На руках появились новые шрамы, которые я оставила несколько дней назад, чтобы справиться с напряжением и страхом гипотетического предательства. Хотя, думаю, что в этот раз это будет куда хуже, чем обычно, ведь я доверяла отцу. Я носила рубашки и толстовки с длинным рукавом, так что отец не знал о том, что со мной происходит, а я не хочу провести несколько лет в американской психушке.

Я продолжала пить таблетки, которые мне выписала Мэй, нос ней самой лично так и не познакомилась, как и с Тоской, так как они были заняты работой и не могли прилететь в Лос-Анджелес. Иногда я ловила себя на мысле о том, что стала принимать больше лекарств, чем было положено и теперь панически боялась того, что отец заметит это. Конечно, это так и будет, ведь он не такой идиот, как мои мама и бабушка, которые никогда не замечали, что со мной что-то не так.

— У тебя все в порядке? Может тебе тяжело адаптироваться в штатах? — осторожно интересуется отец, — ты же знаешь, что всегда можешь доверять мне.

За все время, что мы с ним знакомы, я правда пыталась доверять ему. Он знал куда больше, чем вся моя семья вместе взятая, хотя с ними я провела всю жизнь, а с Маском от силы месяц, но внутри меня все еще было то самое чувство настороженности, которое не давало сказать лишнего.

— Да, все в порядке, правда, — я натянуто улыбаюсь, ковыряя вилкой лазанью, которую приготовила домработница, — немного сложно привыкнуть к стране, — вчера я попросила водителя отвезти меня в супермаркет, пока отец был на работе и если бы не Эрик, то я провела бы в магазине вечность, в попытке разобраться с ценниками.

— Это временное, — заверяет Маск, — я тоже в первое время ничего не понимал, — я знаю, что он родился в ЮАР, потом эмигрировал в Канаду, и оттуда уже а Америку, так что о том, что такое адаптация в чужой стране знал не понаслышке, — не бойся просить помощи, — советует он, — в США люди более добрые, как мне кажется.

Я пожимаю плечами, так как не была особым экспертом в вопросах менталитета. В России у меня было мало опыта общения с совершенно незнакомыми людьми, так как я очень редко вступала с кем-то в диалог, стараясь держаться подальше.

— Мне постоянно страшно, что я не смогу поступить и мне придется вернуться в Омск, — все же я нахожу в себе силы, чтобы признаться в этом.

— Ты же понимаешь, что поступление это не единственная причина по которой ты можешь находиться в Америке? — настороженно интересуется Маск и я киваю, — ты всегда можешь начать тут работать. Писать книгу, фотографировать, найти работу по найму — вариантов много. Тебе легче получить грин-карту, так как один из родителей является гражданином Америке. Никто не депортирует тебя просто потому, что ты не поступила, — успокаивает меня он.

— Надеюсь…

Я пыталась обуздать тот комок чувств и страхов, который прожигал меня изнутри, как кислота. Я боялась того, что вернусь в Омск и мама с отчимом до конца жизни будут считать меня неудачницей, еще в большей степени, чем раньше. Я переживала из-за того, что рано или поздно мне придется сказать Колин о том, что она мне нравится. Я могла быть отвергнутой или же потерять одобрение отца, если он окажется того же мнения в отношении однополых отношений, что и мой мама. Я испытывала постоянное чувство гнева на саму себя, потому что чувствовала себя слабой и неспособной попросить помощи, чем еще сильнее загоняла себя в угол из которого нельзя выбраться.

========== Часть 20. ==========

Когда падаешь в пропасть, сделать рывок вверх невозможно. Ты просто падаешь, как Алиса на дно кроличьей норы, пока не оказываешься в самом низу. Странное совпадение, ведь я тоже Алиса, только на дне меня ждет совсем не страна чудес, а скорее настоящая страна кошмаров. Я уже и не вспомню, сколько таких пропастей было в моей жизни, и почти всегда я была уверена в том, что это будет последний раз и я наложу на себя руки.

У меня были попытки суицида, и, наверное, к счастью, я не смогла завершить начатое до конца. Однажды, я порезала вены, но меня нашла подруга из колледжа, которая на тот момент жила у меня, так как в общежитии были некоторые проблемы. Так как порезы были не сильно глубокие, то Маша смогла все обработать сама и наложить повязки. Потом были таблетки, я даже хотела спрыгнуть с крыши собственного дома, так как понимала, что не могу ничего поделать со своим состоянием.

Я возлагала какие-то грандиозные надежды на поездку в Калифорнию, хотя в глубине души понимала, что ничего особого не произойдет. Почему-то, когда я задумывалась о переезда в США еще до знакомства с Илоном, то считала, что это разом решит все мои проблемы. Но сейчас, когда я уже неделю жила в Лос-Анджелесе, начала понимать, что переезд проблем не решает. Скорее наоборот, мое состояние ухудшалось, так как к огромной куче проблем, с которыми я жила долгое время, прибавились и другие. Даже после того, как мы с Колин смогли сходить в кино и погулять по берегу океана, я не смогла признаться ей в чувствах, которые сжигали меня изнутри. Да и приезд Мэй, который должен был состояться уже завтра, меня сильно беспокоил. Она могла догадаться о том, что у меня началась зависимость от препаратов, которые она мне назначила, и что я часто нарушаю правила приема, повышая дозировку в несколько раз.

Я успела посетить два занятия в языковой школе и успела отметить, что мой уровень английского значительно выше, чем у некоторых участников группы. Мы проходим базовую лексику, вспоминая о том, как представлять себя, поддерживать несложный диалог и все в этом духе. А еще мы смотрели разные видео. Довольно весело, хотя я слышала перешептывания за своей спиной, все же многие были в курсе моего происхождения. Это сильно пугало меня и в первый день я даже думала о том, что хочу убежать оттуда, но пересилив себя, я все же осталась до конца занятия.

— Доброе утро, пап, — застать Илона дома в последние два дня было сложно. Он говорил о том, что у него сложный период на работе и стоит проводить много времени в офисе. Но сегодня я застаю его за завтраком.

— Доброе, — он улыбается, оторвавшись от смартфона, — на кухне есть тосты, бекон и еще сыр. У миссис Смит сегодня выходной, но Эрик отвезет тебя в языковую школу, а потом в университет, — ах да, сегодня у меня первые занятия, так что вторую половину дня мне предстоит провести в Пасадне.

— Хорошо, — я ухожу на кухню, чтобы сделать себе завтрак. Пока я не пожила с отцом, то даже не думала о том, что можно спокойно жить с родителями, бабушками или дедушками. Маск, в то редкое время, когда он все же был дома, не дергал меня с поручениями или просьбами, особенно когда я работала над книгой или обрабатывала фотографии, которые сделала во время прогулок.

Я делаю себе пару сэндвичей и кофе, после чего возвращаюсь в столовую и сажусь рядом с отцом.

— Как ты смотришь на то, чтобы завтра после занятий поехать в один из ресторанов Кимбалла? Он, Тоска и наша мама тоже будут там. Как раз и познакомишься с ними.

Это предложение мне определенно нравится, так как я не буду оставаться наедине с Мэй, а это поможет мне избежать неудобных вопросов относительно моего состояния.

— Да, конечно, — соглашаюсь я, — это очень хорошая идея.

— Какие у тебя сегодня пары в университете? — спрашивает Маск, отпив кофе.

— Физика и инженерное дело, — отвечаю я. Занятия будут проходить три раза в неделю, так что даже при наличии языковой школы, у меня будет достаточно свободного времени, чтобы работать над книгой и просто привыкать к стране, гуляя по городу, — в российских школах нет такого предмета, как инженерное дело, — сообщаю я, — мы только делали разные лабораторные работы на физике и химии.

— Инженерное дело — это немного другое, — поясняет Маск, — мы разбирали устройство разных приборов. Немного занимались робототехникой и моделированием. Делали всякие самолеты, ракеты. Хорошая практика работы с инструментами.

Звучит это круто. Нечто подобное я видела в фильмах про Человека-Паука, особенно в первом с Томом Холландом, где ученики старшей школы что-то собирали в мастерских. Это не было похоже на наши уроки технологии или лабораторные работы. Я немного умела работать с паяльником, так как дедушка показывал мне, как им нужно пользоваться, но навык все же был не таким значительным.