- Тебе никто не сказал, что красть чужие письма, - нехорошо?
- Это лучше, - сказал Астак, чем кормить павлинов человечьим мясом.
Юноша видимо наслаждался собой.
- Где письмо? - заорал Андарз.
- У советника Нарая, - сказал Астак.
Глаза Андарза от гнева разлетелись в разные стороны.
- Почему ты это сделал?
Юноша улыбнулся. В этот момент он очень походил на свою убитую мать, - та же мертвенно-белая кожа и взлетающие кверху уголки бровей.
- Ты сам знаешь.
Андарз занес над сыном замотанный шелком кулак. Тот взвизгнул и отскочил. Андарз повернулся и что было силы ударил кулаком по туалетному столику с малахитовой крышкой. Столик крякнул и присел, - одна ножка его подломилась, и многочисленные баночки и притирания поехали по блестящей крышке вниз. Андарз, с искаженным от боли лицом, повернулся к вбежавшим на шум слугам:
- Возьмите молодого господина под стражу, и обыщите его.
Господин Андарз выбежал во внутренний дворик и остановился: у другого конца опоясывавшей дворик галереи, прямо под красным чадящим факелом, стоял молодой чиновник, Нан, и с интересам прислушивался к переполоху.
Андарз молча прошел в своей кабинет, и чиновник поспешно побежал за ним.
- Господин Андарз, - сказал Нан, когда они остались одни - я нашел человека, который убил Ахсая...
- Спасибо, - сказал Андарз, - осуйский консул только что был у меня. Я нашел и письмо, и виновного.
- Кто это?
- Неважно, - сказал Андарз.
- Я не мог бы посмотреть на письмо, - вкрадчиво спросил Нан.
Нан не отрывал глаз от правой его руки, замотанной белым шелком. Нан уже знал, что случилось во дворце. Нан знал, что государь не подписал осуйского указа и что Нарай еще долго не осмелится лезть с этим указом к государю. Нан также понимал, что, если бы он рассказал Андарзу об указе, то палец Андарза, возможно, был бы цел. Но Нан ценил проницательность Андарза и понимал, что Андарз отделается пальцем там, где другой потеряет голову.
Андарз нехорошо усмехнулся, и в этот миг в дверь кабинета постучали. Вошел секретарь Теннак с письмом на серебряном подносе. Андарз взял письмо и стал читать. Теннак поглядел на Нана и вышел.
- Я вижу, - сказал Нан, - что это не Теннак. Иммани и Дию я встретил внизу...
- Господин Нан, - спросил Андарз, оторвавшись от письма, - недавно один человек сказал мне, что указы Нарая приносят гибель стране. А теперь я вижу, что самый гнусный из этих указов написан его рукой. Как это понимать?
Молодой чиновник покраснел.
- Я вчера спросил вас, о чем с вами говорил Нарай: вы потешили меня историей зверька, именуемого "небесный огонек" и забыли сказать об Осуе?
- Господин Андарз, сейчас речь идет не об указе, а о лазоревом письме. Его взял не тот, кого вы арестовали.
- Вы хотите поссорить меня с моими секретарями? Хотите, чтобы одних я арестовал, а другие сами перебежали к вашем начальнику Нараю?
Нан побледнел.
- Не выйдет! Достаточно того, что ему нечего больше опасаться!
- Я требую ареста Иммани! - заорал Нан.
Андарз хлопнул в ладоши. В двери кабинета образовался огромный Теннак.
- Унеси это, - распорядился Андарз.
Через пятнадцать минут во двор управы советника Нарая вошел огромный человек с мешком на загривке и известил:
- Подарок господину Нараю от господина Андарза!
Человек сгрузил мешок и удалился. Вот прошло немного времени, и даже несообразительные стражники заметили, что мешок подпрыгивает да гукает, развязали его и достали, к своему изумлению, молодого судью десятой управы, господина Нана, оплетенного веревкой, словно кувшин доброго вина, и с хорошей затычкой во рту.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
9
Очнулся Шаваш не скоро, а очнувшись, обнаружил, что лежит в длинной спальной корзине, и одеяло поверх него сшито из шелковой нижней юбки, а сверху, на ручке корзины, висит круглый талисман против лихорадки. Шаваш выглянул из корзины и сразу увидел, что он - в комнатке Таси, а сама Тася занимается за занавеской с посетителем, и этот посетитель удит в Тасе своей удочкой.
Шаваш нырнул обратно в корзину и стал смотреть сквозь щелку. По правде говоря, он сразу заметил, что в удильщике многовато жирка, и удочка у удильщика более длинна, чем прочна. Вот мужчина подцепил один раз удочкой рыбку, а второй раз - не смог, попыхтел-попыхтел и ушел.
Когда тот ушел, Тася встала и отдернула занавеску, и тогда Шаваш заметил на окне хомячка Дуню: тот прихорашивался в бамбуковой клетке. Тася заглянула в корзинку и сказала:
- Ишь ты! Живой!
- И давно я такой? - спросил Шаваш.
- Вторую неделю, - сказала Тася, - удивительно, как ты не помер.
Шаваш долго соображал, а потом спросил:
- Откуда здесь Дуня? Я же его оставил в доме господина?
- А чиновник, Нан, принес, - откликнулась Тася. - Откуда, ты думаешь, эта корзинка? Хозяйка хотела тебя выкинуть, в тот же день, а тут явился этот чиновник. Дал на корзинку и лечение, знахаря привел. Сказал: "У Андарза он сдохнет, у сестры ему будет лучше". Вручил хозяйке деньги и пригрозил, если что, арестовать за нарушение святых уз между сестрой и братом. Приходил здесь, сидел: один раз ты визжал, так мы в тебя вместе лекарство пихали.
Шаваш слабо прикрыл глаза. Значит, ему не почудилось: молодой чиновник и вправду сидел у постели.
- Эй, - сказал Шаваш, - а когда я заболел, при мне была бумага: что с ней стало?
- А ничего, - сказала Тася, - я взяла ее и сунула в коробку для притираний, ничего, никто не стащил.
Шаваш помолчал.
- А когда я кричал в бреду, - о чем я кричал?
- Глупость всякую кричал, - сказала Тася. Отвела глаза и прибавила: Говорят, у Андарза эконома ограбили. А он будто бы отрицает.
- А что, когда Нан был рядом, я тоже глупости кричал?
- Нет, - сказала Тася, - при Нане ты глупостей не кричал.
В это время дверь растворилась, и на пороге показался Нан, завитой и надушенный. В руке чиновника была корзинка. Из корзинки торчала печеная свиная ножка и несколько коробочек, из тех, в которые кладут сласти.
- Проснулся, - сказал Нан.
Снял с пояса кошелек, протянул Тасе розовую, и промолвил:
- Иди-ка вниз и принеси ему бульона.
Тася вышла, а чиновник остался стоять и кротко смотреть на мальчишку. Шаваш хотел что-то сказать, но не смог. Ему было уютно и хорошо, как жуку в норке. Еще никто не покупал ему спальной корзинки и одеяла. Прошло минуты две: Тася вернулась с бульоном.
