных вертолётов в сопровождении четырёх ударных ждут приказа о начале операции. Каждого из пилотов мы посвятили в детали миссии и какие с ней сопряжены риски. А риски такие, что с огромной вероятностью они не вернуться обратно. И даже несмотря на это никто не отказался.

— Страшно представить, чего тебе это стоило, Фридрих, — довольно сказал Уинстон.

— И не представляйте. Пришлось напоминать старым друзьям об их долгах и переругаться со всеми офицерами. Но общими усилиями первое авиакрыло мы всё же создали.

— Какое название операции?

— Кодовое название: «Полёт валькирий».

— Кто-то из офицеров ценитель классики? — ехидно спросил канцлер генерала.

— Да, — кратко ответил Фридрих. — И этот ценитель — я.

— Тогда начинайте и спасите столько сколько сможете. И ещё, Фридрих. Личная просьба. Организуй мне встречу с защитниками как только будет такая возможность.

— Будет исполнено, господин канцлер.

***

Ближе к ночи обстрел крепости неожиданно прекратился и город погрузился в молчаливую тьму. Стало настолько тихо, что слышались взрывы от идущих за много километров отсюда боёв. Город вымер, оставив после себя лишь блеклую тень былого благополучия.

Алексей выключил очки ночного видения и насыщенное зелёными оттенками небо сменилось тёмными, с яркими белыми звёздами. Он вспомнил, что десять лет назад уже смотрел на ночное небо. Тогда с Вильгельмом они не знали, что больше никогда не смогут вместе взглянуть на звёзды и поговорить по душам.

Лёша почувствовал плечо Саманты. Она уселась рядом с ним и через небольшое окно тоже смотрела на звёзды. Сейчас они не были на охоте, напротив, в их задачу входило ни в коем случае себя не обнаружить и ждать сигнала. Так что сейчас, сидя в покрытой темнотой комнате, будто в тёмной исповедальне, каждый думал о своём и невольно наслаждался теплом идущим от тела боевого товарища.

— Вселенная, — тихо прошептала девушка, — какая же она огромная.

— Многие считают, что она бесконечна.

— Неужели она не может поделиться крупицей своей силы, чтобы помочь нам? Помочь прекратить страдания?

— Страдания всегда были и будут. Без них мы бы не понимали что такое счастье.

— Благодаря тебе я по настоящему узнала что такое счастье.

— Что за спонтанные комплименты во время миссии? — нахмурился Лёша. — Если уж на чистоту, то благодаря мне ты сейчас в самом опасном месте во всём мире. И то, что мы ещё живы, само по себе уже чудо.

— Можешь считать меня сумасшедшей, но я рада, что могу сражаться вместе с тобой. Я бы рехнулась, сидя в тылу и ожидая от тебя вестей.

— А так есть все шансы рехнуться здесь.

— Пока ты рядом, я стерплю многое, — она потёрлась щекой об его. — Лёш… То есть Леший.

— Я слушаю.

— А мы ведь даже не обручились. За всё время не выделили дня.

— Нам было и так комфортно. А с юридической волокитой приходят новые обязанности.

— Но сейчас ты бы хотел, чтобы я стала твоей женой?

— Сейчас? — Алексей растерялся. — Когда в любой момент нас могут убить?

— Да.

— А ты бы согласилась?

— Никогда не лишним будет проверить.

— Но у меня даже кольца нет.

— Так придумай что-нибудь, — улыбнулась Саманта.

Включив очки, Алексей нащупал на полу кусок проволоки. В кухонном столе нашлось немного фольги. Намотав фольгу на проволоку, вышло с виду кольцо отдалённо напоминающее обручальное. Лёша остался недовольный работой, но выбирать ему было не из чего. Встав перед смущённой Самантой на колено, он, с трудом выговаривая слова, начал:

— Рядовой Смит, по прозвищу Джульетта. Саманта. Мы вместе одиннадцать долгих лет. По злому умыслу судьба свела нас вместе. Для друг друга мы были лучшими друзьями, надёжной опорой и самыми страстными любовниками. Теперь так случилось, что я твой командир, а ты мой подчинённый. Но… Любые звания и чины ни что, по сравнению с тем чувством, что мы дарим друг другу. И я хочу до конца своих дней быть рядом с тобой. Милая, я прошу у тебя руки и сердца. Ты готова разделить со мной жизненный путь? Ты готова стать моей женой?

Саманта серьёзно взглянула на Алексея прямо через оптику ПНВ. Уже набрав воздуха и собираясь ответить, как её прервал голос из рации:

— Отряд восемь. Леший! Приём.

От неожиданности Алексей выронил кольцо и то закатилось под половицы.

— Леший слушает, — взяв себя в руки ответил Алексей, отведя взгляд от Саманты.

— «Пчёлки» уже близко. Давайте свет и пулей к нам. Кто не успеет, остаётся здесь.

— Плюс. Конец связи.

Алексей про себя выругался, осознавая какую глупость они сейчас допустили. Их могли убить или взять в плен без малейшего сопротивления. По глазам Саманты он понял, что она была того же мнения. Взяв протянутый от неё мощный фонарь, он включил его и осветил всю улицу. Из окна Лёша увидел как другие отряды сделали то же самое, создав для вертолётов ориентир из освещённой линии. Не сговариваясь, снайперская группа поспешила обратно в Цитадель.

Напыщенная гордость и самоуверенность Хартии чуть ли не впервые сыграли против неё. Хартийцы были уверены, что кроме беспилотных аппаратов у Конфедерации больше нет авиации, а значит необходимости устанавливать системы противоздушной обороны в глубоком тылу нет. Вчера они были правы, но хартийцы забыли, что на войне всё очень быстро меняется. И вот монотонно шелестя лопастями, чуть ли не в плотную у разрушенных крыш, воздух рассекали двадцать четыре вертолёта. Летя по свету фонарей, словно сбившиеся корабли плывущие на свет маяка, они летели прямо к Цитадели. Ангелы летели спасать праведников из ада.