В довершении всего в Большом зале кинулись сражаться даже служившие в Хогвартсе эльфы-домовики, держа в руках ножи и топоры для мяса. Голос их предводителя перекрывал даже царивший здесь шум.
— На битву! Все на битву! Бей Темного Лорда!
Куда ни глянь, Пожиратели смерти отступали, подавленные численным превосходством противника, сражаемые несущимися отовсюду заклятьями, стрелами из луков кентавров, корчившиеся от втыкающихся в ноги ножей. Гибли и защитники Хогвартса от темных проклятий, которые бросали в них слуги Волдемота. И над всем этим в воздухе, наполненном неимоверным напряжением, шумом сражения, стонами раненых и умирающих, безраздельной царицей ликовала смерть, правящая свой кровавый бал и собирающая в эту ночь небывало обильную жатву.
Волдеморт был в самой гуще схватки. Лицо его выглядело холодным и сосредоточенным, когда колдун швырял в противников страшные заклятья и попутно раздавал указания сторонникам. Одни только красные глаза горели холодной злобой при виде как Макрейна, одного из немногих Пожирателей, оставшихся со времени первой войны, швырнул этот недочародей Хагрид, так что Пожиратель пролетел через весь зал и, врезавшись в противоположную стену, мешком упал на пол. А когда Антонин Долохов пал от руки одного их школьных преподавателей, то в Темном Лорде вскипел гнев. Однако при всем этом колдун все же считал себя победителем, раз Гарри Поттер, единственная угроза, наконец-то мертв. В конце концов у него еще оставалось предостаточно слуг, которые не принимали участия в этом сражении, а уж околдованных Империусом пешек было еще больше. Эти глупцы еще пожалеют о том, что имели глупость взбунтоваться против самого Темного Лорда! Но, в то же время, когда Волдеморт понял, что лишился своих крестражей, то жажда жизни забурлила в нем как никогда раньше, с небывалой силой. Он хотел выжить любой ценой, и потому сейчас черный маг был особенно страшен, подобно смертоносному вихрю, сметая все на своем пути и чиня гибель любому, кому не посчастливилось оказаться у него на пути. Темный Лорд бился уже не только за власть и бессмертие, но и за саму жизнь, и не только за жизнь, но и за счастье, которое она теперь сулила ему. С яростным остервенением дикого зверя Волдеморт метал направо и налево Смертельные проклятья, даже не разбирая лиц тех, в кого они летели. Кудри, черные блестящие кудри, высокая упругая грудь и нежная шея затмевали взор. Руки вновь жаждали прикоснуться к шелковистой коже и податливому телу, а головокружительные пьянящие поцелуи так и горели на тонких бескровных губах. И плевать колдун хотел, что те, кого он с такой легкостью убивал, тоже хотят жить и также страстно желают быть счастливыми. Один из сильнейших чародеев мира, познавший черную, да и не только, магию так глубоко, как мало кто познавал, все же не мог постичь простую истину, что свое счастье и любовь невозможно построить на чужой крови и смертях. То чувство, которое Волдеморт теперь испытывал к Беллатрисе, не касалось больше никого другого. Ну, разве что Дельфини. Сконцентрированное, по сути, на одном человеке, оно не смирило непомерную гордыню колдуна, не потушило яростное пламя его гнева, не заставило отказаться от мести недругам, и, увы, не вызвало ни капли раскаяния.
Через какое-то время колдун увидел, что бьется совсем один, сторонники его убиты, либо в плену, а большинство врагов предпочли ретироваться, выстроившись вдоль стен, предпочтя роль наблюдателей. И только трое продолжали схватку, безуспешно пытаясь атаковать и нанести последний удар: Минерва Макгоннагал, Слизнорт и мракоборец Кингсли. Боковым зрением он увидел Беллатрису, единственную из Пожирателей, которая еще продолжала борьбу в нескольких шагах от своего повелителя и супруга, как и он безумная от злобной ярости и граничащей с благоговением любви. Одного мимолетного взгляда на Беллу было достаточно, чтобы понять: ведьма пребывала в своей стихии, и в ожесточенной битве чувствовала себя как рыба в воде. Ее глаза горели фанатичным огнем, смуглые щеки раскраснелись, черные кудри развевались во все стороны от рвущейся наружу магии колдуньи, а тисовая палочка то и дело взлетала в ее руке и без перерыва вспыхивала искрами всевозможных цветов, смотря по тому, какое заклинание творила ее хозяйка. Беллатриса тоже сражалась с тремя противницами за раз. Одной из ее соперниц оказалась та самая полоумная Лавгуд. У другой были рыжие волосы, без слов говорившие о ее принадлежности к семье Уизли, этим предателям чистой крови, а третья — та самая грязнокровка, которую вместе с Поттером доставили в поместье Малфоев. Волдеморт с удовлетворением отметил, что даже втроем они не могли одолеть его неподражаемую валькирию, которая как раз метнула очередное смертельное проклятье, пролетевшее совсем рядом с рыжей. И в этот момент к сражающимся женщинам кинулась сама мать многочисленного выводка, скидывая на ходу мантию.
— Не тронь мою дочь, мерзавка! — исступленно крикнула она.
Беллатриса резко повернулась и расхохоталась при виде новой противницы.
— С дороги! — крикнула миссис Уизли, выхватывая палочку и бросаясь в бой. От всегда добродушной волшебницы, внимательной и заботливой со своими домашними, не осталось и следа. Сейчас она казалась просто неузнаваемой. Это была до предела разъяренная тигрица, уже потерявшая одно детище, и теперь с остервенением защищающая других, готовая за них кому угодно перегрызть глотку. Она надвигалась молча, но неотвратимо как грозовая туча, а
горящие гневом глаза метали молнии. Волшебная палочка миссис Уизли, которой она много лет пользовалась в основном по хозяйству, теперь хлестала и крутилась в ее руках. Улыбка на лице Беллатрисы сменилась злобной гримасой. Потоки пламени лились с обеих палочек, пол под ногами волшебниц раскалился и покрылся трещинами, обе дрались не на жизнь, а на смерть.
— Что станется с твоими детьми, когда я тебя убью? — дразнила Беллатриса противницу, чтобы лишить ее всякого самообладания и сосредоточенности, необходимых в битве, а сама в то же время ловко уворачивалась от заклинаний, которые пускала в нее Молли. — Когда мамочка отправится вслед за Фреддичкой?
— Ты больше никогда не тронешь наших детей! — выкрикнула миссис Уизли.
Беллатриса рассмеялась исступленным и таким неуместным сейчас смехом. И тут только до Волдеморта, так и продолжавшего сражаться со своими противниками, дошло, что может сейчас произойти. Он почувствовал, как гнев, исходивший от Молли Уизли, окатил и его пламенной волной. Сейчас даже разъяренная Белла казалась просто расшалившимся ребенком по сравнению со своей взбеленившейся противницей.
— Осторожно, Белла! — хотел было крикнуть он, но леденящая рука ужаса от предчувствия неминуемой неотвратимой беды сжало его горло, и изо рта у него не вырвалось ни звука.
Темный Лорд видел, как миссис Уизли метнула очередное заклинание, как оно летит прямо в грудь Беллатрисе, а та почему-то все хохочет и хохочет вместо того, чтобы увернуться или отбить. Волдеморт почувствовал, как невероятно мощный, подобный многотонной бомбе, поток магической энергии от гнева и страха выплеснулся наружу.
— Прочь! — прошипел маг сквозь зубы, как змея, но никто этого не услышал.
Макгоннагал, Слизнорт и Кингсли немедленно отлетели в стороны, вертясь в воздухе, точно сухие листья, но в этот же миг заклятье Молли пронеслось под вытянутой рукой Беллатрисы и ударило ее в грудь. Злорадная улыбка замерла на губах ведьмы, еще мгновение она понимала, что случилось, а потом медленно опрокинулась навзничь.
========== Глава 138. Бумеранг. Часть 2 ==========
При виде лежащей на полу бездыханной Беллатрисы толпа зашумела, а с губ Темного Лорда, понявшего, что опоздал всего на секунду, такую ничтожную, но неумолимо роковую, сорвался неистовый отчаянный крик.
В первое мгновение он просто отказывался верить в реальность происходящего. Судя по цвету вспышки — обычное временно парализующее и, вообще-то, безобидное заклятье, но убийственное, если им попасть в сердце. Как же все нелепо! Какая ужасная случайность! Или закономерность? Неизвестная непознанная закономерность. Нет, такое просто невозможно, не может случиться! Но, оказалось, возможно. И случилось. Одного мимолетного взгляда на застывшее лицо Беллатрисы, на глаза, еще несколько секунд назад горевшие безумным и таким чарующим для него огнем, а теперь пустые и ничего не выражающие, и стало понятно, что сделать уже ничего нельзя. Невозможно было создать такое заклинание или зелье, способное вернуть Беллу в этот мир. И даже воскрешающего камня у него теперь не было — он похищен и уничтожен вместе с крестражем.
