Том спит, свернувшись калачиком. Вид у него болезненный, а сам он постанывает во сне. Нико устроился в кресле у окна и забрав у меня стакан, благодарно кивает. Я сажусь в соседнее кресло и едва подношу к губам кружку, ощущаю сильную тошноту и кривлю губы.

— Все в порядке? — уточняет Нико и я коротко киваю. Думаю, что это из-за нервов. В последние несколько дней я действительно часто испытывала приступы тошноты и не могла нормально поесть, — ты делала тест? — очень осторожно спрашивает он. Ладно, думаю, что он задает вполне нормальный вопрос, да и годы обучения в медицинском убивают любое стеснение.

Что?! Нет, я почти на сто процентов уверена в том, что я не беременна. У нас Томом не было секса недели три, да и я всегда принимала таблетки, хотя понимала, что они не являются полной гарантией того, что я не забеременела. Это начинает пугать, особенно если учесть, что меня воротит от тех продуктов, которые я всегда любила.

— Нет, — неуверенно говорю я, — но теперь думаю о том, что мне стоит сделать это.

Тест есть у меня в аптечке. Я покупала около десяти штук, когда мы летали в Багдад и они все еще находились в моей сумке. Я тащусь к вещам и достав нужные мне вещи, удаляюсь в уборную. Я не хочу думать о том, что могу быть беременна. Это явно не то, что мы планировали. Я делаю все это только для того, чтобы просто убедиться в том, что я не беременна.

— Все нормально? — Нико ждет меня в комнате, а я с трудом могу переставлять ноги от шока. Я отрицательно мотаю головой. Все не нормально. Это слишком неожиданно и внезапно.

— Я беременна, — шепчу я, думая о том, как буду сообщать об этом Тому и отцу. Ребенок сейчас вообще не кстати, ведь у Тома тяжелое состояние и скорее всего ему предстоит длительное лечение, чтобы окончательно избавиться от своих проблем.

— Я даже не знаю, поздравить тебя или выразить соболезнования, — хмурится Уокер, и я его прекрасно понимаю, — хотя… знаешь, возможно, именно ребенок станет тем самым стимулом, чтобы Том начал бороться.

Возможно, он прав. Я не знала, хочет ли Том стать отцом, так как мы об этом особо не говорили, но я видела, как он относится к своим братьям и к тем редким детям, с которыми ему приходится общаться во время посещения больниц. Он хорошо ладил с ними и дети явно тянулись к Тому. Да и за своих братьев Том готов буквально убить любого. Так что, вероятность того, что он станет хорошим отцом — велика. Ну я хотела надеяться на то, что так и будет.

— Я поговорю с ним об этом, когда… когда он будет готов, — обещаю я, укрыв Тома пледом.

========== Часть 57. ==========

Несмотря на то, что состояние Тома сложно назвать стабильным, я не могу больше откладывать этот разговор, ведь итак шел уже пятый день с того момента, как я узнала о своей беременности. Пока что, никто, кроме Нико, не знал об этом, и я не спешила рассказывать данную новость папе или Энтони с Анжелой. Хочу для начала прояснить этот вопрос с Томом. Все же мне важно понять, как он ко всему этому отнесется.

Я поднимаюсь в спальню. Сегодня в доме только мы с Томом и Нико, и то, Уокер устроился на диване перед телевизором, вместе с Тессой. Мои родные заняты работой, а Гарри и Харрисон поехали на студию звукозаписи, чтобы сделать пару записей для своего проекта. Я считаю, что это лучший момент, чтобы поговорить.

Вчера я сходила на УЗИ в частный медицинский центр, чтобы понимать, какой у меня срок и есть ли вообще беременность. Судя по сроку, я забеременела около двух месяцев назад, когда мы еще были в Огайо. И пока что беременность протекала хорошо, хотя на таком маленьком сроке врач мог сказать разве что место локализации плодного яйца и в редких случаях, сердцебиение.

— Как ты? — в эти дни я спала в другой комнате, так как Том настоял на этом. Он не хотел, чтобы я знала о том, что по ночам он рыдает, хотя я все слышала, ведь стены у дома тонкие. Мне было больно каждый раз, когда он всхлипывал или скулил. Мое сердце разрывалось на куски. Уткнувшись лицом в подушку, я сама рыдала. Я не хотела, чтобы все это происходило с нами.

Сейчас он выглядит значительно лучше, чем в тот день, когда мы его нашли. Том даже смог дойти до душа, хотя сам говорил о том, что практически постоянно ощущает слабость. Во многом, это из-за препаратов и детоксикации. Он похудел, так как его все еще тошнило, особенно от еды. Но пока что потеря веса была не критичной.

— Терпимо, — он пожимает плечами. Ладно, мне просто нужно начать этот разговор. Я вздыхаю и сажусь на край кровати. Том тут же устраивается около меня и осторожно обняв за талию, опускает голову мне на плечо, — я едва не потерял тебя.

За эти дни мы не говорили о том, что побудило Тома на срыв, но я почему-то уверена в том, что он говорит об этом с доктором Луном или с Нико. Мой папа пытался поговорить с ним о происходящем, но это ничем не закончилось. Папа ощущал вину, он считал, что должен был поговорить с Томом еще тогда, в Багдаде, чтобы понять, что все в порядке. Но проблема в том, что тогда все как раз было в порядке и никаких признаков ПТСР не проскальзывало. Все началось уже в ЛА.

— Том, я просто хочу, чтобы все это осталось в прошлом, — бормочу я, посмотрев на свои руки, — потому… что, я должна тебе кое-что сказать… очень важное.

Как же страшно. Я никогда не испытывала такого волнения, как сейчас. Сердце билось с бешеной силой и казалось, было готово пробить ребра. Я снова и снова собираюсь с мыслями, прежде чем продолжить. Кажется, Тома это сильно тревожит и он начинает нервничать.

— Все в порядке? — заботливо спрашивает он.

— Я беременна, — выпалила я, не в состоянии побороть свое волнение и страх.

Повисла неловкая тишина. Черт, почему это так невыносимо? Почему он просто не может ответить? Я уже была готова к любому решению, какое-бы он не принял, лишь бы не молчание. Оно пугает и раздражает одновременно. Меня бесят такие ситуации, так как я не могу спрогнозировать дальнейшее поведение собеседника. Мысленно я представляла себе то, что Том будет кричать на меня и просить сделать аборт, хотя отказывалась принимать такой исход событий.

— У нас будет ребенок? — с непониманием уточняет Том, сев так, чтобы нам было удобнее смотреть друг на друга. Я не виню его в том, что ему сложно соображать, если учесть, что он ему пришлось пережить за последнее время. Да и препараты сильно притупляли рассудок.

— Да, Том, — я улыбаюсь и чувствую, как по моим щекам текут слезы, — у нас будет ребенок.

Он несколько секунд смотрит на меня, но когда, кажется, полностью осознает то, о чем мы только что говорили, расплывается в совершенно нелепой, но определенно милой улыбке. Том осторожно сжимает мои руки.

— Я стану отцом, — наверное, в первый раз за то время, что мы вернулись с островов, я вижу в его глазах что-то похожее на радость и восторг. Обычно там была пустота или даже страх, но сейчас я готова поклясться, что он права рад этой новости.

— Том… ты же понимаешь, что тебе придется сделать все, чтобы наркотики в твоей жизни были максимум на экране? — я стараюсь быть серьезной, хотя определенно, из-за реакции Тома, мне сложно это делать. Я плачу и улыбаюсь ему ответ. Эмоции переполняют меня. Это все было крайне неожиданно, но черт, теперь я готова к таким изменениям.

— Конечно, детка, — он обнимает меня, прижимая к себе, — никаких наркотиков. Никогда. Я совершил ошибку… о которой жалею с того самого момента, как впервые ощутил вкус этой дряни.

Я хочу верить в то, что именно так и будет. Что Том раз и навсегда завяжет с этим и мы сможем жить нормальной семьей и воспитывать нашего малыша. Я хочу быть с ним и уже сложно что-то изменить, так как Том слишком дорог мне. Дорог настолько, что я практически приняла тот факт, что если бы Том выбрал наркотики, то я скорее всего приняла бы этот факт и все равно осталась с ним. Нико же был уверен в том, что я не смогла бы так поступить ни с Томом, ни с собой, и что в какой-то степени я сильнее.

— Когда… когда он родится? — спрашивает Том, высвободив меня из объятий. Он продолжает держать меня за руки.