В ночь перед казнью она прилетела ко мне козодоем.

  Сквозь частую решетку камеры было трудно протиснуться даже такой небольшой птице, но она смогла. Я очнулся от того, что луна смотрела мне в лицо - и от сухого шороха перьев.

  Неловко перепорхнув с окна в угол, где я пытался уснуть на гнилой соломе, она почистила клювом оперение и перекинулась - легко, стремительно, едва заметно глазу. Секунду назад в пыли трепыхалась птица, словно подбитая камнем, а сейчас в лунном свете белеет угловатое, ломкое тело, знакомое мне до последней черточки.

  Я любил ее больше жизни, и она об этом знала.

  Я убил ее три дня назад, и об этом знал весь город.

  - Ты не умерла, - сказал я ей. - Как такое может быть?

  - Рука, наверное, дрогнула, - сказала она и откинула волосы от шеи. На тонком горле темнел шрам, распухший, с рваными краями, но было очевидно: скоро он побледнеет и, возможно, исчезнет совсем.

  - Они тебя похоронили, - сказал я ей. - Отпели. Поставили крест.

  - Что, правда?.. - улыбнулась она.

  ***

  Я убил ее, когда понял, кто она такая.

  Ворожеи не оставляй в живых.

  Я не оставил в живых нелюдскую, безбожную тварь, которая десять лет притворялась моей женой. Десять лет пекла мне хлеб, стелила постель и засыпала в моих руках. Я любил ее больше жизни. Когда она умерла, я долго сидел рядом с телом и держал ладонь на ее груди: отчаянно ждал, что она начнет дышать снова.

  ***

  - Я люблю тебя, - сказала мне она, и дрожащие, нежные губы оказались совсем близко. Ее теплое тело пахло горькими болотными травами. Она ластилась ко мне и дышала, она и в самом деле дышала. Я целовал ее и шептал, шептал что-то глупое.

  Когда все закончилось, в окно вползала белесая заря. Она приподнялась на локте и заглянула мне в лицо. Глаза в рассветных сумерках казались круглыми и блестящими, как у птицы. Я залюбовался.

  - Просто ты не смог им доказать, - сказала она. - Если меня найдут с тобой в камере, они тебе поверят.

  - Меня выпустят, - согласился я, - а тебя сожгут.

  - Я не могу остаться, - сказала она. - Прости. Но я пришла помочь.

  Она дотронулась до моей груди, погладила, мягко улыбнулась. И ударила раскрытой ладонью между ключиц.

  Моя душа выпала синим камушком изо рта и покатилась по полу.

  Её тёплые пальцы нащупали камушек среди колючих стеблей соломы.

  Она сжала его в ладони, вздохнула, положила себе в рот и снова перекинулась птицей.

  Птица крепче ухватила камушек клювом, проскользнула сквозь прутья решетки и улетела, не оглянувшись на того, кто уже не был мной.

  Тот, кто уже не был мной, безучастно сидел, привалившись спиной к холодной стене камеры.

  ***

  Через несколько часов того, кто уже не был мной, выволокли на площадь у ратуши. Пока его вели сквозь толпу, в него летели проклятия и комья грязи. Брошенный кем-то камень рассек ему лицо, и толпа взвыла, а он даже не вздрогнул, механически переставляя ноги и глядя в одну точку перед собой.

  - Ты смотри, ему как будто все равно, - говорили в толпе, - вот изверг!..

  Когда тот, кто уже не был мной, стоял на эшафоте, бургомистр спросил, не желает ли он сказать что-нибудь напоследок. Тот, кто уже не был мной, промолчал и был повешен под свист, ругань и хохот.

  Когда петля смяла ему горло, он ничего не почувствовал. Тело не брыкалось и не плясало на виселице, так что зеваки разошлись, недовольные зрелищем.

  ***

  А в это время козодой, пролетая над лесной поляной, уронил синий камушек в мелкий ледяной ручей.