— Хорошо, — ответил он, — и я не думал, что ты такая гостеприимная.

— Это та часть меня, которая русская, — усмехаюсь я, — национальная черта, что сказать.

Интересно, если завтра подтвердится, что он мой отец, то у какое у меня будет происхождение? По маме все также русское, а вот по отцу? Американское? Нет, стоп, он же не американец. Он канадско-южноамериканского происхождения. Сложно. Слишком сложно.

Я ухожу в свою спальню и едва оказавшись под одеялом, проваливаюсь в неглубокий и беспокойный сон. Как всегда, собственно. Постоянные проблемы со сном и питанием, уже стали частью моей жизни, а все довольно авторитарный характер моей бабушки, с которой меня часто оставляли в детстве. Она буквально силой заставляла меня есть, и не выпускала из-за стола, пока в тарелке хоть что-то оставалось.

Я резко вздрагиваю всем телом и распахиваю глаза, когда чувствую, как чья-то рука касается моего плеча. Увидев перед собой Илона, резко отстраняюсь.

— Хей, все в порядке? — ну да, такая реакция напугает кого угодно, — я просто заметил, что у тебя упало одеяло и решил тебя укрыть.

— Да, просто… просто не привыкла, что в квартире кто-то есть, — отдышавшись, сообщаю я, — сколько сейчас времени?

— Пять утра, — ответил Маск, посмотрев на часы. Не удивлюсь, если они стоят как вся моя квартира, со всеми вещами, что есть в ней, — я правда не хотел тебя напугать.

— Все. Нормально, — сглотнув ком, подступивший к горлу, ответила я, — просто… просто дурной сон и все…

— Ты можешь доверять мне, — хах, это так не работает. Не со мной точно. Обычно, когда я кому-то доверяла, то потом жалела об этом. Я нашарила в полумраке выключатель, и включила небольшой светильник, что висел над диваном. Илон сел в офисное кресло.

— Все не так просто, — зеваю я, — может в Америке это так работает, но точно не в России. У нас дети не говорят с родителями о своих психологических травмах, так как те считают это дурью и советуют заниматься учебой. Обычно, мы просто держим все это в себе, заглушая проблемы ненадежными связями, самоповреждениями и огромным количеством еды.

Он вопросительно смотрит на меня и я понимаю, что это слишком сложно для понимания человека, который рос в совершенно другой социально-культурной среде. Просто мой переходный возраст не подарил мне уверенности в себе или любви к своей внешности, скорее наоборот, этот возрастной этап растоптал меня, сделал ненавистной для самой себя. Я резала руки, рыдала в подушку и часто ела до тошноты и рвоты, чтобы не думать о том, что у меня проблемы. Да, это чисто русское. Американские дети, если верить всяким там блогерам, доверяют родителям и учителям, они готовы говорить со школьным психологом не опасаясь того, что их сделают посмешищем или изгоем. Они не бояться быть непонятыми или униженными.

— Никогда ничего не бывает просто, — сообщает он, уставившись на свои руки, сцепленные в замок, — все проходят через что-то, что или делает их сильнее, или ломает окончательно.

Я хмурюсь. Не возможно собрать по кускам то, что рушиться в руках. Стоило мне попытаться разобраться в себе, так появлялись новые препятствия, которые как огромная волна смывали замок из песка, на который я потратила все силы. Я каждый раз оставалась не с чем.

— Не всегда это что-то имеет конец, — изрекаю я, — и вообще, лучше снова пойти спать. Я не хочу вылить на лицо весь тональный крем, что у меня есть, чтобы скрыть мешки под глазами.

— Я понял, — ого, он даже не будет приставать с расспросами, как это обычно делали мама и бабушка, когда я была не в порядке, — спокойной ночи, Алиса. Разбуди меня, как проснешься.

— Хорошо, — соглашаюсь я, — тебе тоже, приятных снов.

***

Я, сонно зевая и с трудом откинув одеяло, встаю с дивана. Часы на столе показываю девять утра, а значит, через полтора часа тут будет водитель Илона. Стоит пойти и разбудить его, а еще что-нибудь придумать нам на завтрак.

Когда я все же оказываюсь в гостиной, оставшись в пижаме с Пикачу и тапках, то вижу, что Илон уже простился и теперь стоит около дивана, складывая в стопку постельное белье. И как он умудряется выглядеть таким бодрым.

— Доброе утро, — бросаю я.

— Доброе, — отзывается он, — все в порядке? — я коротко киваю, — отлично.

— Пойду и приготовлю нам завтрак.

На кухне у меня было относительно чисто и не было хлама от слова совсем, так как бабушка привила тупую привычку, что кухня — это лицо хозяйки и тут должно быть чуть ли не как в операционной. Ну до больничной стерильности мне было далеко, но в целом, небольшое помещение выглядело ухоженным.

Я редко завтракала так, как положено. Обычно, это был просто кофе и, иногда, шоколадка или небольшой бутерброд с колбасой и сыром. Сейчас я решаю сделать что-то более американское, так что принимаюсь жарить яйца и тосты.

— Выглядит вполне мило, — усмехается он, пройдя на кухню. Я уже расставила тарелки и чашки на столе, а теперь искала в столешнице вилки и ложки, с приборами у меня всегда была беда.

— Спасибо, — я выключаю газ под чайником, — чай или кофе?

— Кофе. Чем крепче, тем лучше. Без молока и сахара, — сообщает он, сев за стол.

— Отличный выбор, — отмечаю я, достав из шкафчика банку с кофе. Обычно, я пью точно такой же кофе.

Мы садимся завтракать и все проходит спокойно. Я стараюсь делать вид, что все в порядке. Я просто не хочу говорить о том, что произошло ночью, да и к счастью, Маск почти все время занят своим смартфоном. Даже страшно представить какой объем работы ему приходиться сейчас делать удалённо, чтобы находиться в России.

— Спасибо, это было вкусно, — он относит посуду в раковину, — и знаешь, относись ко мне проще, — я вопросительно смотрю на него, — я такой же человек, как и ты. Я не всегда был так богат, как сейчас.

— Я постараюсь, — обещаю я.

========== Часть 5. ==========

В клинике нас встречает молодая девушка администратор и провожает в отдельную лабораторию. Я вижу, что она то и дело хочет что-то спросить у Илона, но сдерживается, чтобы не нарушить служебный протокол.

— Вы можете подождать доктора здесь. Я могу предложить вам чай, кофе или воду? — она приглашает нас в небольшую приемную с бежевыми стенами. У входа стоит угловой диван. Около него кофейный столик на котором разбросаны журналы и рекламные буклеты.

— Нет, ничего не нужно, — натянуто улыбаюсь я и администратор оставляет нас одних. Илон садится на диван и осматривается по сторонам. Кроме той двери, через которую мы вошли, из помещения ведет еще одна, думаю, что в саму лабораторию или кабинет.

Я смутно представляла как делается тест на установление отцовства, хотя во всех тупых передачах, что крутили по тв, всегда брали слюну в качестве биоматериала, или проводили специальном палочкой по внутренней стороне щеки. Надеюсь, что не придется сдавать кровь, так как я не любила подобных манипуляций. Да и пока мои руки плотно закрыты рукавами, я чувствую себя в безопасности.

Кинув рюкзак на диван, где сидел отец, я отошла к окну. Хотелось сбежать. Забыть все эти сутки, как дурной сон и просто сделать вид, что ничего не было, но я понимаю, что это хреновая идея. Нельзя всегда сбегать от себя и своей жизни. Я же взрослый человек, который сам принимает решения.

— Добрый день, — через минут десять появляется бородатый мужчина, лет сорока пяти. Он без каких-либо лишних эмоций смотрит на нас, пожимает Илону руку, — я должен уточнить несколько моментов.

— Да, конечно, — отзывается отец, пока доктор что-то листает в своем планшете.

— Вы указали, что тес нужен очень срочный, — мы оба киваем, — мы можем сделать его в течении нескольких часов, но тогда будет необходимо взять кровь в качестве биоматериала.

— А если брать слюну? — интересуюсь я.

— Тогда тестирование будет занимать до трех дней, — пояснил врач и я поняла, что такой вариант нам не подходит. У Илона сто процентов куча дел и он хочет вернуться домой, как можно скорее.

— Кровь, так кровь, — неуверенно пожимаю плечами я.