Время опять запустилось. Прохлада мягкой, расслабляющей воды, пахнущей цветами, охватывала тело. Я перестал ощущать свой вес и боль в ногах так же, как потерял и настороженность. Ястреб Джек нырял и фыркал, как собака.

– У вас мыло есть?

Эффект от пыли постепенно пропадал, и я уставился на Хайки.

– Мы воспринимаем очищение метафорически, – поднял бровь Вос.

– Ну… Мне сложно воспринимать метафоры. Так что мне нужна практическая помощь.

– За эту пыль на рынке отвалят тысячи и тысячи, – задумчиво протянул Ястреб Джек.

– Именно поэтому нам нужны защитники. Но это место непросто найти, поверь, – усмехнулся Вос и кинул пиро мыльный корень. – Пыль – это маленький дар от наших друзей, не более. Внутреннее просветление дает гораздо больший эффект.

– Я чуть не поджарила ваших рыбок, – виновато поделилась пиро.

Некоторое время мы мокли в купальне, глядя на порхающих наверху мотыльков и лучи света. Говорить не хотелось, хотя вопросов возникало много. Люди поскидывали мокрые простыни, но даже разглядывать их не тянуло; я не ощущал разницы между телами женщин и телами пумы или пустынной ящерицы. Чем мы отличаемся от колоний птиц и почему наша жизнь важнее жизни рыбы?

Я помотал головой, вспомнил про Шкуродёра и вылез из бассейна, отсвечивая голой задницей.

– Теперь пойдемте, он хочет вас увидеть.

Вос протянул нам свежие простыни взамен промокших.

– Он?

– Пустоши перестали принадлежать только людям. Появляются новые разумные племена, – уклончиво ответил культист. – Некоторые живые существа получают разум и новые способности, как мутанты у людей, а люди вдруг начинают понимать животных. Если бы вы знали, сколько всего происходит в округе!.. В пустыне все идет кувырком, и вы тут для того, чтобы стать частью таких изменений.

Ну, у меня было альтернативное мнение на счет того, зачем я тут, однако мы покорно последовали за черным умником в плохо освещенный зал, также заполненный зеленью и приятным сквозняком. Что бы он ни задумал, мы задолжали культистам за божественную пыль.

Зал походил на большой горшок, расширяющийся внизу, – наверху своеобразной кубышки сияло солнце, а у подножия царили сумерки, усугубленные плющами и мелкими деревьями. Приятный, влажный полумрак. Посередине находилось небольшое возвышение, к которому вели ступени, – словно площадь для выступлений.

«Приветствую вас, разрушители», – ворвалось в мою голову.

– Какого…

– Охренеть…

– Что за…

У нас троих отвисла челюсть.

Помните, я назвал мотылька, севшего на голову Хайки, огромным? Что ж, я беру свои слова назад. Глядя на чудовище перед собой, мне пришлось значительно пересмотреть свое понимание большого. Заросли раздвинулись – и из них выполз гигантский белый мотылек, существовать которому однозначно запрещали законы физики. Создание искажений! Я опешил.

По размерам он превосходил нас с Джеком, а гордо изогнутые лохматые антенны-усища делали его еще больше. Облик насекомого был величественен: покрытые белым пухом большие лапки, полностью черные овальные глазища, серебристые крылья, припорошенные тем же странным порошком, что и у его маленьких собратьев. Стоит ли говорить, что мы проглотили все слова, что у нас были, разглядывая его.

– Этого не может происходить, – Ястреб Джек собрался с мыслями и потер виски. – Творящемуся в пустошах безумию есть границы. Здесь же не зона искажения! Мы же в Балхе.

Хайки продолжала молчать, разинув рот и распахнув глаза на максимум возможного. Ее светлые волосы перестали липнуть к голове и снова обрели блеск, а кожа оказалась не такой уж и темной, как я думал раньше. Мозг усердно отмечал не относящиеся к делу детали внешности девушки, стараясь не концентрироваться над возвышающейся над ними серьезной мордочке огромного насекомого. Мотылек нетерпеливо пошевелил мохнатыми лапками.

«Я действительно создание искажений, как и двое из вас, – он говорил, но его хоботок? жвалы? рот? не шевелились, так что голос раздавался прямо в головах. – Надеюсь, мои друзья были к вам добры. В настоящее время я ищу разрушителей, которые могут встать на защиту мира, где каждый будет заниматься своим делом и не лезть в дела других».

– Ха! Вот ты идеалист, – не удержался от усмешки я. – Люди всегда лезут в дела других, браток. И троице бродяг, даже если среди них мутанты, этого не изменить.

Странно было говорить «браток» огромной, покрытой белым пухом голове. Мотылек слегка присел на четырех передних лапках, будто прислушивался. Жутко хотелось его потрогать, но я не рисковал хватать насекомое, которое было значительно выше меня ростом. Я видел чудо или кошмар, никак не мог решить, но ощущение оказалось потрясающим. Он молчал и таращился черными глазами с блюдца размером, легонько переминаясь.

– И что от нас требуется? – до странного покладисто поинтересовался Джек Ястреб. – Мне понравился ваш порошок.

«Пыльца породнила нас, разрушители. Теперь вы станете более чувствительны к жизни других и сможете замечать похожих на меня и не похожих на вас. Если они или мои последователи попадут в беду или попросят о помощи, помогите им в обмен на наше сегодняшнее гостеприимство. Я не ожидаю, что вы присоединитесь к семье, но, возможно, вам захочется ее защитить, чтобы было, куда возвратиться», – сказал мотылек.

– И много «разрушителей» тебе удалось завербовать? – смешно, но меня это несколько задело.

«Не так много, как хотелось бы. Я не очень хорошо понимаю людей. Но мне помогают последователи, способные чувствовать мысли и ощущения других. Они знают, кого стоит приглашать, а кого лучше избегать. К сожалению, они слишком миролюбивы, поэтому для некоторых дел нужны разрушители вроде вас».

– А что, если мы не согласимся? Ты откусишь нам голову, amigo6?

Я аж вздрогнул, потому что Ястреб Джек озвучил мои тайные сомнения.

Кусать мотыльку, как бы велик он ни был, нечем, но долгое нахождение в пустошах, тронутых искажениями, приучило меня к тому, что зубы у мутантов могут оказаться, где угодно. Картина, в которой этот милый гигант хватает людей и по очереди отрывает им головы, плотно захватила сознание, разрушая гармонию. Мотылек снова потоптался, содрогая ветки цветущих кустов. Хайки издала восторженный звук.

«Вы можете просто уйти. Ваши неприятные мысли – следствие образа жизни, заполненного предательством, страхом и насилием. От всего этого можно освободиться. А теперь, чтобы забыть эти ужасные вещи, я станцую танец», – немного недовольно ответил мотылек и вытянулся на пушистых лапах, начав притоптывать и неловко кружиться.

Он выглядел очень сосредоточенным и методичным, осторожно переставляя лапы и поворачивая тело. Мотылек-телепат размахивал пучком передних ног, приседал и покачивался, как будто хотел утрамбовать площадку. Потом он распахнул крылья, обдав все вокруг порывом ветра, и… вы, конечно, можете сказать, что я вру, но следующее, что мы трое увидели – это небольшой, залитый солнцем пыльный дворик, посередине которого мы стояли, обкрученные свежими простынями.

Чахлая травка кое-как пробивалась из растрескавшейся от жары почвы. Наши пожитки и оружие лежали аккуратно сложенными у старенькой деревянной скамьи, отполированной поколениями задов.

– Я так и знал, что что-то тут не так! – раздосадованно сообщил Ястреб Джек.

– Да неужто? А мне-то казалось, что все происходящее совершенно нормально.

– Это было… Это… – тряхнула головой Хайки. – Куда делся храм?

Ястреб Джек закатил глаза, подтянув простыню повыше.

– Технически он все еще здесь. Все эти затрапезные домишки… Если их обвести по контуру, получится храм мотылька, и мы на его заднем дворе, вот только теперь мы его больше не видим. А птицы видят. Трюк телепатов… только они могут проворачивать такие вещи с мозгами, да и то постараться придется. Его последователи – телепаты.

Я зашел за большую старую бочку, перехваченную железными обручами, в которую лет сто не наливали воду. Все вокруг выглядело, как обычный жилой район Балха, – забытые богом дворики, склеенные из глиняных, каменных стен и тряпичных занавесей. Солнце поднялось и щедро поливало город лучами. Мир будто и не подозревал, что за дичь творится в этих дворах.