В темноте было не так уж и плохо.

  Я не знаю, сколько времени провел так - в самом центре густой, душной, теплой темноты. Но это было самое безопасное и безмятежное место из всех, что я мог представить.

  Долгие, долгие часы я неподвижно лежал, смутно чувствуя, что баюкающая меня тьма имеет границы. Где-то вверху - а возможно, и по всем сторонам сразу - она заканчивалась (начиналась?). Время лениво рассыпалось вокруг меня, шелестело, шуршало, останавливалось. Я был центром этого мира, и он не казался мне ни странным, ни тесным. Иного я не знал, хотя где-то в глубине сознания порой вспыхивали отголоски воспоминаний: о движении воздуха, о пронзительном, слепящем синем, о жестком, колючем желтом, о короткой, мгновенной боли (была ли она?). Когда я пытался сосредоточиться на этих образах, они рассыпались и таяли.

  Все это не имело значения, нет.

  - Немного осталось...

  Этой фразой, прозвучавшей где-то высоко-высоко, все и закончилось.

  Я даже успел задаться вопросом, не мерещится ли мне печальное сожаление в этом незнакомом странном голосе.

  И тут же темнота взорвалась острым сиянием.

  Свет рванулся откуда-то сверху, и мир немедленно пришел в движение, перевернулся раз и другой, и меня тоже перекрутило - поганое такое ощущение, словно распадаешься на части, крошечные части, но какая-то сила собирает тебя воедино. Отвратительно.

  Меня вытаскивают из укрытия и вместо приветствия плещут воду в лицо.

  "Что проис..."

  И почти сразу за этим следует удар.

  А потом еще.

  И еще.

  Паника.

  Оторопь.

  В этих ударах есть что-то равнодушное. Отстранённое. Это пугает еще сильнее: тот, в чьи руки я попал, относится к происходящему, словно к привычной и надоевшей работе. Методично. Спокойно. Со знанием дела: сильные, жесткие пальцы безошибочно находят уязвимые места, и я снова задыхаюсь, проглатывая ошметки неудавшегося крика.

  Но мне ничего не говорят.

  У меня ничего не спрашивают.

  Меня даже не пытаются услышать.

  "Что я вам сде..."

  Я пытаюсь выскользнуть, рвусь снова и снова. Но как только я набираю воздуха, меня просто швыряют мордой в стол и все начинается заново.

  Меня выворачивает наизнанку. Пару раз точно.

  Это, впрочем, никого не смущает. Даже меня самого, ха-ха. Даже когда мной... вытирают. Как тряпкой.

  "Больно, сука, хва..."

  Никогда не знаешь пределов своей прочности, пока тебя не начнут на эту самую прочность испытывать, да?..

  "Не надо..."

  Сознание мутится. Я только слабо вздрагиваю, когда мне прилетает очередной удар. Судорожно сворачиваюсь калачиком. Единственное, чего мне сейчас по-настоящему хочется, - просто отключиться. Сбежать обратно в блаженную темноту. Остаться там.

  Передышка приходит без предупреждения - мне просто швыряют не самую чистую тряпку, закрывая с головой, и оставляют валяться.

  Опасливо дышу, стараясь быть незаметным. Все тело пульсирует болью, распирает, подрагивает.

  Дышу. По ту сторону двигаются какие-то размазанные тени. Ничего не видно.

  И опять этот голос:

  - Да скоро уже, скоро.

  Я не знаю, сколько проходит времени. Знаю только, что когда я попытался выползти из-под тряпицы, оказалось, что она ко мне присохла. И это было больно.

  Меня снова трогают.

  На этот раз прикосновения бережные. Почти ласкающие.

  По мне скользят сухие горячие ладони.

  Кажется, меня сломали окончательно: я неосознанно тянусь к этим пальцам, слепо и бессильно.

  Меня не отталкивают. Оглаживают, осторожно поднимают.

  И я встречаю всем телом холод металла.