Конь Баршарга переплыл реку за десять минут, и мокрый араван вылетел на берег. И замер.

Это был не Даттам. Это был человек, чей портрет он видел на документах в заколдованном корабле. Приметы этого человека Баршарг лично записал на листке, и отдал листок городскому судье: и теперь человек с этими приметами значился на каждом судебном столбе виновником гибели некого Ормуша Забавника, прирезанного в пьяной драке. Но разве будет кто-нибудь останавливать за какого-то Ормуша человека в свите Даттама!

- Простите, - сказал Баршарг, - я обознался. Вы... я знаю, кто вы. Вы тот чужеземец, который посоветовал давеча кузнецам править с помощью представителей от общин...

- Да, - изумленно ответил Ванвейлен.

"Что я несу, - отчаянно заметалось в голове Баршарга. Это же лазутчик! Небесный шпион! Негодяй!"

- Почему? - спросил Баршарг. - Почему вы это предложили?

- Потому что государством должен править народ, - сказал Ванвейлен.

- Народ, - почти вскрикнул Баршарг, - вы видели мой народ? Вы знаете, что первое, что он потребовал после смерти экзарха, - это разделить попавшие в частную собственность земли? Вы слышали, что мой народ жжет по деревням богачей, и что только мое войско в силах предотвратить самосуд? И этим людям вы хотите дать право голоса? И вы думаете, они проголосуют за что-нибудь, кроме возвращения в империю?

- Простите, - проговорил тихо, словно оправдываясь, Ванвейлен, - я не имел права давать советы.

Он был разительно непохож на свой мертвый, лишенный рисунков корабль.

За спиною Баршарга выбирались на берег его воины, удивленные странным поведением военачальника, да и Даттамовы спутники подтягивались поближе. Баршарг вдруг вспомнил, что среди его воинов есть бывшие вассалы Марбода Кукушонка, и что как бы кто-нибудь из них не бросился на чужеземца...

- Даттам далеко? - спросил араван.

- Боюсь, он уже в поместье, - ответил Ванвейлен, не сводя глаз со странного командира, - мы сделали крюк, чтобы полюбоваться храмом Иссы.

Баршарг решительно повернул коня, и - вдруг наклонился к Ванвейлену.

- Будьте осторожны, господин Ванвейлен, - вдруг прошептал он, - я слыхал, что Даттам зарится на ваше золото, и вряд ли он выпустит вас из своих рук.

Сайлас Бредшо съездил в соседнюю деревню, купил там у рыбаков целый короб лещей и вернулся в Козью-Заводь.

В резном камушке, который сперли контрабандисты, много чего было: был передатчик, был и детектор. Бредшо уже вчера вычислил, что если копать до аварийного люка, лучше всего копать в ежевичнике - метра три. И еще вчера показалось, что корабль вроде цел.

Бредшо копал скоро, скинув серую куртку: на него так вчера поглядели из-за кафтана, что сегодня он сбежал в одежде батрака. Страх его прошел: Иршахчан со своей круговой порукой перехитрил самого себя, корабля никто не нашел, а лагерь был разбит много-много левее. Время от времени Бредшо выпрямлялся, чтобы утереть пот. День был в самом разгаре. Плясали в восходящем солнце хвосты на боевых веерах аравана Баршарга, визжала реквизированная свинья, страшно ухали барабаны и катилось по небу огромное, как колесо истории, солнце.

"Если, - думал Бредшо, - перевести действия Баршарга на английский, это вышло бы вот что: провозгласил независимость Варнарайна, раздал государственные земли в частное пользование и хочет установить в нем республику. Это, однако, опасное дело - заниматься переводами с вейского. К черту! Улететь, доложиться - и пусть специалисты переводят. Опять же они могут с переводом опоздать: история не всегда на сносях".

Бредшо повернулся спиной к далекому лагерю и продолжал копать. Он был уже по плечи в земле, когда кто-то сверху сказал:

- Да, если бы ты так свое поле копал, то верно бы его не упустил!

Бредшо поднял глаза: на краю ямы стояли трое в желтых куртках, и двое из них натянули луки, а третий, с драной губой, подцепил и поволок к себе куртку с деньгами, с оружием.

- Хватит тебе, Хайша, народ обкрадывать, придется тебе на народ поработать, - продолжал Драная Губа.

Бредшо замер: его принимали за вчерашнего контрабандиста! Его выволокли из ямы, скрутили руки, для назидания съездили соляного вора по морде.

- Я не контрабандист, - сказал Бредшо.

Драная Губа уселся перед ним на корточки и стал потрошить одежду, умело и сноровисто, как хозяйка чистит рыбу.

- Ага, - сказал стражник, - не контрабандист. Вот у меня донесение есть, от Туша Большого Кувшина: приемный мой отец, Хайша Малый Кувшин, поехал брать соль в Козью-Заводь. Вот у меня перед глазами человек, который копает в Козьей-Заводи укрывище, лопату с собой принес... Но он, видите ли, не контрабандист. Так чего же ты тут копаешь, мил человек?

Тут Драная Губа замолк, потому что вытащил из куртки отличный кинжал с серебряной насечкой, с двумя рубинами в рукоятке, а потом мошну, шитую золотой гладью, с золотыми государями и желтыми бумажками. Сыщик пересчитал деньги, оглядел драную куртку, положил кошелек в рукав и спросил:

- Убил кого, аль ограбил? - Еще раз вытащил кошелек: - А работа-то храмовая, - сказал.

Другой стражник сказал:

- Похоже, что он тут не для мешка готовил место, а для человека. Поглядел безумными глазами на золото и прибавил: - Прямо как для себя и готовил!

- Так ты что тут делаешь? - спросил, не обращая, внимания Драная Губа.

Бредшо облизнул губы и ответил:

- Что храму надо, то и делаю.

- Храму?! - сотник беспокойно завертел головой. Страшные времена наступали в Харайне, и ходили такие слухи, что чиновников теперь будут назначать не из столицы, а из храма.

Бредшо прикрыл глаза и зевнул. Руки, скрученные за спиной, совсем онемели.

- Господин Арфарра и господин Даттам оставили меня в посаде Небесных Кузнецов, и будьте уверены, вам не поздоровиться от моей пропажи или ареста. Кошелек, однако, можете забрать себе: за хорошую службу и молчание.

- Складно врешь, - сказал Драная Губа. - Ладно, убирайся быстрей... И потянул кожаный ремень у запястий.

- Ну что, поймали вора? - раздался еще один голос, и на поляну вышли человек в парчовой куртке и еще один стражник.

- Ах, чтоб тебе! - дохнул на ухо Бредшо ярыжка. - Вечно принесет, когда не надо!