Следующие несколько суток Андрей бесконечно брел в полном одиночестве во тьме гигахруща. Сначала он постоянно бежал, ощущая преследование. За ним шли монстры, не показываясь на глаза — они подглядывали за ним из-за угла, смотрели из темноты или издавали тихие звуки где-то недалеко. Иногда он чувствовал, что они сидели прямо за стеной от него и словно смеялись над ним, демонстрируя, что могут легко его настигнуть, но предпочитают выжидать. Может быть выжидать момента, когда они проголодаются. А впереди него всегда мерцал свет. И также недостижимо — в глубине коридора, на другом этаже или где-то за поворотом. Но каждый раз, когда Андрей пытался до него добраться, тот отдалялся настолько, чтобы стать недоступным. Когда в ногах появилась непроходящая усталость, мужчина перешел с бега на обычный шаг. Сначала он боялся чудовищ и хотел поскорее добраться до света. Однако позже пришло осознание, что монстры всегда будут его преследовать, как бы он не старался от них убежать. А теплый свет вдалеке так и останется где-то там, где Андрея никогда не будет. В какой-то момент он остановился и смотрел то на рычащую и цокающую тьму, то на спокойный безмолвный свет.

Он решил пойти в обратную сторону, но и тогда ситуация не изменилась — впереди ощущалось присутствие насмешливых монстров, а позади него постоянно брезжил свет. Но так было не очень удобно идти, потому что чудища не генерировали свет и Андрей постоянно на что-то натыкался, спотыкался и ударялся. Поэтому вскоре он вновь пошел за неуловимым сиянием.

Поначалу он не обращал внимания на гермодвери, мимо которых бежал или шел, но, замедлив шаг, заметил, что в жилых ячейках кто-то был. Оттуда доносились голоса людей, дикторов телевидения, детские крики и беготня. Но стоило Андрею постучаться туда, как звуки тут же прекращались, прогоняя незваного гостя. Ему надо было отойти всего на пару метров и жизнь в ячейках возвращалась в привычное русло. Его нигде не ждали и никто не был ему рад. Поэтому приходилось идти навстречу свету.

В определенный момент свет стал становиться ярче. Именно не ближе, а ярче, охватывая своим сиянием все большее пространство. Даже тьма позади Андрея расступилась, изгоняя монстров. От такой яркости Андрей прищурился и закрыл рукой глаза, но это не помогало. Он пытался проморгаться и, когда ему это удалось, бесконечная вереница коридоров куда-то пропала. Перед собой он видел белый потолок с подпирающими его кафельными стенами. Он слышал мерное пиликанье прямо над ухом. Медленно повернув голову, Андрей увидел над собой медицинский терминал.

Вскоре появилась медсестра. Услышав шаги в коридоре медблока, Андрей ожидал увидеть в своей палате ту же приветливую молодую медсестру. Однако вместо нее появилась женщина постарше, потолще и совершенно недружелюбная. Она молча зашла в комнату, проверила данные с компьютера, поменяла физраствор и сделала несколько пометок в карте пациента. Затем также безмолвно удалилась. Мужчина почувствовал тяжкую усталость, закрыл глаза и уснул.

Просыпаться он стал под звуки чьих-то голосов.

— …когда он проснется, мы не знаем. Вам бы, конечно, не стоило здесь находиться.

— Я понимаю, но и вы меня поймите. Такая служба, что не могу прийти, когда вы позволите. А навестить его надо.

— Да-да, мне все это известно, но…

— Я ведь могу прийти в противогазе, если надо. Думаю, это окажет на вас больше воздействия, чем просьбы и уговоры.

— Ладно, вы можете подождать здесь.

— Благодарю вас, доктор.

— Не стоит. Лучше подумайте о том, что будете говорить, когда он очнется. Его организм крайне ослаблен.

— Я уже подумал.

— Вам очень повезло. Пациент приходит в себя. Вы меня слышите? Андрей Викторович? Слышите? Да, реакция есть, значит приходит в себя. Вам надо будет подождать в коридоре. Мы проведем все необходимые действия и потом позовем вас по мере готовности.

В палату вскоре пришла медсестра и вместе с лечащим врачом они нависли над Андреем, манипулируя с медицинским оборудованием. Сознание стало быстро к нему возвращаться, очертания приобрели четкость, усталость отступала. Однако вместе с этим возвращались память и осознание того, где он находился. Когда медперсонал покинул палату, в нее вошел мужчина. Андрею было настолько безразлично, что даже не посмотрел на него. Узнал человека он по голосу.

— Здравствуй, Андрей, — радостно поздоровался командир его отряда. — Как у тебя дела? На поправку идешь?

Ответа не последовало. Пациент лишь слабо кивнул и продолжил смотреть на потолок.

— Мне сказали, что ты еще слаб. Может, даже говорить не сможешь. Но навестить тебя стоило. Ты же настоящий герой. Обеспечил отход остаткам отряда! Пока ты бился наверху, нам удалось отойти до безопасного блока и дождаться подкрепления. А что было там — не вообразить! Самый мощный веерный самосбор, о котором я слышал. Когда мы пришли, там была вторая волна и еще третью застали. Потом еще две накрыло! Представляешь, пять волн! Придется пособия ликвидаторов менять.

Все еще глядя в потолок, Андрей слушал болтовню командира и удивлялся его чрезвычайной разговорчивости.

— С четырех застав отряды выслали. Даже говорят отдыхающие смены привлекали — такой был дефицит людей. Зашли в блоки с семи направлений, а там очередная волна. Отошли, забетонировали выходы, подождали, снова зашли. Я слышал, что даже с верха хотели прислать усиленные штурмовые отряды. Но оставили, потому что на двухсот пятидесятом чернобожники дали о себе знать. В общем, чистили те блоки целых семь часов. Из нашего отряда шесть полегло, еще четверо ранены. Включая тебя. Меня вон тоже посекло, — он показал перебинтованную руку, — но мне отлеживаться нельзя. Поэтому сейчас в казарме жду пополнения. Или переформирования отряда, как получится. Ты как сам, готов вернуться в строй? Кстати твою храбрость отметили! Тебя премировали одним оплачиваемым циклом отдыха! Отлежишься! — с радостью вещал командир. — И еще тебе персонально прислали два килограмма настоящего мяса! Два килограмма!

Командир ожидал ответной радости пациента, но тот сохранял отрешенность от происходящего. Внезапно его губы зашевелились. Андрей решился ответить, но слова давались так тяжело, словно ему надо было взвалить на плечи пятьдесят килограмм железа.

— Мне не надо, — тихо произнес он. — Отдайте бойцам из отряда.

— Похвально! Похвально! — повторил командир с улыбкой на лице. — Так поступает настоящий ликвидатор, — он выдержал небольшую паузу и продолжил уже деловым тоном. — Я ведь на самом деле к тебе еще вот за чем пришел. Мы составляем подробный отчет об этом самосборе и мне требуется уточнить все детали.

Командир достал из сумки толстую тетрадь с твердой обложкой, открыл ее, щелкнул ручкой и принялся что-то читать.

— Просто хочу уточнить. Я отправил тебя наверх с Куровлевым и Рахниным. Они оба в своих отчетах указывают, что, стоя на лестничной площадке, ты отошел от проема и начал прислушиваться к другим этажам. Это правда? — спустя несколько секунд Андрей кивнул. — А что это было? Что ты слышал?

— Ничего, — вновь после небольшой задержки ответил пациент. — Мне показалось.

— Что показалось? — командир внимательно рассматривал лицо Андрея. — Ты слышал голоса? Незнакомые? Знакомые? Друга? Семьи? Сына?

Андрей все это время никак не реагировал на вопросы командира, но тот продолжал опрашивать его, оценивая тонкую мимику подчиненнного. Хоть пациент не произнес ни слова, ответ для командира был более или менее очевиден.

— Ничего не слышал, — соврал Андрей. — Мне показалось.

— Ладно, я понял, — он сделал несколько пометок и продолжил. — Затем я еще хотел уточнить у тебя следующее. Я дал приказ на отход и ты вызвался нас прикрывать. Один боец лежал тяжелораненым на несколько этажей ниже. И согласно его отчету он слышал, как ликвидатор, по всей видимости ты, вел разговор с кем-то прямо во время самосбора. Кто там был еще кроме тебя?

Вновь его глаза впились в лицо пациента, оценивая движение каждого мускула.